Испытание правдой
Шрифт:
Удивительно, что в этой моей круговерти было так мало Дэна. Притом что он всегда былв моей жизни — ждал меня вечерами, когда я приходила домой… звонил в течение дня, просто чтобы сказать «привет»… любил устраивать мне сюрпризы, приглашая поужинать в ресторане… и, казалось, всегда был доволен нашим союзом… Я по-прежнему хотела видеть его рядом с собой… потому что, черт возьми, мы столько всего пережили вместе (первые годы притирки, десятилетия воспитания детей, кризис среднего возраста и прочую муть). Мы были исключением из правил современной жизни: наш многолетний
Мы по-прежнему вместе…
Нет, это уже не про нас. Про нас теперь можно говорить только в прошедшем времени: мы были вместе…
Прошедшее время.Как случилось, что мы оказались в прошедшем времени? И как могла Алиса…
Нет, об этом лучше не думать. Потому что, даже пытаясь представить себе техническую сторону этого романа — первая искра взаимного интереса, робкое начало, первый тайный обед или ужин, первое прикосновение, первый поцелуй, сброшенные одежды…
Прекрати. Это бессмысленное занятие, зато гарантированно затянет тебя в пропасть отчаяния. Двигайся дальше, только вперед…
Я вышла из ванны. Вытерлась насухо, оделась и спустилась вниз на завтрак. За столом я намеренно уткнулась в журнал, чтобы не отвлекаться на новости, которые транслировали на большом плазменном экране. В восемь часов я вернулась к себе в номер, села в кресло и сделала телефонный звонок, которого больше всего боялась.
— Я не хочу с тобой разговаривать, — бросил Джефф в трубку, как только услышал мой голос.
— Неужели ты действительно вот так запросто вычеркнешь меня из своей жизни? — спросила я.
— Ты говоришь так, будто это я виноват в том, что произошло.
— Я этого не говорила. Я просто хочу, чтобы мы все обсудили и обдумали…
— Обдумали?Ты просишь меня обдуматьэту ситуацию, в то время как сама явно не задумывалась о последствиях, когда рассуждала в своем интервью «Бостон глоб» о сыне и невестке…
— Все, что я сказала, это…
— Я прекрасно помню, что ты сказала. Я умеючитать. А хочешь знать, что я читал вчера вечером? Сочные воспоминания Тобиаса Джадсона о моей матери, которая занималась сексом с мужчиной, но не с моим отцом, в то время как я спал в этой же комнате. И что, по-твоему, я должен чувствовать после этого, мамочка?
— Я знаю, знаю, и я тебе уже говорила, как скверно у меня на душе…
— А я-то что должен чувствовать? Три раза ты занималась с ним сексом в моем присутствии. А потом не придумала ничего лучше, кроме как тащить меня с собой через границу, переправляя своего любовника…
— Джефф, любимый, ты должен попытаться понять…
— Нет, мама, я не долженничего понимать. И если ты снова заведешь эту шарманку: «Он заставил меня… у меня не было выбора», я повешу трубку. Потому что за эти два дня вылезло столько грязных секретов, что я уже не знаю, где правда, а где ложь.
— Но,
— Ответь мне только на один вопрос: ты спала с Тобиасом Джадсоном, будучи замужем за моим отцом?
— Да, но…
— И ты действительно курила всю дорогу до Канады и обратно, в то время как я спал на заднем сиденье?
— Какое это имеет значение?
— Просто ответь на вопрос, — произнес он тоном общественного обвинителя, каковым в одно время и являлся.
— Да, но…
— А знаешь ли ты, что сегодня утром я звонил своему врачу по этому поводу и он назначил мне на понедельник рентгеновское обследование грудной клетки…
— Тебе не кажется, что это излишняя мера предосторожности?
— Это тебе так кажется. С таким же успехом ты можешь отрицать опасность пассивного курения…
— Джефф, это было тридцать лет назад. Разумеется…
— Разумеетсячто? Разумеется, это не важно? Это тебя оправдывает? А может, ты хочешь сказать: « Разумеется, Джефф, ты, как всегда, маленький педант?»Или, может: «Разумеется, ты ведь не веришь этому новообращенному идиоту Тобиасу Джадсону?»Знаешь что, мам? Я счастлив быть педантом, так же как счастлив в своей христианской вере. И я собираюсь повесить трубку, чтобы не взорваться и не наговорить тебе кучу нехристианскихвещей. Знай только одно: я полностью согласен с Шэннон в вопросе об отлучении тебя от наших детей. И что бы ты ни сказала или ни сделала, этого не изменит.
Прежде чем я смогла ответить, он бросил трубку. Когда я перезвонила, мне ответила голосовая почта. Я не стала оставлять сообщение.
Спустя несколько часов я пересказывала Грегу Толлмену этот разговор с сыном. Выслушав меня, он сказал:
— Могу я дать один непростой совет? Как бы тебе ни хотелось достучаться до сына, позволь ему сейчас чувствовать себя правым. Насколько я понял, он человек довольно категоричный, а я по собственному опыту знаю, что такие люди, раз вбив себе что-то в голову, ни за что не отступятся… потому что это означает, что они признают свою неправоту. Доктринеру несвойственно сдаваться, тем более, если рядом жена, представляющая фанатичное крыло Евангелистской Свободной церкви. Я пробил ее в Гугле сегодня утром — она так и просится на рекламный щит движения пролайф от Коннектикута.
— Было бы проще всего обвинить ее в дурном влиянии на Джеффа. Но ведь он взрослый мужчина… и далеко не глупый. Он знает, что делает.
— Вот почему другая сторона может использовать его против тебя.
— Если это произойдет, — тихо произнесла я, — значит, так тому и быть.
После этого он изложил мне свою стратегию, целью которой было «напугать до чертиков» наших оппонентов. Он хотел публично заявить о том, что мы собираемся подать на Джадсона и его издателей в суд за клевету в мой адрес, потребовав возмещения морального ущерба, исчисляемого астрономической суммой.