Исправить
Шрифт:
— Милая, — тут же подхватывает мама, — я вспомнила, что и раньше замечала на тебе синяки. Просто не заостряла на этом внимания.
Ух ты! Я что, оказалась под перекрестным огнем? Где-то в глубине души я понимаю, что сейчас они обвиняют не меня, а Логана. Им кажется, что я, как и все жены, которых избивают мужья, покрываю его, и чтобы добиться признания, они должны для начала сломать меня.
Шумно выдыхаю и откидываюсь на спинку стула.
— Ты же знаешь, у меня нежная кожа и синяки появляются по любому поводу.
— Тогда почему ты их так
— Да не скрываю я!
— Бога ради, — внезапно перебивает меня отец. — Пейдж, если этот человек причиняет тебе боль, ты должна нам все рассказать.
— Папа, — от отчаяния я готова расплакаться. — Вы с ума все посходили? Логан никогда бы… Он не жестокий. Боже… Как тебе такое в голову пришло? — я недоверчиво качаю головой. — Подумай, если это так, как бы я оставалась с ним все эти годы?
За столом повисает пауза. Моему возмущению нет предела.
Неужели они думают, что я бы смирился с чем-то подобным? Это оскорбительно.
Наконец мама нарушает молчание.
— Помнишь, — задумчиво произносит она, — мою подругу Нэнси? Спустя тридцать пять лет брака она решилась на развод. Как оказалось, он издевался над ней все это время, а никто и понятия не имел. Ей удавалось очень удачно это скрывать. Но однажды она угодила в больницу, потому что муж чуть не забил ее насмерть, и их дети, над которыми он тоже издевался, нашли в себе силы вмешаться. И даже после этого она находит ему оправдания. Обычное поведение жертв домашнего насилия.
Меня пробирает озноб. Я уверена, что она говорит правду. Но, господи, это не имеет никакого отношения ко мне и моему браку.
— Логан. Никогда. Не. Бил. Меня. — гневным взглядом я готова припечатать к месту всех, присутствующих за столом. — Поверить не могу!
— Достаточно, — осаждает меня отец — Мы беспокоимся о тебе. Ты ничем не можешь подкрепить свои слова. Ничем!
Закусив губу, я смотрю на него широко раскрытыми глазами. Потом мои плечи опускаются, от понимания, что он прав. Может от того, что от природы слишком скрытная, я держала все в себе.
— Ладно, — говорю я. — ты прав.
Глубоко вздохнув, я начинаю рассказывать им все, все свои стыдные тайны, в которые я не могла и не хотела их посвящать. Начинаю с главной причины нашей скоропалительной свадьбы в Вегасе — случайной беременности. Затем говорю о неудаче с внутриматочной спиралью, в результате которой появилась Эбигейл. А когда я упоминаю, что после ее рождения Логану сделали вазэктомию, то их вытянутые от недоумения лица так сильно напоминают мне моего мужа в день, когда я сообщила ему о третьей беременности, что содержимое моего желудка готово вырваться наружу.
Объяснить остальное гораздо труднее. Конечно, теперь я в курсе чем была вызвана ревность Логана, и теперь я смотрю на это по-другому, но пока еще не готова принять все до конца и не знаю какие чувства это во мне вызывает. Итак, с трудом, но все же, мне удается выложить им всю правду и с чувством выполненного долга, я откидываюсь на спинку стула и пожимаю
— Теперь вы знаете все.
За столом воцаряется тишина. В отличие от родителей, выглядящих ошеломленно и недоверчиво, Кэм, кажется, вообще не удивлен моим рассказом и всем своим видом дает понять, что не понимает зачем его заставили высидеть эту мелодраму.
В отличие от Мии. Она удивленно таращит на меня глаза.
— О, Боже! Поверить не могу! Ты забеременела случайно… все три раза?
Я фыркаю, готовая взорваться от раздражения.
— Да неужели? Тебя поразило только это? После всех твоих слов о том, что я вышла замуж, умудрилась родить ему троих детей и прожить столько лет с домашним тираном, тебя удивляют только мои незапланированные беременности?
— Я просто хочу заявить, — она качает головой, обращаясь к родителям. — Официально, я самая благоразумная из ваших детей. — она тычет себе пальцем в грудь. — Я никогда случайно не залетала. — снова указывает на себя и бросает острый взгляд на Кэма. — И никогда ничего не поджигала на заднем дворе. Дело закрыто. Не говорите больше, что я, как средний ребенок, всеми способами пытаюсь добиться вашего внимания.
— Поздравляю, — Кэм протягивает ей руку, но она игнорирует его.
Пока родители все еще пытаются переварить сказанное мной, я с облегчением выдыхаю. В конце концов я удовлетворила их любопытство и ответила на все вопросы, что их беспокоили, так что мне больше ничего объяснять не надо. Верно?
Мама протягивает руку и сжимает мои побелевшие кулаки, лежащие на столе. — Милая, мне очень жаль, что тебе пришлось через все это пройти. Но ты так и не рассказала нам, что происходит между вами сейчас. Что-то изменилось?
— Не знаю, — отвечаю я. — Может быть. За последние несколько дней нам удалось решить некоторые вопросы.
— Все равно это не объясняет твои синяки, — раздается грохочущий голос отца.
Черт возьми! Я резко поворачиваюсь к нему.
— Не надо. Пожалуйста.
— Нет, — Его лицо искажается. — Уж будь так любезна, объяснись. Ты хоть представляешь, через что мы прошли? Мы месяцами строили догадки, что же такое ужасное между вами могло произойти. И поверь мне, с нашим живым воображением мы могли напридумать себе такое…
О, папа! Не думаю, что мне еще когда-либо было стыдно так, как сейчас. Мне и в голову не могло прийти, что своей скрытностью я могу так сильно ранить окружающих, особенно отца. Отца, который так любит и обожает меня. Я понимаю, что всю жизнь бездумно пользовалась этими его чувствами. Ведь осознание, что тебя любят безоговорочно, немного опьяняет, не так ли?
И как я могу открыть ему истинные причины моих синяков?
А с другой стороны, как я могу этого не делать?
— Он не бьет меня, — спокойно уверяю я его, чувствуя себя заезженной пластинкой. С трудом сглотнув, я через силу выдавливаю из себя слова, за которые готова сгореть от стыда. — Просто… иногда мы предпочитаем делать это по жесткому. — и виновато поправляюсь: — Почти всегда.