Испытание на человечность
Шрифт:
Я внезапно очнулась, как от толчка: Милорд смотрел в упор, и взгляд его горько и безнадёжно подтверждал, что я была права. Он не просил о помощи, он не мог, считал себя не вправе, но искал в зале - своих, тех, кто - понимал, потому что стало уже невозможно самому выбраться из-под обрушившегося груза вины, из того, о чём и так знал, и что сейчас предъявили - справедливо и жестоко.
***
– Между прочим, сегодня у Скарвина день рождения, - вдруг сказал Линн.
– Если, конечно, это можно так назвать.
За окнами было темно, он встретил меня
– Можно, - уверенно ответила я.
– По идее, надо бы поздравить. Ему будет приятно, что мы помним... и не решили замять факт его освобождения вследствие полученной кучи неприятностей.
Линн улыбнулся и позвал Йаллера: разговаривать телепатически с кем-то на другой планете могли лишь руниа, да и то только между собой, так что пусть поможет. Йаллер засиял так, что это было ясно даже через мысленный разговор, и пообещал скоро появиться. В ожидании его прихода мы забрались в небольшой сквер и уселись на лавочке. Здесь был разлит в воздухе мягкий свет, в котором колыхались листья: что-то ещё зеленело.
– А на Энтиде, наверное, с тех пор траур... если только ты не сообщил им правду о том, что его гибель была нашей инсценировкой.
Линн загадочно усмехнулся.
– Неужто сообщил?
– Официально - нет. Ты же понимаешь, дело в том, кто и как спрашивает... и спрашивает ли вообще.
– Они не додумались?
– Они не поверили в его смерть... разумеется. Затеребили Гантенира требованиями использовать родственные связи в общественно полезных целях...
– Хорошо хоть не наоборот...
– ...потому что в народе начались волнения. Не во всём, конечно, на Энтиде разные люди живут, но после радости от освобождения Скарвина новость для них была, конечно, убийственной... Я не стал ни подтверждать, ни опровергать.
– Что-то не верится, чтобы им хватило.
– Гантениру хватило, а особе, которая называет себя Тиштар, - конечно, нет.
– Смелая женщина, - додумалась назвать себя именем богини, хоть и инопланетной... и что она сделала?
– Прилетела ко мне.
– Ты признался?
– Вроде того. Показал, как мы решали вопрос со взрывом флайера.
– Что-то после этого до сих пор не настала паника по поводу того, что Скарвин жив. Или я не в курсе?
– Нет, всё верно. В этом её заслуга. У них, знаешь, такой язык... они привыкли тысячелетиями скрываться, и потому даже если иностранец выучит их язык, то останется масса выражений, которые они понимают, а чужой - нет... в общем, она сумела до них так донести правду, что никто посторонний не догадался. Ну, а они делиться этим не намерены. Слишком дорогостоящая радость.
– Ещё бы... и всё-таки интересно, как именно она донесла?
Линн улыбнулся.
– В стихах.
Я кивнула. Это было красиво, но... я чувствовала, что это не
– Подожди-ка. А когда это было? Почти год назад?
Он вздохнул.
– Ну да. После нашего возвращения с Элиетта. Мы говорили с Тиштар вдвоём, отец и я, а она хотела видеть Кариаки, но...
– А почему ты мне ничего не сказал?
– Понимаешь... я же видел, как ты реагируешь на то, что тебе пытаются приписать чужую память. Тиштар хотела говорить не с тобой, а с Кариаки, ты уже натерпелась от фанатиков, а она... Она была настроена враждебно.
– Это ещё почему?!
– Потому что Скарвин пошёл мстить фанатикам - за тебя. И из-за этого был вынужден исчезнуть. Если бы в тебя не стреляли, если бы он не...
– Ясно, у неё логика ничуть не лучше, чем у них, - слова Линна сильно задели, но я не хотела это показывать.
– А перед этими "если" случайно не надо поставить, что если бы я не придумала, как освободить Скарвина, у фанатиков не было бы повода убивать меня?
– Случайно надо, - согласился Линн. Вид у него был несколько потускневший.
– Вот видишь, я же был прав, что не хотел впутывать тебя в это дело.
– Ну, допустим.
Он обернулся: к нам шёл Йаллер. Руниа вышел из переулка, пересёк сквер и присел рядом с нами. Глаза его вдруг стали глубокими и чёрными, как надвигающаяся ночь, и ощутилось: вот она, вселенная, всё - с тобой, рукой подать до других звёзд, надо только захотеть...
"Скарвин!
– позвал Линн, и где-то далеко, на другой планете, зажглась ответная улыбка.
– Ну что... с днём рождения? У нас принято считать: когда человека спасли от смерти, то он как бы заново родился. Ещё раз."
"Пожалуй, - согласился голос, от которого веяло тёплой ночью, простором и тишиной.
– Надо же, совсем как у людей..."
***
Она шла из ложи туда, где бешено ярко сиял свет. Она шла под множеством взглядов, сливавшихся в единое, жадное, ждущее целое. Среди тех, чьё внимание она чувствовала, были знакомые, но она не оглядывалась, не подпускала к себе, отгораживалась от них. Они ждали - гоня тревогу, потому что знали о том, как на неё давили. Как хотели, чтобы она помогла решить судьбу Вейдера - так, как задумали с самого начала устроители этого грандиозного процесса. Никто не знал, согласилась она или нет. Она ни с кем не говорила - после. И сейчас, когда она ушла от всех, огонь чужой воли, чужих желаний, стремлений, слов и действий, - всё осталось за спиной, и никто больше не мог встать между нею - и её решением. Окончательным и бесповоротным, каким и положено быть её решению. Принцессы погибшего Элдеррана. Супруги главы совета Энтиды.
И она вышла в яркий свет.
– Свидетель Лейя Органа-Вайкири.
Нет, всё-таки один человек мог помешать... с помощью Силы. Разве только другие его не остановят. Не захотят воспрепятствовать - для того, чтобы развернуть дело в свою пользу. И тогда ей придётся бороться. Действительно бороться - с тем, кто владеет Силой лучше, чем кто бы то ни было из людей. Разумеется, она проиграет бой с ним. Но хотя бы все увидят, насколько правы те, кто требует его казни. И это тоже победа...