Испуг
Шрифт:
При этом мы о чем-то говорили. (Не помню… А-а!.. Что-то о ревнивости французов. Надо же!) В полушаге, уже касаясь меня телом, она опять ускользнула. И сместилась к окну… Почему к окну? Постель-то моя в углу… Я даже успел набросить там поверх яркое одеяло. Яркое пятно заметнее. А она от приманки всё в сторону… Я совершенно потерял голову… Мы зигзагами двигались, но при этом как-то странно сближались с иным ложем. Вот ведь женщина! Хаотическое наше движение сближало нас с моим задрипанным, чтобы не сказать вонючим, топчанчиком. Танец продолжался, я изнемог. Я уже стал мечтать о чашке чая… Но как раз мы оказались в полушаге от этого жуткого топчанчика – в минимуме. И минимум тотчас тоже исчез, потому что Нина чуточку оступилась, и мы упали, оказавшись прямиком на этом непредвиденном мной
Еще трижды мы с Ниной встречались, и всегда днем, когда ее драчун на работе. Ему Нина сказала, что победа полная, что она без труда уговорила пускавшего слюну старикашку и что под мирный договор побитый старик принял разом и водку, и снедь. Водка так и стояла у меня в углу. В фирменном пакете. Я, конечно, предлагал выпить по чуть-чуть, но Нина наотрез. Не любит. Не ее дело… Так что мы ели салями и сыр, запивая цейлонским чаем (пачка чая тоже прибыла в пакете в оплату моей синюшно-побитой рожи).
Заваривая, я как бы ворчал:
– Чай-то мелковатый… Небось «левый».
– А чай только за вашу левую скулу, – и засмеялась.
Нина стояла рядом… Смотрела, как я священнодействую с чаем, и пальцами касалась синяка на моей скуле – на левой.
Ее мягкие пальцы и моя чуткая скула чуть дрожали… Ласка! Я уже не так спешил. Я мог восхищенно медлить. Я восторгался женщиной. И это было особенное чувство, потому что и женщина была особенная. Моя – и не моя. Моя, потому что я ее понимал. Не моя, потому что в ней присутствовала жутковатая правда всякой женщины. Потому что она была слишком современна и слишком своеобразна как тип.
– Как ты не оробела ко мне прийти? – спрашивал я, а она только смеялась.
Так смеется только победительница от природы! Нина не шла в бой – она шла побеждать. Шла наводить порядок. Шла навязывать мирный договор. Не сомневаясь в успехе. И, уж конечно, ничуть не смущаясь, когда при этом награждала собой того или другого мужчину, облизывающегося на ее молодое тело. Она себя не отдавала и даже не дарила – она именно награждала собой. И так талантливо, так победительно… вручала себя… Своими руками… Точно так под прицелом телекамер министр (или бери выше!) спокойно и с государственным холодком цепляет орденок замирающему от благоговейного страха интеллектуалу.
Она слегка сожалела, что у нее имя не Виктория. Но я ее уверил, что нет, нет!.. тайный победитель – это искуснее. Это вкуснее! И в запас подсказал ей, что Нина и Ника тоже созвучны… И написанием не зря схожи.
Разумеется, по ходу жизни она награждала лишь время от времени и не всех, а редких. Избирательно. Прицельно. Нечасто. И еще у нее был один прикол – творческий нюанс! – выбирала место для награды она исключительно сама. Она, смеясь, рассказывала… Люди, они ведь разные… Известный и «дорогой» хирург… Архитектор, проектирующий модные коттеджи… А говоря шире, общее, некий многоликий важный мужчина, который должен дать свое согласие… или поставить на той или иной бумаге свою важную подпись… Она хорошо прицеливалась и потому попадала пулей с первого раза. Нина рассказывала, что важный мужчина, к которому она приходила со своим интересом, всегда очень волновался… Особенно если чиновник… А Нина, войдя, только и делов, выбирала место посимпатичнее. Рассказывала – мол, прошу подписать что-то капитальное… Объясняю… А сама уже ищу взглядом местечко… На столе… На диване…
29 лет. Высокая и не слишком красивая… Женственная. Притягивающая мужчину уже издали… Рассказывала смеясь… Входя в кабинет к избранному мужчине, она почти машинально косит взглядом на диван, на изгибы кресел. Конечно, прямой взгляд и на стол – на краешек стола, где спустя время ей предстоит разместиться. Лучше ничего нет…
Разумеется, она тоже предвкушала радость близости. Но главное было дать это блюдо мужчине. Как хорошее жаркое… Иногда давала и на десерт! Слегка посмеиваясь и дразня! Слегка издеваясь… Когда он доедал на тарелке дочиста. Доедал жадно, торопливо сглатывая вороватые крошки… Бедняга!.. Это она делала мужчин такими (а вовсе не десятки мужчин сделали и слепили, воспитали и якобы выпестовали ее как тип – расхожее мнение!). Это она лепила из любой глины. Секс, романы и романчики, любовные увлечения – это для них стало главным в жизни (с ее подачи!). Стало главным в их мыслях… Главным даже в их светло-унылых кабинетах – на этих отполированных краешках стола, где надо только сдвинуть бумаги, убрать, а то и просто сбросить, столкнуть на пол.
