Испытание самурая. Том 1
Шрифт:
Самурай с характерным звуком обнажил длинный меч, опустил его вниз и отвёл чуть в сторону. И так продолжил приближаться ко мне. Кончик меча высекал искры… из воздуха.
Я смотрел на искры и слышал электрические разряды. Они мне что-то напоминали, но я никак не мог вспомнить, что именно.
По-хорошему нужно было бежать, но я стоял, смотрел на самурая. Просто смотрел и всё. Потрясённый мощью, грацией тигра. Я даже на расстоянии ощущал его смертоносность. И меня это восхищало!
Остановился самурай в метре от балконных перил. Повис
И он ждал. Чего? Непонятно.
Мы смотрели друг на друга. Он – сквозь шлем. Я – в прорези шлема, туда, где должны быть глаза. Но видел только уродливую маску.
Время остановилось. Во всём мире были только я и самурай. И тишина между нами.
И тут раздался грохот. Как будто с гор сорвалась лавина.
Самурай исчез. словно ветром сдуло. Следом исчезли снег, горный пейзаж – вот это всё.
Я очнулся на кровати, согнувшийся в калачик и сжимающий в руках кейкоги. В дверь тарабанили. Из-за двери слышался испуганный голос Юкико:
– Кеншин-сан! Кеншин-сан! Откройте, пожалуйста!
Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, где я нахожусь. Потом ещё время, чтобы вспомнить, что мой японский отец ждёт меня на тренировочной площадке. Ещё время, чтобы найти взглядом часы и понять: двадцать минут закончились уже полчаса как.
Я подскочил, словно ужаленный. Точнее хотел подскочить, но грохнулся на пол и застонал – всё тело пронзила жесточайшая боль.
Кое-как поднявшись, я быстро стянул с себя школьную форму, в которой завалился на кровать, схватил широчайшие штаны и завис – как их вообще можно надеть?
Юкико продолжала тарабанить в дверь и умолять, чтобы я открыл. Но не мог же я открыть дверь в таком виде?
А, была не была! Я кое-как намотал завязки, только чтобы штаны не свалились, натянул куртку, подвязал её длиннющим поясом и, пригладив волосы, вышел из комнаты.
– Ваш отец очень сердится, – залепетала Юкико. – Пойдёмте, я вас провожу.
Мне это было на руку и даже просить не пришлось.
Юкико почти бежала сначала по коридорам, потом по верандам, дорожкам, мостикам. Я старался не отставать. Думал только: «Ни фига себе! Целое поместье! Царский дворец, не меньше!»
Затянутый пояс не давал глубоко вздохнуть, но перевязывать на ходу я не стал, чтобы не потерять с таким трудом завязанные штаны.
Наконец, мы выскочили во внутренний дворик. И я увидел разминающегося отца.
Юкико остановилась и молча согнулась в почтительном поклоне.
Отец увидел нас. На лице его появилось выражение величайшего презрения и гнева.
– Ты украл у меня время! – прогрохотал его голос, несмотря на то, что говорил отец тихо.
– Простите, – я тоже согнулся в поклоне.
Отец едва шевельнул рукой и Юкико убежала, только пятки засверкали.
Я в этот момент по-чёрному завидовал ей.
– Мало того, что ты украл моё время, – начал читать мне нотации отец. –
Я не понимал о чём он. У меня была такая же кейкоги, как и у него. Даже пояс у него тоже был белый. Но я не посмел ничего сказать.
Отец помолчал немного, потом негромко пробормотал:
– Неужели открытие дара настолько повлияло на тебя…
Я промолчал. Хочет думать, что это открытие дара, пусть думает. Главное, чтобы не спросил, где настоящий Кеншин. Потому что у меня ответа на этот вопрос не было.
– Хорошо, – сказал отец. – Раздевайся.
На мой недоумённый взгляд пояснил:
– Покажу, как правильно надевать хакаму и как повязывать оби.
Я послушно распутал пояс, снял куртку.
Отец увидел узлы, которыми я укрепил штаны и его брови поползли вверх, видимо, тут я накосячил сильнее всего.
Но невозмутимость и высокомерие быстро вернулись на лицо отца, и он начал объяснять:
– У хакама должно быть семь складок. Две сзади и пять спереди, из них – три справа, две слева. Складки символизируют семь добродетелей пути воина. Воин должен быть великодушным, иметь честь, быть вежливым, мудрым, искренним, верным и должен почитать старших…
Отец перечислял добродетели, и под каждую закладывал складку на широких штанах. Все завязки оказались расположенными очень удобно. А сам процесс надевания штанов понятным.
Пояс тоже, как выяснилось, нужно завязывать не на талии, а на бёдрах. Ну, ок! Буду завязывать на бёдрах.
После отец сказал мне разминаться. Но, увидев мои телодвижения, вздохнул и начал показывать упражнения, постоянно поправляя меня и рассказывая о движении чи, о том, как нужно подготовить тело, чтобы чи текла свободно по всем каналам, и чтобы я без труда мог направить её в нужное мне место.
Я ни фига не понимал и не чувствовал никакой чи.
А потом началось моё избиение, называемое отцом тренировка. Честно сказать, мне и разминки хватило выше крыши, но у отца на мой счёт было другое мнение.
Он гонял меня по площадке и щедро награждал ударами.
Я как мог уклонялся. Пытался уклоняться. Ни разу не получилось.
А ещё я с тоской посматривал на деревянные мечи, которые лежали на помосте. И с ужасом ждал, когда начнётся тренировка на мечах.
К счастью, отец ограничился кулаками. Даже не кулаками, а пальцами, но мне казалось – кувалдами.
Наконец отец остановился. Видимо ему надоело гонять меня по площадке. Посмотрев на меня, он сказал:
– Пойми, Кеншин! То, что ты смог ранить Хидеки, это случайность. Он от неожиданности потерял равновесие духа. Но больше такого подарка тебе никто не сделает. Если хочешь остаться в живых, ты должен тренироваться. И, Кеншин… – в голосе отце промелькнуло сожаление, а может, мне это только показалось. – Ты встретишься с врагами один на один. Я не смогу отправить с тобой телохранителей. Я не могу уронить честь клана. По этой же причине ты не будешь пропускать школу.