Испытание войной – выдержал ли его Сталин?
Шрифт:
То, что Сталин не был ни даровитым военным стратегом, ни тем более полководцем, наверное, с очевидностью явствует из всего предыдущего содержания книги.
Он нигде не проявил себя проницательным стратегом – в этом основополагающем качестве подлинного полководца. Его оценка боевых возможностей финской армии в 1939 г., а затем оценка способности к удару Германии в 1941 г. оказались убийственно поверхностными. Плохо, когда государственный деятель ошибается, но еще хуже, когда государственный деятель демонстрирует твердолобость. Никакие доводы военных специалистов не заставили его изменить свою точку зрения. В обоих случаях Сталин подставил Красную Армию под удар, обрек ее на тяжелые потери.
В 1937–1939 гг. Сталин провел генеральную чистку вооруженных сил
Подбор высших военных кадров – это еще один из сталинских провалов. Выдвинутые им после чистки командные кадры в 1941 г. ничем замечательным себя не проявили. К середине 1942 г. почти все скороспелые командные кадры «сталинского призыва» – командующие фронтами, армиями, мехкорпусами либо завершили свою военную деятельность в «котлах», погибнув или попав в плен, либо ушли на вторые роли. Среди заканчивающих войну военачальников не осталось ни одного из выдвиженцев 1937–1940 гг. Командовали фронтами на завершающем этапе:
– три подчиненных Уборевича (Жуков, Мерецков, Рокоссовский);
– один выдвиженец войны – Черняховский (начал войну командиром дивизии);
– остальные относятся к людям с нормальным, т. е. без феерических скачков, послужным списком. В 1937 г. Говоров, Толбухин, Петров были комбригами, Еременко, Конев – комдивами, Баграмян, Малиновский – полковниками. Войну они начали в звене корпус – армия – штаб округа. Это нормальный служебный рост, определяемый объективным спросом на толковых командиров в ходе войны.
Просто позорным фактом является то обстоятельство, что все четыре предвоенных маршала с 1942 г. «отведены» в тыл. Один (Кулик) разжалован в генерал-майоры. Заканчивали в тылу все военачальники, выходцы из 1-й конной армии (маршалы Буденный, Ворошилов, Тимошенко и генерал Городовиков). А ведь за каждым из них шлейф проваленных операций, понапрасну пролитая кровь.
С учетом избиения военных и технических кадров впору было поставить вопрос о вредительской деятельности секретаря ЦК ВКП(б) И.В. Сталина. И любой ульрих или вышинский проголосовали бы за расстрел через 20 минут после рассмотрения содеянного. Но тем и хороша профессия диктатора, что все ошибки списываются на других, а специально подобранные историки обеляют и возвеличивают преступника.
Защитники Сталина ссылаются порой на то обстоятельство, что репрессируемые часто также не были ангелочками. Да, это так. Маргинальная природа большевизма вовлекала в свою орбиту людей, способных на жестокость в любой форме. Ненависть и нетерпимость (якобы «классовая») являлись составной частью официальной идеологии большевистской версии марксизма. Ничего другого от типично левацкого течения в революционном движении и ждать нельзя было. Но с приходом и упрочнением у власти, т. е. с потерей своего маргинального, подпольного существования, происходит неизбежное обмирщение ее представителей («обуржуазивание» по терминологии фанатичных сторонников былой подпольной чистоты умонастроений). С годами они становятся нормальными людьми, выполняющими свои гражданские функции в обществе. Такую эволюцию, например, проделал Бухарин. Трагедией для страны стала насильственная попытка прервать этот естественный процесс. Сталин в 1936–1938 гг. вновь вверг партию в маргинальное состояние. Он распространил новую гражданскую войну со своим народом, начатую в 1929 г., на партию. Все животное, низменное, столь характерное для гражданской войны – этой войны без правил – было поднято со дна и стало знаменем борьбы. От людей, в сущности, требовалось одно – стать подлецами и преступниками, доносить друг на друга, обливать грязью своих недавних товарищей, сослуживцев, а самим раболепствовать. Процесс «оцивилизовывания» кадров был грубо прерван. Искусственность подобной «классовой борьбы» доказывает то обстоятельство, что члены политбюро, активно
Для качественного управления маргинализация обертывается колоссальным уроном, хотя происходит известная консолидация власти. Страх цементировал государственную дисциплину. Именно этот фактор – «твердая дисциплина» – обычно приводит в восторг ценителей Сталина. На деле же происходило разложение Власти. Общество теряло гибкость. Скрепы между «верхами» и «низами» держались в немалой степени благодаря насилию. Правдивая информация вытеснялась приукрашенной. И как следствие – гром среди ясного неба: вчера еще было все хорошо, «жить стало веселее», а сегодня – развал, кровь, слезы. При сильном толчке централизованная, казавшаяся сверхпрочной империя стала неожиданно разваливаться.