И никогда и никакой просительной неловкости – гордость. Она ведь при хорошем муже. А какие у него кулаки! А какой он самец! Да и зарплата не последнее дело… Она входила в кабинет, неся себя как нечто. Как пришла-увидела-победила. Это они, важные гуси, смущались, торопились, оглядывались. Кабинетные вороватые мачо! Это они, жалкие, суетились. А ей интересно одно… Ей любопытно… Это как игра… Выбрать местечко. Тактика.
Мой топчанчик у окна ей глянулся сразу. Единым вглядом оценив… Охватив мою лачугу… В одну секунду осмотревшись, она решила – там… Почему? Ведь у меня совсем рядом замечательная кровать, постелено чисто… А вот потому!.. Потому что там окно рядышком, у локтя, и можно будет заодно видеть облака. «Высокие в тот день были облака. Помнишь?.. Я еще когда шла к тебе, на них любовалась! Люблю облака».
Женщина милостью божией – трезва по замыслу, романтик по исполнению.
– Больше люблю луну, – сказал я.
– Кому что.
И засмеялась.
– Вы, Петр Петрович, храбрый человек, – сказала она мне как-то напоследок.
Но в глазах Нины стояло сочувствие другого рода: ах, старик-старичок!.. Неужели, мол, тебе все это так надо? Так необходимо?.. Был бы ты, Петр Петрович, молодой-неженатый – тогда вперед!.. У тебя же наверняка старые, хрупкие, ломкие, высохшие, истаявшие кости. Милый полоумный старикашка, не лезь больше в такие амурные истории. Не лезь туда, где самцы машут кулаками… Всё это вздор.
Я прочел ее добрый, но заметно снисходительный взгляд… Я быстро такое читаю.
Да что там и читать!.. Как и где этот ее молодой-неженатый ищет себе женщину?.. А как угодно. И где угодно. В гостях. В кино. На случайных пьянках. В соседских домах… Среди школьных когдатошних подруг. (Может, там кто из былых красоток остался недобранным.) Среди не слишком решительных приятелей (при случае у них можно отнять). И все это ищется одновременно. Параллельно. Вылавливается по воде большой сетью. Поиск как поиск… На встречах Нового года… На службе, а почему нет? И даже по пути на службу, в троллейбусе!.. И еще через Интернет. Через Интернет – это же бескрайнее море выбора!.. Это же пир. Нынешний молодняк попросту обжирается. Сволочи!.. Ну да, да, да… на ком-нибудь же этот ищущий остановится. Перебесится… Кто-то же его проглотит!
Но если уйти от цифры (от возраста), то чем я хуже этого молодого-неженатого-активноищущего?.. Я тоже одинок. Я тоже ищу женщину… Я точно так же, как он, ищу среди многих. Запараллелен, нацелен и при этом каждый день (вернее, каждую ночь) готов к новизне… У меня даже есть свой стариковский плюс. Я сначала влюбляюсь, а потом с ней сплю. (Что делает далеко не каждый нынешний молодой-неженатый.)
Нине и всем прочим (снисходительно рассуждающим о моих ночных вылазках) надо бы помнить возрастные особенности моей мужской жизни. Не могу же я ходить на дискотеку и быть там всеобщей потехой. И пляж не мое место. (Там слишком много молодых тел.) А если я на предмет ожидаемой скорой любви с молодой женщиной вывешу свою рожу в Интернете, то rambler.ru вырубится сразу по всем серверам. И долго-долго будет подавать тревожные сигналы о перегрузе.