Исправить все. Мирриэль
Шрифт:
– Воин, она принадлежит к новому ордену, Хранителей, если твоя клятва так же верна как твоя рука, отправляйся с остальными беженцами в наше поселение, найди там командора Калена, или Ищущую Кару, они с удовольствием примут новобранцев.
– Пусть будет так. Я не знаю ничего об этом новом ордене, но я обязан вам жизнью, и с радостью сложу свою голову за ваше дело.
Он еще раз ударяет рукой по груди и уходит, помогать остальным собираться в путь.
– Барри, а ты молодец, так у нас скоро соберется целая армия последователей, если каждый кому мы помогает будет становится
– О, сестренка, верь старому проходимцу гному. Но нам нужны не только воины, нам нужны глаза и уши, шпионы и информаторы, а еще бы парочку менестрелей, что слагали о нас песни. Все больше людей будет о нас говорить, все больше добровольцев захотят встать под наше знамя, мы будем приобретать вес, и, возможно, однажды, наша слава затмит все существующие ныне ордена. Мы - Хранители мира.
– Что-то тебя занесло в какие-то дебри, друг мой, - я качаю головой.
– Ты лечи больных, вечером поговорим, за кружечкой моей любимой настойки.
Качаю головой, но улыбаюсь. На него нельзя сердиться долго, он такой милый. Перехожу к следующему солдату. Помогаю ему. За небольшой промежуток времени ставлю на ноги всех раненных. Мне это совсем не сложно. Наоборот, направляя энергию жизни, я тоже заряжаюсь от нее, мне становится очень легко на душе, без меня эти люди, скорее всего, погибли бы, значит, я искупаю свою вину, вину за то, что я выжила, я выжила не зря, я могу им помочь. И я буду им помогать. Рядом со мной стоит мать Жаклин, с каждым солдатом, поставленным мною на ноги лицо ее просветляется, оно уже сияет счастьем.
– Дитя мое, да ты просто чудо Создателя, ты послана им к нам как утешение. Нет у меня больше сомнений - ты не просто надежда, ты его перст, он ведет тебя, он говорит с нами, говорит твоим голосом ты вестница его...
– Мать Жаклин. Успокойтесь, это не так. Я эльфийка, для вашего Создателя я - богомерзкое создание, вы же даже в услужение в церковь эльфов не принимаете. Не надо давать мне очередные титулы и звания, я и с этими-то не очень-то справляюсь. Вы просили помощи, я вам ее оказала. Считайте это магией, вы ведь верите, что маги должны помогать людям и в этом их предназначение? Так вот пусть это будет магией. Это не будет расходиться с вашими убеждениями. Всем так будет проще.
– Дитя мое, весть моя сегодня же долетит до столицы, тебя будут там ожидать.
– Благодарю вас, мать Жаклин. С рассветом, отправляйтесь в путь, здесь оставаться опасно. Доброго вам пути.
Пока мы пробирались к костру, нас приветствовали люди, гремели кулаки о доспехи, все выражали нам свою признательность.
– Наш гарнизон в горах пополниться большим количеством новобранцев, Мирра, ты их впечатлила, теперь дети будут мечтать стать Хранителем, с такого момента, как начнут ходить...
Инариэль был спокоен и весел.
– Нам это пойдет на пользу, я не знаю, что ждет нас впереди, но хорошо обученная армия накануне крупной войны, еще никому не мешала. А мне все больше кажется, что крупной войны нам не миновать.
Рассевшись у костра, мы перекусили. За едой гном рассказал мне о древнем документе, найденным Карой.
– Итак, я - избранная, которая слабая и гонимая...
– это смешно, меня никто не гонит...
– Тебя никто не признает, многие все еще считают тебя преступницей, помнишь?
– ААа, ты об этом, ну тогда, да. С красным мы вроде уже тоже разобрались, а вот зеленое - это что? Орки??? Других мыслей у меня просто нет. Да уж... никак не могла подумать, что обо мне будет говорить какое-то древнее пророчество... Не хочу больше об этом думать. Надо отдыхать. Завтра нужно добраться до этого... погонщика, и с ним переговорить. Хорошо если удастся его так же просто убедить как мать Жаклин. Доброй ночи, друзья.
Я завернулась в теплую накидку, и закрыла глаза. Но вместо темноты я увидела голубые глаза, и закипающую в них страсть, я почувствовала, как горячие губы нетерпеливо рвутся к моим губам, как сильные руки сжимают меня в объятиях... О, это просто, муки, если бы это было так же просто излечить, как ожоги или ранения... Если бы я могла хотя бы не думать об этом, не вспоминать. Ведь уже прошло столько времени, а меня до сих пор пробивает холодный пот, стоит мне закрыть глаза, я вижу его... Это надо прекратить. Он сделал выбор, я не в праве... Почему так? Почему всегда приходится выбирать? По щеке тихо скатилась одинокая слеза, никто не должен этого знать, это слабость, я не могу себе позволить быть слабой. Все, спать, завтра выдвигаемся.
В лагере.
Медленно тянулись дни. Беспокойные ночи, были еще хуже, чем однообразие дней. Не спасали ни дополнительные дозы обата, ни выпивка, ни веселая болтовня Кары и Энель. Не спасали и физические тренировки, они лишь притупляли острую тоску пронизывающую сердце, выворачивающую на изнанку душу. Стоило опуститься ночи на затихающий лагерь, и Кален готов был выть волком, бежать, не разбирая дороги, но боль преследовала его, от нее нельзя было убежать, она была внутри. Совсем другая боль, не та к которой он уже привык. Такой боли он еще не знал, никогда. Как не знал он и такой страсти. Лишь только он переставал контролировать свои мысли, они уносили его на заснеженную опушку, он снова видел ее бирюзовые глаза, такие яркие, такие зовущие, он чувствовал запах ее волос. И снова, он искал ее губы, нет, не искал, он впивался в них своими губами, он прижимал к себе хрупкое тело, он не мог ее отпустить, но так боялся сжать слишком сильно. Ее холодные губы, нежная шея и тихий стон... Это было хуже ночных кошмаров, он не находил себе места. Он метался по палатке как раненый зверь, и не видел выхода. Он видел только ее...
Вот и сегодня уже сгущались сумерки, скоро опять начнется его мука. Он сидел в таверне, пытаясь погасить огонь, сжигавший его изнутри, большими дозами крепкого эля. Он знал, что это не поможет, только ощущения станут еще ближе к реальности. Он не мог признаться даже себе, что он хотел, чтобы так было. Это было единственное, что ему осталось и ни за что на свете, он бы не согласился потерять воспоминания о лесной поляне и маленькой комнатке в домике целителя. Как обычно незаметно, рядом появилась Энель.