1941 г. характерен не только тем, что Красная Армия терпела военные поражения. Дал течь и опасно накренился государственный корабль. Сам капитан в качестве флагмана, т. е. Верховного главнокомандующего, оказался не на высоте положения. В ходе руководства Сталина вооруженными силами дважды пришлось восстанавливать разбитые Северо-Западный (июнь – июль, сентябрь 1941 г.), Юго-Западный (сентябрь 1941 г., июль 1942 г.) и Южный фронты (октябрь 1941 г., июль – август 1942 г.), трижды – Западный фронт (июнь, июль, сентябрь 1941 г.). Полностью разгромлен Крымский фронт (май 1942 г.). Только в летне-осенние месяцы 1941 г. было разбито в общей сложности около 250 советских дивизий, что вдвое превышало англо-французские силы в 1940 г. Какие еще вооруженные силы выдержали бы такое командование?
В частном письме Г.К. Жуков, не связанный путами цензуры, писал о Верховном: «В начале войны со Сталиным было очень и очень трудно работать. Он прежде всего тогда плохо разбирался в способах, методиках и формах ведения современной войны, тем более с таким опытным и сильным врагом, как германская армия… Особо отрицательной стороной Сталина на протяжении всей войны было то, что, плохо зная практическую сторону подготовки операции фронта, армии и войск, он ставил совершенно нереальные сроки начала операции, вследствие чего многие операции начинались плохо подготовленными, войска несли неоправданные потери, а операции, не достигнув цели, «затухали» (8).
К самому Жукову можно предъявить (и предъявляется) масса претензий, но ведь его выдвинул, поддерживал, награждал не папа римский. Кто же виноват, что во главе Генштаба в 1941 году оказался человек, к этой роли не годный, а потом гнавший по приказу сверху войска в «расходные» атаки под Москвой в 1942-м?
Из-за отсутствия гражданского общества правитель определяет характер и алгоритм жизнедеятельности страны, критерии отбора кадров. Он определяет курс эволюции страны и ставит задачи по ее скорейшему осуществлению. У нас правители вдобавок определяют еще и модель исторического тупика. При Хрущеве строили коммунизм, при Брежневе – развитой социализм, при Горбачеве осуществляли «перестройку», при Ельцине созидали рыночное общество почти всеобщего потребления, при Путине – великую энергетическую державу. Ну а Сталин торопился завершить строительство социализма в одной отдельно взятой стране (о его построении объявили в 1936 г.). Да так построил, что тот социализм едва не рухнул. И бессмысленно валить на чиновников в государственной иерархии. Одни и те же люди могли заниматься арестами и реабилитацией, сеять кукурузу там, где она плохо растет, и поднимать Нечерноземье, бороться с религией и молиться в церквях.
Л.Н. Толстой, размышляя о войне, в том числе о войне с превосходящим по силам противником, приходил к простой и мудрой истине: «…верь, голубчик, – говорил Кутузов Андрею Болконскому, – нет сильнее тех двух воинов, терпение и время». Сталин дошел до этой истины ценой огромных напрасных жертв.
Конечно, Сталин работал над собой, постепенно избавляясь от дилетантизма и торопыжности, с течением времени стал больше прислушиваться к мнению военных специалистов. Но велика ли в этом его заслуга? Думается, любой, даже не очень умный человек, дозрел бы со временем точно так же.