Испытание Тьмой
Шрифт:
И не нужно долго искать, чтобы ответить на вопрос «кто?» – достаточно сопоставить несколько фактов…
Вера – это не просто слово, это вполне реальная мощь. Если многие всем сердцем верят во что-либо, это что-либо обычно осуществляется. В Воскрешение Иешуа ха-Нацри из мертвых верили сперва немногие – зато верили истово, как мало кому дано. И обращенные ими в «веру Христову» верили почти так же сильно. Этого оказалось достаточно, чтобы Иешуа действительно воскрес.
И все бы хорошо – но одно маленькое «но» портит всю идиллию… Те, кто платят своей жизнью за исполнение ритуала вроде Кровавого Очищения, не умирают просто так. Они умирают навсегда, уходя в Пустоту за
Из Пустоты вернуться нельзя, потому что Старшие Лорды поставили на Серебряные Врата Печать, препятствующую возвращению Древних, равно как и всех прочих, случайно (или не случайно) оказавшихся там. Печать одна на всех, и исключений не существует.
Но Иешуа вернулся, ибо сильна была вера его (вернее, Его) приверженцев. Однако сие, в свою очередь, означает, что мог вернуться не Иешуа, а один из Древних, принявший Его облик!
«Мог вернуться» обычно далеко не означает «вернулся», это так. Для претворения чего-либо в действительность возможности мало.
Однако не следует забывать, что Боги, Древние и иже с ними, обладая властью над Явью, сами не являются ее частью! Они суть Нереальный Мир, Их родина – Навь; в Нави же только возможность чего-либо и имеет значение (при наличии воли и сил, но как раз этого у указанных персон более чем достаточно)…
Все эти рассуждения и логические построения – не более чем модель того, что МОГЛО произойти. И сия модель отражает только одну из Нитей Судьбы возможного прошлого, самую худшую – «худшую», естественно, с твоей субъективной точки зрения. Не более и не менее того. А твой учитель некогда изрек одну мудрую фразу, чрезвычайно понравившуюся всем ученикам (однако немало времени прошло, пока первый из них оценил ее истинную справедливость); Варгон сказал так: заранее готовясь к наихудшему, вы тем самым лишаете Судьбу возможности преподнести вам неприятный сюрприз.
И ни один из Посвященных никогда не упускал возможности сыграть с Судьбой на ее поле, имея в запасе такой козырь…
Да, время воспоминаний ушло. Теперь надо действовать.
Хотя (и ты не боишься признаться себе в этом) очень не хочется. Не потому, что это опасно – что-что, а риск для тебя не внове. И не потому, что это нарушает кое-какие правила Большой Игры – сие для тебя также почти привычно, ведь награда за твою голову назначена отнюдь не за дотошное исполнение вековых традиций.
Плохо то, что ты нарушаешь свое собственное обещание. И неважно, что свидетелей этого нет; и неважно, что этот способ остался, похоже, последним путем к Вершине. Важно то, что способ этот тебе не по нраву. А интуиции своей ты привык доверять, она тебя еще ни разу не подводила (но впрочем, чародей, которого подводит интуиция, крайне редко остается в живых, дабы поведать другим о сем печальном событии).
Но иного выхода, еще раз напоминаешь ты себе, нет.
Все прочие Пути закрыты Врагом. Этот же – вне Его власти. Потому что принадлежит тебе и только тебе…
Со времен твоего первого Испытания вряд ли кто-то нарушил покой безымянного кургана. От ближайшего обжитого места его по-прежнему отделяют минимум две версты, а от ближайшей дороги – без малого полторы. В ночь Бельтейна [43] звуки на открытом воздухе разносятся далеко, но особого шума не должно быть. Впрочем, уж это точно не имеет значения. Если кто-то и подойдет ближе, чем то дозволено смертному, его гибель будет
На этот раз ты не проводишь нескольких часов в ритуальном обходе вокруг могилы царя сгинувшего народа. Ты просто подымаешься по южному склону кургана, кратким Словом отодвигаешь плиту и, не утруждая себя созданием волшебного светильника, осторожно спускаешься по тринадцати широким ступенькам. Амулет цвергов Альмейна с трудом рассеивает мрак, более плотный, нежели ночная тьма, но ты все же можешь разглядеть кровавое сияние Венца Власти и столь же жадные искры в глазницах головы, возлежащей на Черном Троне. Сделанном, как тебе теперь известно, из измененного чарами оникса.
43
гэльск. Beltane – первый день весны, День Света
Трудно сказать, каким чудом внутри полуистлевшего черепа невообразимо древней мумии, сожженной тобою сто восемьдесят лет назад, сохраняется хотя бы подобие разума. Но ошибиться невозможно: завидев тебя, голова скалит челюсти в безумной ухмылке.
На этот раз ты подходишь к коробу, стоящему справа от Трона, и с соответствующими предосторожностями поднимаешь тяжеленную крышку. Облако ядовитого газа и щелкнувшие челюсти примитивного, но вовсе не игрушечного капкана подтверждают твои подозрения, однако Щит Квиарда, обычное для Ищущих оберегающее поле, надежно хранит тебя от всех сюрпризов подобного рода.
Внутри – довольно большой сверток. Верхний слой ткани почти истлел; нижний, пропитанный каким-то маслом, сохранился лучше. Осторожно развернув сверток, ты находишь там то, что и ожидал.
Кровавый блеск Венца Власти играет на черных пластинках боевого облачения, какого не помнят ни специалисты-оружейники, ни историки, посвятившие себя изучению обычаев сгинувших царств. Нагрудная броня и широкий пояс, прикрывающий живот и бедра; поножи и высокие сапоги из сочлененных пластинок и чешуй; оплечья и нечто вроде съемных рукавов, соединяющихся с нагрудником странными застежками, в которых, однако, несложно разобраться даже тебе, мало что понимающему в воинском деле и еще меньше – в доспехах. Кисти рук должны быть упрятаны в плотные, длинные перчатки из кожи и все того же металла, их черный цвет полностью аналогичен прочим элементам боевого облачения Черного Властителя. Вес брони не достигает и четверти пуда, однако – это тебе точно известно – ее не возьмет ни Мьолльнир Тора-Громовержца, ни Молот Тени, находящийся в руках Яромира. Предыдущий Черный Властитель был сражен не оружием.
Обреченно посмотрев на чешуйчатые доспехи, ты сбрасываешь одежду Ищущего и надеваешь облачение Черного Властителя. Пристегнув к поясу ножны со своим прежним мечом, ты снимаешь Венец Власти с мертвой головы (последняя тут же рассыпается в прах) и, окружив себя Золотым Ореолом, возлагаешь на собственную голову. Чернь, золото и рубин: цвета первого из Властителей, Сита по прозвищу Дракон; его считали легендой еще в Старом Мире. Впрочем, ты неоднократно наблюдал (и не только наблюдал) за претворением легенд в явь.
Стоящее слева от Трона каменное зеркало – наподобие твоего Зеркала Снов, но много больших размеров и, соответственно, куда менее удобное для работы «в поле», – отражает твое новое обличье. Венец Власти скрылся под возникшим на твоей голове массивным шлемом – такие вряд ли когда-либо носили даже в Альмейне. Черно-золотое забрало шлема напоминает морду дракона, что подчеркивается пылающим в глазных прорезях алым огнем. Вес шлема, однако, настолько мал, что он кажется простой иллюзией – каковой не является.