Исправитель. Книга 1. Первомай

Ромов Дмитрий

Я усмехнулся. Культурный код у представителей одного поколения зачастую совпадает.

– Будут, ещё как будут, – без тени сомнения подтвердил я. – Если узнают, что их Давид сшил.

Перед туалетом уже была очередь. Надо раньше вставать, чтобы не терять здесь время.

– Как в поезде, бл*дь! – недовольно рявкнул немолодой мужик, выходя из туалета. – Налили, сука, хоть в сапогах болотных заходи.

– О, Артёмыч с бодуна, сегодня, полундра, братва!

– Явился? –

остановился он напротив меня.

– Ну, вроде, – хмыкнул я.

– Вроде Володи, – махнул он рукой. – Натравлю на тебя баб, если нити, бл*дь, не будет, попляшешь тогда.

– Артёмыч, на меня натрави! – засмеялся кто-то из парней, но тот, чуть повернув голову в сторону весельчака, мрачно отчеканил:

– Спроси себя, а на*уя?

– О! Новый афоризм!

Все захохотали, а он, тяжело шагая, ушёл по коридору.

– Саня, ты, говорят, банду вчера обезвредил, ценой собственной памяти, – подошёл ко мне улыбчивый парень в футболке и трико. – И ничё теперь вспомнить не можешь.

– Кто говорит? – нахмурился я.

– Армянское радио. Так чё, было или нет?

– Не помню, – подмигнул я.

Все заржали.

– Ты смотри, не забудь, что червонец мне должен!

– И мне четвертной!

– И мне!

– А мне полтинник!

– Долги отдают только трусы, – сказал я. – Шустрые вы, смотрю, как электровеники.

Парни снова засмеялись. Ну, ничего так, нормальная атмосфера. Разговоры о потере памяти пошли уже.

Когда я вернулся в комнату, Давид варил кофе в турке на электроплитке.

– Давай пирожки, брат, – кивнул он. – Сегодня по-королевски позавтракаем.

Я снова положил на стол пакет с бабушкиными гостинцами, уже заметно облегчённый. В дверь постучали.

– Войдите! – гаркнул мой сосед.

На пороге тут же появилась Настя.

– Ну, что я говорил? – сверкнул глазами Давид. – Новая поклонница, да?

– Вы что? – не обращая внимания на эти слова спросила Настя. – Александр Петрович, нам же в поликлинику нужно!

– Нам! – многозначительно повторил он и поднял палец вверх.

– Да, я же вчера ещё сказала, что провожу Александра Петровича. Мне во вторую смену сегодня. Я с подружкой поменялась.

– Ну, иди, угощайся тогда, – кивнул я. – Пирожками.

– Сестра милосердия, кофе хочешь?

– А вы что, кофе пьёте?

– Пьём.

– Ну… налейте, если не жалко. Молока нет?

– Молока нет. Бери кружку. И сахар подай. Вон он в шкафчике. Пациент твой послаще любит.

– Не, мне не надо, я решил без сахара пить, – отказался я, учитывая, что кофе я всегда пил только чёрный и только натуральный.

– О, мужчина! – кивнул Давид. – Уважаю, брат.

Не зря головой бился.

– Ну что ты такое несёшь! – засмеялась Настя. – Как только не стыдно! Не слушайте его!

Допив кофе, я встал из-за стола.

– Ну, пойдём, Алёнушка.

– Я ж Настя… – испуганно заморгала она.

– Помню. Внешность архетипичная, как у русской красавицы. Поэтому так и сказал.

– Не такая уж и красавица, – зарделась Настя, но глаза засияли.

Бестолочь. Я усмехнулся.

– Пошли лечиться.

Я оделся и вышел вслед за своей добровольной сопровождающей. Где находилась поликлиника, я, естественно, ни сном, ни духом, как говорится.

– В какую пойдём? – спросил я, выходя из общаги.

– В поликлинику? – удивилась Настя. – Так в нашу, в фабричную. Там же нервопатолог хороший.

– Ну, ладно, – засмеялся я. – Раз патолог имеется, хоть и нервный, пойдём в фабричную. Не в областную же ехать, правда?

– А так и не скажешь, что вы больной, – заулыбалась она.

– А кто сказал, что больной?Просто память отшибло.

– Но вы на всякий случай держитесь за меня, не стесняйтесь. Я сильная, удержу, если что.

– Не сомневаюсь, но я лучше так.

Мы спустились по лестнице. Уже рассвело, и утренняя морозная свежесть как бы подзадоривала и подбрасывала оптимизма. Я шёл, не зная куда, практически, в полную неизвестность. Но, на сердце не было ни тревоги, ни неуверенности. Было такое чувство, будто всё обязательно сложится хорошо и именно так, как нужно.

Интересно. Жить интересно. Давно я такого не чувствовал. Я будто освободился от своего прошлого и теперь строил жизнь заново. Хорошую жизнь, полезную, нужную другим людям.

Когда мы проходили мимо припаркованной чуть в стороне от входа «копейки» горчичного цвета, дверь распахнулась и с пассажирского места выскочил худощавый мужик, преграждая мне путь. Выпрыгнул буквально.

– Эй, слышь-слышь, – кивнул он мне. – Ты что ли Жаров?

– Смотря кто спрашивает. – нахмурился я. – Из газеты что ли?

Мужик выглядел лет на сорок. Широкая драповая кепка, сползла на затылок. Лицо было землистым, под черными глазами тёмные круги, впалые щёки избороздили глубокие морщины. И откуда он, было ясно с первого взгляда.

– Из цирка-на, – процедил он и осклабился. – Сапфир тебя спрашивает. Слыхал про такого?

Голос у чувака был колючий, неприятный. В уголках рта скопился белый налёт.

– Нет, – пожал я плечами. – Не знаком и не слыхал.

– Ну, щас познакомишься. Это из-за этой марухи весь сыр-бор?