Испытание желанием

Милан Кортни

Он взял ее за руки, когда они поднялись по ступенькам.

— Но…

— Я не сказал тебе, Кейт, потому что не хотел, чтобы ты знала. Я не хотел, чтобы ты смотрела на меня и видела слабость. Мне не надо было, чтобы меня кормили овсяной кашкой и подтирали подбородок. Кроме того, чем меньше людей об этом знает, тем менее реальным это кажется.

Последняя фраза показалась ей настоящим суеверием. Кейт нахмурилась, глядя на своего мужа. Однако он совсем не смотрел на нее. Напротив, он проскользнул через парадную дверь, управляя

беседой с такой легкостью, будто бы вел Кейт в туре вальса. Он снова оставил ее в стороне. И пусть это было не так, как три года назад, когда он уехал в Китай, но он все равно оставил ее. Это было забвением, отрицанием самого смысла их брака, того, чем она могла бы стать для него, если бы он только ей это позволил.

Если Нед думает, что она не достойна даже того, чтобы услышать правду, он совсем не доверяет ей.

Кейт встала как вкопанная, и он остановился тоже.

— Нет. — Все, что ей оставалось, — это категорическое отрицание.

Второй лакей застыл перед ней, желая принять ее меховую накидку.

— Миледи? — В его голосе прозвучало замешательство.

— Нет, — еще раз повторила Кейт, слегка смягчив тон, — нам больше не понадобятся сегодня ваши услуги.

Нед не возражал ей. Вместо этого он выглянул из-за дверей гостиной и окинул взглядом удаляющегося лакея. Когда они остались одни, он отошел от стены и заглянул в гостиную. В камине горел огонь, однако его тусклого свечения было явно недостаточно. Тем не менее Нед не взял с собой канделябр и не зажег масляные лампы.

Было бы ошибкой думать, что он прогоняет ее. Нет, напротив, он приблизил ее к себе, настолько только мог отважиться. Однако она хотела, чтобы он отважился на большее. Кейт ждала, затаив дыхание.

Теперь он казался ей не более чем темным силуэтом, его спина была освещена неяркой масляной лампой, горевшей в коридоре. Она с трудом различала его темневший профиль. Острая линия носа, приподнятый подбородок. Казалось, тишина наполнена сомнениями.

— Итак? — наконец произнес он. — Я полагал, ты хочешь задать мне некоторые вопросы. Что ты желаешь узнать?

— Я думала, что ты не хочешь мне отвечать.

— Я и не хочу. — Он фыркнул, словно сдерживая смех. — И именно потому это делаю. Прелестно работает, не правда ли?

Она хотела бы задать ему тысячу вопросов. Когда приходит это «нечто»? Как оно начинается? Что можно с этим поделать, кроме того, что просто принять страдания? Однако в окутавшей их темноте и тишине все было не важно, за исключением одной небольшой детали.

— Ты не позволяешь мне помочь тебе потому, что думаешь, будто я на это не способна? Потому что считаешь, что я сломаюсь, если ты на меня обопрешься?

Он покачал головой.

— Кейт, — тихо проговорил Нед, — ты самая неукротимая и смелая женщина, которую я знаю.

— Не лги мне.

— Правда. Если бы тебя бросили в логово ко львам, ты бы приказала им смести кости ягнят, которыми они перекусили за завтраком, в мусорную кучу, и они бы не осмелились тебя ослушаться.

Если бы ты оказалась в пустыне, то заново отстроила бы там Рим — начиная от самого простого фонтана и заканчивая мраморными залами. И ты сделала бы все это голыми руками, ну, возможно, с помощью карманного ножичка.

— Мне неинтересно оставаться в пустыне, Нед. Если я такая способная, как ты мне это рассказываешь, почему ты не хочешь, чтобы я помогла тебе?

Несколько секунд он молчал, не говоря ни слова. Повисшая тишина словно возродила все ее старые сомнения, старые боли и обиды.

Он лгал ей. Все эти прекрасные слова о львах, Риме и неукротимости — всего лишь сказки, чтобы утешить ее.

Кейт не нужны были утешения, и ее не особенно волновала ложь. Не сейчас.

— Ох, — наконец сказал Нед удивленно. — Я думаю… Я думаю, что это нечто похожее на ревность.

— Ревность?

— Я же говорил тебе, что все мужчины — животные. Хочешь знать, насколько я на самом деле недостойный человек? — Он бесшумно повернулся к ней, и она отступила на шаг назад. Кейт натолкнулась на что-то твердое — она нащупала руками полированное дерево. Оказалось, она врезалась в столик, высотой примерно доходящий ей до бедра.

— Ревность? Но…

Нед выпрямился и подошел к ней ближе. Она не видела его лица, но его плечи казались напряженными. В нем словно внезапно полыхнули тлеющие эмоции. И он приближался к ней. У Кейт изменилось дыхание.

— Спокойствие и контроль над своими чувствами так легко давались тебе. Даже когда ты была потрясена, расстроена, ты никогда не теряла самообладания. — Эти слова из уст любого другого человека прозвучали бы грубо и злобно. Когда их говорил Нед, они казались ей лаской.

Кейт оперлась на столик. Он слегка пошатнулся, и она услышала звук какого-то керамического предмета — возможно, стоящей на нем вазы или камня, однако ей было некуда скрыться от его напора. Кейт обхватила себя руками, однако этот жест вряд ли мог защитить ее.

— Я ревновал, — продолжал он, — к тому, как ты не давала каким-то там обстоятельствам остановить тебя — ни страхам, ни даже злобным, жестоким мужьям. Если бы ты обнаружила, что тебя преследует какое-то странное нечто, то никогда бы не осталась в постели. Ты бы встретила его спокойно и деловито и легко избавилась бы от него одним поворотом головы. Если бы ты захотела показать себя, тебе бы никогда не пришлось бежать для этого в Китай. — Он дотронулся пальцами до ее щеки.

Нед возвышался над ней, жар его тела обжигал ее.

— Я ревновал, — шептал он, — я отчаянно ревновал ко всему, что тебя окружает. — Он был так близко, что Кейт почти ощущала на вкус его слова, доносившиеся до нее с его дыханием. — Это было в высшей степени несправедливо, что ты так хорошо владела собой, когда я отчаянно желал обладать тобой сам.

У Кейт перехватило дыхание.

— Это… На самом деле это можно устроить.

Нед положил руки ей на бедра:

— Сколько нижних юбок на тебе сейчас?