Исправленному верить (сборник)
Шрифт:
– Что собой представляет свекровь?
– Неприятная дама шестидесяти двух лет. Профессор, до сих пор преподает, довольно состоятельна, следит за собой.
– Замужем? Вдова? Разведена? Или?..
– Вдова. Муж умер, когда Геннадию было шесть.
– Как и кто устроил встречу?
– Я нашел общих знакомых и подстроил «горящий» билет в Мариинку. На «Силу судьбы»… Вы знаете сюжет?
– Не любитель, но название говорящее. Хороший повод поднять интересующую нас тему.
– Ольга так и сделала. Она уверена, что свекровь ни к каким колдунам не обращалась
– А не современных?
– Тем более. Она вызывающе религиозна. Католичка.
– О Геннадии и его подругах разговор заходил?
– Нет, но она упомянула о том, что ее враги рано или поздно получают по заслугам от небесной канцелярии… Ольга считает, что свекровь вменяема, умна и вполне способна на преступление.
– То есть, – суховато уточнил Аркадий Филиппович, – вы с вашей приятельницей пришли к выводу, что эта дама каким-то образом убила двух будущих невесток и готовит третье убийство, а намеки на судьбу и бога обеспечивают ей алиби, так как убийцам положено скрытничать?
– Ничего лучшего мы не придумали. Если б удалось объяснить мосек, я был бы почти уверен. Понимаете… Мы не можем отмахнуться от этого дела и не знаем, что предпринять.
Полковник усмехнулся и взялся за «Зубровку».
– Сейчас вы приметесь мне намекать, что неплохо бы проверить гражданку…
– Саврасову.
– «Грачи прилетели…» – Сосед поднял рюмку. – За грачей! Пусть летят… Стариной я тряхну, куда денешься, только вряд ли что-то отыщется. А ребятам этим до весны лучше или сдаться, или уехать.
– Вы думаете, дело плохо?
– Так и вы думаете… Они крещеные?
– Наталья – да, но и только. Священника, которому можно все рассказать, у нее нет… Геннадий не крещен и не верит… не верил до этих собачонок. Когда крестилась мать, ему было за двадцать, и он заупрямился.
– Да уж… – Хозяин задумчиво проинспектировал стол. В наличии были кусок пирога, масло и одинокий огурец. – Не будем складывать все яйца в одну корзину. Я займусь матерью, Геннадий пусть найдет какую-нибудь бабку, именно бабку и желательно из села… А Наталье… Вы-то сами верующий?
– Я консультант. – Олег Евгеньевич поднес к глазам бутылку с симпатичным усатым дядькой на этикетке и желтоватым стеблем внутри. Трава, по логике вещей, была той самой зубровкой, дядька официально именовался «Бульбашом», а предприятие-изготовитель – «Дионисом». Это было смешно. Было бы, не рвись античное божество из диссертации в жизнь. Сорванная защита, Колоколька, ресторанные мозаики, теперь вот настойка…
– Если водка легко пьется неохлажденной, значит, с ней не жульничают, – по-своему истолковал интерес гостя полковник. – У сябров с этим порядок… Как вам, кстати?
– Отлично, – заверил Олег Евгеньевич, с трудом сдержав нелепейшее желание уподобиться Ольге и плеснуть из рюмки на пол. – Хвала Дионису!..
– Молодцы, марку держат, – откликнулся хороший, вменяемый человек без вывертов. – Не было бы этой, пришлось бы с «Лошадью» знаться. Белой.
На сей раз Шульцова потянуло перекреститься.
– Вот так, панна Александра. – Брячеслав Виленович вложил в Сашину руку флэшку цвета зеленого лука. – Ваш покорный слуга вручает вам ключ, но не несет никакой ответственности за то, что он отпирает.
– Как? – Саша, не зная, что делать дальше, взяла странный подарок за шнурок. Стихи были грустными и понятными, если б их еще читал кто-нибудь другой. – Зачем?
– Так «как» или «зачем»? Вы всегда столь задумчивы, но красивым женщинам идут задумчивость и молчаливость, они превращаются в блоковских незнакомок… – Из-за спины Гумно-Живицкого появился букет с белой кудреватой ленточкой. – И все же, бесценная панна, улыбнитесь. Прошу вас!
Девушка обреченно осклабилась, узнала, что у нее изумительная улыбка, и сбежала втыкать цветы в образовавшийся из их собратьев веник.
– Я вам помогу. – Брячеслав Виленович без спросу подхватил вазу и потащил в ванную, где бесстыдно сушились лифчики. Остановить ясновельможного девушка не успела.
То, что коллега Олега Евгеньевича за ней ухаживает, первой осознала бабуня, не замедлившая сообщить о своем открытии. Потрясенная Саша сделала то, на что в обычном своем состоянии не решилась бы никогда, – позвонила в «Челн Ра» Ольге Глебовне. Та выслушала, велела послать чучело в Таиланд, сдать анализ крови и прийти на прием, но именно этого девушка сейчас сделать не могла – с бронхитом по морозу не побегаешь.
В конце января на семейство Колпаковых обрушился вирус, уложивший все три поколения в постель. Пришлось звонить Пашечке, просить купить продуктов и лекарств, балбес купил не всё, явился не в семь вечера, как обещал, а в одиннадцать и, не разуваясь, протопал на кухню, где, к несчастью, мама заваривала календулу.
Пашечкин визит продолжался минут пять, не больше; претензии к невоспитанному, непунктуальному, неопрятному, хамоватому молодому человеку растянулись на недели. Для мамы кольцо с когтем, серьга и сапоги на каблуках означали умственную неполноценность, бабушка шла дальше и подозревала криминал.
Запертая в квартире болезнью и призраком криминально-наркотического Пашечки, Саша лезла на стену, и тут зазвонил домофон. Мама, велев дочери лечь, с решительным лицом отправилась на переговоры, но ее опасения не оправдались. Это был Гумно-Живицкий с цветами, тортом и дурацкой, с точки зрения Саши, галантностью. Мама с бабуней тем не менее были покорены, и Брячеслав Виленович стал приходить каждый вечер.
– Сашуня, – проворковало из маминой комнаты, в торжественных случаях становящейся гостиной, – веди Брячеслава Виленовича пить чай.