Испытание выживанием
Шрифт:
А потому мы сидим сейчас в ветеринарной клинике, пьем воду из собачьих мисок и ждем нашего чуда, боясь представить, как будем выживать после этой ночи теперь уже с младенцем на руках.
Послышался громкий стук входной дверью, смелые шаги и шуршание одежд. В комнату ввалилась одна из моих немногих друзей.
— Вот, нашла кетамина пару ампул! О, привет, Макс! Готов папкой стать?
Света сняла дождевик и встряхнула прямо на нас, она никогда не беспокоилась о чужом комфорте, а потому ее забота о Лейле вызвала у меня недоумение. Наверное, вот так выглядит женская солидарность. Под шлемом оказались черные постриженные в каре волосы. Я всегда задавался вопросом, как она их так ровно подстригает, словно самурайским мечом. Стрижка Светы, как и ее бдительность были
— Спасибо, — прошептала Лейла и улыбнулась единственной женщине в нашем узком кругу военных друзей.
Светлана Трухина проделала долгий путь из Белоруссии в составе разведывательных войск. Еще до начала Вспышки она занималась вынюхиванием НАТОвских планов по продвижению войск на восток к границам с Россией. Трухина имеет чутье на заварушку, ей богу, у нее какая-то парадоксальная способность к наблюдениям: она всегда знает, куда смотреть. Два года назад, когда началось наше бегство с авиабазы Тасара[8], где мы обороняли клочок земли стерильной границы, Трухина прибыла на мощном «Руслане»[9] с десятком разведывательно-дозорных «Кайманов»[10] в рамках передислокации тяжелой техники в связи с провалом «Анклава». Это уже позже она рассказала, что уловила ветер перемен, который велел ей хватать как можно больше бронированных машин и валить подальше от городов. Не знаю, был ли ветер перемен человеком из разведки или же ее собственной интуицией и опытом, но благодаря ней у нас появилась дополнительная бригада из быстроходных дозорных машин, на которые мы установили радары, отслеживающие движение крупных объектов в радиусе километра. Белорусские «Кайманы» начинают и замыкают нашу разношерстную роту, следя глазами Трухиной за подозрительным перемещением живых объектов.
— Исайя собирает штаб через пять минут, — сообщила Трухина.
Я кивнул. Я знал причину сбора — нам надо определить направление. С самого побега из Тасара мы ищем убежище, которое сможем посчитать безопасным хотя бы больше, чем на двенадцать часов. Посреди Западных румынских гор засели три командных полка. Говорят, зараженные не могут подняться высоко в горы из-за анемии, годовая сидка полков возле Клужа[11] подтверждает эту теорию.
— Останешься с ней?
Я уже заранее знал ответ Трухиной. Она выпучила на меня глаза, сложила руки на груди и смастерила два вопросительных знака бровями.
— Я не гребанная акушерка! Я командир!
— Пожалуйста, Свет, мне не с кем ее оставить!
— Ну уж избавь! Всякие человеческие слизи и жидкости — это участь военврача. Где он?
Я посмотрел на нее взглядом, который она прекрасно знала и который всегда работал безотказно. Это был взгляд типа «ты мой друг, ты не можешь отказать, когда я прошу». В конце концов, взаимовыручка и сделала нас ближе всех остальных. В нас удивительным образом еще зиждились семена доверия и сострадания к ближнему, в то время как остальных солдат все больше и больше порабощал эгоизм. Я все ждал, когда этот эгоизм превратит их в каннибалов. Я, Трухина и Исайя — мы, как никто другой, понимаем важность крепких звеньев в цепи, лишь вместе мы сможем выстоять перед ударами судьбы, которая бьет кнутом то спереди, то сзади. В одиночку с ней не справится. Мне хотелось верить, что во времена конца света мы сможем сохранить подобие человечности, чтобы напоминать потомкам о том, кем им следует быть в момент, когда кажется, что весь мир канул в безвозвратный хаос.
— Ох, вали уже! Черт бы тебя побрал, Макс! — выругалась Света.
Я улыбнулся ей. Она показала мне средний палец. И я обрел уверенность в том, что моя дорогая Лейла и мой сын в самых надежных руках, какие мне только мог подарить бог.
— Семь лет в разведке, чтобы детей из утробы вытаскивать, мать вашу!
Трухина что-то бубнила себе под нос по-русски, я ее не понимал, но довольный выбежал из ветклиники в быстро спустившуюся морозную ночь. Ливень прекратился, ему на смену пришел снег. Мои ботинки оставляли черные следы на асфальте, покрытом белым снегом, который отныне выполнял роль осветительных фонарей.
Штаб расположился на центральной площади Сольнока в музее Яноша Дамжанича —
Внутри в зале постоянной выставки народной жизни средне-тисского края посреди экспонатов, изображающих сцены из прошлой жизни на фоне хижин с соломенными крышами, когда Сольнок жил рыболовством, добычей тростника и вырубкой лесов, стоял широкий стол с водруженной на него стратегической картой, выкраденной смекалистыми полковниками у НАТОвских генералов в самом начале зарождающегося хаоса. Увидел бы кто, что карту расположения секретных военных баз и бункеров дотошно изучают обычные солдаты в толстых зимних куртках, всего полгода назад бывшие рядовыми, мы бы все были брошены гнить в безвестные тюрьмы еще задолго до вчера.
— Через Е60 всего триста километров пути, за день пройдем, — предложил командир пехотных взводов по фамилии Слуньски.
Трухина со свойственным ей пофигизмом на чувства людей зовет его Слюнки. Я невольно улыбаюсь при воспоминании этого прозвища, так точно описывающего свисающие на плечи пакли светлых волос командира Слуньски.
— Слишком много крупных поселений, рискуем наткнуться либо на мародеров, либо на зараженных, — парировал Исайя.
Он стоял, как и положено, во главе стола — все карты развернуты к нему. Его иссиня-черная кожа приобрела глинистый оттенок в сумрачном свете походных фонарей.
— Зараженные так далеко не прошли бы мимо нас, — лысый широкоплечий командир пехотных Спартанов Хуберт, или как мы зовем его Убер, поддержал позицию пехоты.
— Все равно рискованно. На полпути Орадя — по последней переписи там триста тысяч жителей было. Увяжутся за нами. У нас и без них беженцев почти сотня человек, — напомнила Ромашка.
На самом деле командира мотострелкового взвода зовут Рамуне — короткостриженая рыжая венгерка, руководящая отрядами БМП. Но армия всегда была полна сексистов, а потому назвать девчонку Ромашкой нам показалось достойным.
— Это не аргумент. Мы возьмем к себе любого, кто изъявит желание пойти с нами, — Исайя тут же напомнил, что цель нашей длительной экспедиции не только в спасении самих себя, но и в спасении нуждающихся.
— А если они без машин?
— У нас есть места в автобусах!
— Места есть, а вот с пропитанием дела все хуже.
— Я еще раз повторяю, мирных жителей не бросим!
Командиры недовольно переминались с ноги на ногу.
— Но Ромашка права. Через Орадя не пойдем. Крупные города, как приманка для падальщиков, — заключил Исайя.