Испытание Тьмой

Верещагин Петр

Сила разорванного заклинания поражает самого заклинателя, и ты засекаешь где-то внизу вспышку высвободившейся энергии.

– Вижу, – кивает Эйрик и начинает спуск – значительно быстрее, чем раньше, ведь цель уже видна.

Ты усмехаешься: впервые за всю жизнь ты оказываешься ведомым, а не ведущим, младшим из напарников, номером вторым в команде. Что ж, во всяком случае, напарник у тебя не из тех, о ком зазорно говорить – тем более, в рукопашной схватке ты никогда и не претендовал на первенство, а предвидится именно такая. Глубинные уже наверняка усекли, что вторгнувшиеся в их царство жители суши имеют защиту от их чар,

и следовательно, будут использовать, что называется, грубую силу. То есть воевать числом за отсутствием умения. Глупо упрекать их за это – к чему всесильным в море детям Дагона военное искусство? – но и недооценивать не стоит. Да, хороший боец способен одолеть дюжину (а иной – и полсотни) необученных противников, однако численное превосходство у Глубинных тут даже не тысяча к одному…

Городские ворота Туле вытесаны из темно-зеленого мрамора и покрыты орнаментом – мириадами жаб, самых различных размеров и форм. Отвратительно, но вполне понятно: Дагон, Бог-покровитель Глубинных, обыкновенно является смертным именно в облике Жабы.

Древнейшая из Триад – Жаба, Яйцо и Змей. Или, называя вещи своими именами – Дагон, Азатот и Ктулху.

(Триадой на Пути именовали гармоничное сочетание трех символов, обозначавших различные средства воздействия на Силы. Именно трех; ибо контролировать одновременно большее число символов не то чтобы невозможно, но нецелесообразно и неэффективно. И как бы это ни казалось смешным или наивным, число «три» в любом варианте образует гармоничную и самодостаточную структуру. К примеру, треугольник – давно известно, что эта фигура положена в основу практически любого нерукотворного предмета. В Высших же Сферах принцип Триад соблюдался еще тщательнее. Во всех известных религиях имелась либо Троица верховных Богов, либо три аспекта Единого Бога, либо еще что-то в том же роде. Многие называли это совпадением, однако сего слова в языке Пути нет, не было и не будет…)

Ворота Туле распахиваются – и твои глаза видят Храм Жабы. Двери последнего также открыты, и выстроившиеся двойной шеренгой Глубинные не только не преграждают путь, но даже как бы приглашают – «войдите и склонитесь пред Ним!»; последнего вы с Эйриком, естественно, делать не собираетесь, но первое – необходимо.

«Идем», – говоришь ты и направляешься к входу.

Северянин, сжимая рукоять секиры, следует за тобой, определенно желая, чтобы хоть один из Глубинных сделал движение, отдаленно свидетельствующее об ожидающей в Храме засаде. Впрочем, такой радости ему не доставляют: во-первых, дисциплина у ящероподобных жителей Туле прочнее стали и алмаза, а во-вторых, засада там действительно есть, да только не та, к каким привыкли викинги.

Статуя исполинской Жабы, вырезанная из жирно блестящего нефрита, при вашем приближении плавно поднимается с пьедестала и открывает глаза, светящиеся бледно-зелеными болотными огоньками.

«БЛАГОДАРЮ ТЕБЯ, АКИНАК, ТЫ ПРИВЕЛ СЮДА ЗАВЕРШАЮЩУЮ ЧАСТЬ НАШЕГО РАСКЛАДА.» – Даже мысленный, голос Дагона столь могуч, что тебе удается устоять на ногах лишь благодаря поддержке стоящего позади Эйрика – ему-то все равно, он этого разговора на глубинном (ха, каком же еще?) уровне сознания не воспринимает.

«Всегда пожалуйста», – отвечаешь ты с деланной вежливостью – и отступаешь на шаг в сторону, открывая «напарнику» прямую дорогу к Богу Глубин. Эйрик делает то, что от него и ожидается –

взвешивает в руке секиру и нехорошо косится на Жабу.

«ОСТАНОВИ ЕГО, – требует Дагон, – ИЛИ ЛИШИШЬСЯ УЧЕНИКА.»

«Ой ли?» – насмешливо говоришь ты. И добавляешь вслух: – Давай.

Словно получив от своих предков-цвергов пинок пониже спины, северянин бросается вперед. Дагон удивленно открывает достойный бегемота рот – и ты точным броском закидываешь туда голубой шарик.

– Лед с Железных Гор, – поясняешь ты прежним насмешливым тоном, пока Бог Глубин обращается сперва в прозрачную ледяную статую, а потом (не без помощи обрушившегося на его плоский череп топора) – в россыпь осколков, медленно растворяющихся в морской воде. – Вот что означает выражение: тьма обращается против себя же. Созданное Мораной по вашим рецептам оружие теперь поразило одного из вас.

«ТЫ ПОПЛАТИШЬСЯ ЗА ЭТО!!!»

Мысль Дагона, уходящего за Грань к своим собратьям, уже не имеет той разрушающей мощи, но ненависти в ней куда больше, чем раньше. Вполне естественно.

– Умереть можно лишь единожды, – отвечаешь ты.

Подъем по совершенно непонятным причинам оказывается куда короче спуска. По словам Хравна, ожидавшего вас на суше, не прошло и двух часов, хотя тебе казалось, что подводное странствие длилось как минимум полтора дня. Что ж, всяко бывает…

«Зачем Им нужен был Эйрик?» – интересуется Ворон.

«Мне-то почем знать? Наверняка готовили какой-нибудь Катаклизм с привлечением цунами или еще что-то в том же роде.»

«А как ты догадался прихватить с собой кусочек этого льда?»

«Да у меня с собой всегда имеется подобный сюрприз, – зло усмехаешься ты, – только об этом – молчок. Тайное оружие только тогда эффективно, когда о нем никто не знает.»

«Не уверен, что оно теперь останется тайным…»

«Лед Мораны – да, пожалуй. Но ведь у меня есть и другие средства. И если только меня не подводит интуиция, вскоре настанет черед и для них.»

«Как знаешь, – молвит призрак северянина. – Главное, не слишком полагайся на подобное „тайное оружие“. Одна ошибка – и потеряно все.»

«Знаешь, на Пути выживают только те, кто не допускает ошибок.»

«Не ошибается только тот, кто ни о чем не думает.»

Тебе остается лишь усмехнутся. Пословица эта столь же древняя, сколь и справедливая. Но применить ее к делу (в отличие от недавно исполненной тобой «достичь дна моря») еще не удалось, насколько тебе известно, никому.

А впрочем…

«Значит ли это, что тот, кто не имеет привычки думать, никогда не ошибается?»

Хравн приближается вплотную и вглядывается в черные омуты твоих глаз, которые уже давно не отражают ничего из происходящего в душе. Если только ты сам не хочешь этого. И если тебе самому удается докопаться до этой тайны.

«Ты знаешь ответ, – наконец шепчет он, – и мне неприятно сознавать, что именно я дал его тебе.»

Что за черт? Какой еще ответ? Ты ведь задал вопрос наобум…

Да, уж это, определенно, в обычае Ищущих. Стреляя наугад, всегда поражаешь цель.

И в данном случае судьба в лице твоего собственного языка подсказала тебе неплохой способ избежать ошибочных действий в те минуты, когда ошибка действительно может стать фатальной для всего мироздания. Сей способ, конечно, далеко не так прост, как предполагала сказанная тобою фраза, но ты уже видишь его суть.