Испуг
Шрифт:
– Значит, ничего занятного с тобой не было – а, дед?.. Или лучше тебя называть Петр Петрович?
– Как угодно.
– Ты, дед, конечно, мудак… Почему?.. Да это же видно сразу.
Просто болтает. Я особо и не слушал. Это для нее всякие словечки еще горячи, еще обжигают.
– Но хоть какой-то завлекательный опыт у тебя есть?
– Не. Я отсталый.
– Ну да, я слышала: у тебя всё только лунная ночь… Луна, луна!..
При этом Даша все прибавляла по колдобам. Тряска доставала
– А зачем в постели луна, дед?
Я не ответил. Она засмеялась:
– Де-еед! Зачем?.. Зачем луна, спрашиваю.
– С луной легче.
– Почему?
– Не знаю… Я отсталый. Я, Даша, дремучий. Я где-то на уровне дедушки Фрейда.
– Это как?
Она чуть тормознула. И переспросила:
– При чем здесь Фрейд?
– Ну-у, это… Это – чтоб лунный свет… Чтобы постель. И чтобы все красиво. – Я вдруг засмеялся. – Это чтобы в постели ты не показалась мне моей дочкой.
– Дочкой?
– Ну да.
– Только и всего!.. Фи! Над твоим Фрейдом скоро будут смеяться.
– Почему?
– Груб… В новом веке над ним будут потешаться. По полной программе!.. Как мы потешаемся, когда лечат кровопусканием.
Какие, однако, мы умные!..
Конечно, я мог ощетиниться. Так запросто, меня мудаком… Болтунья! Но с другой стороны…
– Держись крепче… Сейчас тряхнет!
Но с другой стороны, кем я вижусь ей после моей ночной лунной атаки?
– Как теперь, дед, дорога – нормалёк?
С таким трудом мы (мое поколение) пробились в свободу языка. С таким скрежетом!.. С таким запозданием… А ей – нормалёк. А ей – всё задаром… да она же наследует нам! – вдруг дошло до меня.
Но на колдобах ей бы лучше не газовать.
В каких-то ста метрах от шоссе заминка – объезд из-за ремонта. Резко рванув руль влево (меня опять бросило), Даша рассказывает анекдот о Чапаеве – о том, как знаменитый Василий Иваныч написал наконец свои мемуары. Воспоминания о войне. Первая фраза далась рубаке с трудом: «Я вскочил на коня, пришпорил и отправился в штаб дивизии, не зная зачем…»
Я помнил анекдот, но смолчал. Иногда интересно сначала услышать хохот рассказчика. Вдруг вырвавшийся его собственный смех.
– Книга, дед, триста страниц. Представляешь! Триста!.. А последняя фраза в этой его книге такая: «И вот я приехал в штаб дивизии».
– И всё?
– И всё.
– А о чем же книга?
– А там на каждой странице – всюду – повторяется в каждой строчке одно и то же коротенькое слово: «Цок-цок. Цок-цок. Цок-цок…» Это Чапаев всё едет и едет.
Я дождался – Даша выдала сама себе счастливый смешок.
Я спросил:
– И все триста страниц «цок-цок…»?
– Все триста.
– Понятно.
– Мог бы и засмеяться, дед.
Мог бы. Но рябило в глазах… Пятна
Как я оказался в машине?.. Поначалу, когда у них на даче сестра Алена небрежно спросила о «старом филине», я смалодушничал. Я смолчал. Я же – в гостях. Гость! Пил чай с жасмином!.. Откуда этот старый филин? – а я смолчал. Я блестяще смолчал. Ни словца.
Но затем бочком-бочком я с их богатенькой дачи отвалил. Ушел. (Не снес, мол, обиды.) Вышел, выбрался поскорей за их красивую калитку. На пропыленной дороге… И с кислой мордой обходил машину сзади… Огибал скучавшую машину этой Алены. (Хотелось пнуть.)
Домой, домой! (Долго не сержусь. Себе дороже.) Погостевал, и хватит. И пыль знаково плеснула. Пыль ухода! Это я ботинком в сердцах причерпнул летней дорожной пудры.
Как вдруг… из калитки вслед за мной… Даша.
– Де-ед! – окликнула.
Нет, не пулей выскочила на дорогу, а вышла – спокойно, элегантно. В руках сумочка. Села в машину и позвала меня:
– Едем, Петр Петрович!
И первое, что я остро почувствовал, – я ей нужен. По голосу. Хотя ни намека. Мужчина в дороге всегда в помощь. Я сел рядом, и Даша свою сумочку бросила (сразу) мне на колени. А в другой руке (не мог не заметить) – в кулачке зажаты сестрины ключи от машины и ее же права.
А что же сестрица Аленушка?.. У нас в поселке, всем известно, волосы под душем промываются отлично: мягкая вода! Водица, бормотал я себе под нос. Сестрица промоет голову водицей.
Но на всякий случай я поинтересовался – а мужчине в будущем за помощь в угоне что-то перепадет?
– Э нет. Я не торгуюсь.
Остановила машину сразу, проехав едва ли десять метров. Перегнулась через руль и толкнула мою дверцу:
– Хочешь торговаться – выходи.
Я смолчал.
– То-то, дед. А то сразу про награду. – И Даша нажала на газ.
Даша прибавляла газу, где только могла – и где не могла тоже! Я вдруг пару раз блеванул. Прямо в открытое окно… Мы уже давно не ехали – мы летели. Цок-цок.
– Каждый отцов помощник – каждый, заметь! – получал, пользуясь его огромными связями, поле действия и перспективу. Молодые таланты… Отец ставил на молодежь. Молодой талант получал машину «Ниссан»… Обязательно светлую… Получал куш денег, чтобы конкретно перестраивать работу, и, обзаведясь блядями, вдруг затихал… Замолкал… Нет его!