Испытание. По зову сердца
Шрифт:
— Стой! — забарабанил он кулаками в кабину. — Товарищ шофер, остановите!
— Ты чего, малыш? — приоткрыв дверь, высунулся сопровождающий.
— Это хозяйство моего папы, Железнова. Высадите нас здесь, — взмолился Юра.
— Генерала Железнова? — недоверчиво переспросил сопровождающий и, не слушая ответа, сказал: — Нельзя. Приедем на приемно-распределительный пункт, там начальство ему позвонит. И если так, как ты говоришь, то сам генерал приедет и заберет тебя. Все, малыш! И не хнычь, пожалуйста. — Сопровождающий скрылся, гулко хлопнув дверцей.
ГЛАВА
— Ну, теперь, Петро Семенович, здесь, кажется, все, и я поехал к Дьяченке. Если соседа прорвут, то, надо полагать, противник будет брать поглубже и бить по нашему второму эшелону.
Направляясь к Дьяченке, Железнов по пути свернул в район медсанбата посмотреть, что там творится.
Приехал как раз, когда кормили перешедших людей. Среди них сновала Ирина Сергеевна, пристально вглядываясь в ребят. Увидев Железнова, подошла к нему и, готовая расплакаться, пожаловалась:
— Ни моих, ни вашего нет.
Яков Иванович по-дружески обнял Ирину Сергеевну и тихо промолвил:
— Мужайся, Ириша, мужайся. Будем с тобой надеяться на лучшее. Если у тебя здесь все, то поедем к Дьяченке, там пообедаем.
— Здесь набирается машина ребят-сирот и часть ребят с матерями, которым некуда идти. Я хочу их отвезти на армейский пункт, заодно посмотреть, нет ли там и наших.
— Не советую. Ты ж за эти дни измоталась до неузнаваемости. Кажется, вот-вот свалишься. Если вдруг окажутся наши, то нам сразу же позвонят и сообщат.
— Не свалюсь. Я жилистая, Яков Иванович, разрешите.
Она смотрела на него таким умоляющим взором, что Железнов волей-неволей согласился.
Дальше Ирина Сергеевна на замечала времени. Быстро усадила всех эвакуируемых ребятишек и их матерей и бабушек в крытый тентом «студебеккер», утеплила их — кого одеялом, кого шинелью — и, превозмогая усталость, двинулась еще раз на поиск своих ребят.
Пока ехали разбитым колонным путем, ее ничего не интересовало. Она не замечала ни по-весеннему покрывшегося свежей зеленью леса, ни яркого солнца. Думала лишь об одном: как бы не упустить ребят, эвакуированных соседней дивизией.
Выехали на большак.
На подходе к Семлеву стали встречаться женщины с детьми.
Около одной, похожей по одежде на городскую, Валентинова остановила машину; ее взволновала девочка, собиравшая первые весенние желтенькие цветочки.
— Вы из пункта?
— Из пункта, — ответила усталым голосом женщина.
— Ребят там много осталось?
— Да почти половина. Ведь отпустили только тех, кто с родителями и у кого есть пристанище. На некоторых страшно смотреть — разутые, раздетые, и только кости да кожа. Фрицы нас выгоняли ночью в чем попало. Все думали на расстрел, а оказалось — такое счастье — к своим. Там, на пункте, есть трое — два паренька и девочка, так, когда они ведут слепого паренька, без слез нельзя на них смотреть. Говорят, фашисты лишили его зрения. Вот так они его и водят и на еду и по нужде.
Валентинова
— Кому же ты цветы собираешь? — обратилась к девочке.
— Тете Кате.
— Это сестра моя. Она живет в Шилове, — пояснила мать. — А нас пропустят туда?
— Пропустят, — ответила Ирина Сергеевна и села в кабину. — А пункт далеко?
— Нет, речку переедете, сразу в лесу и увидите большие палатки, а за ними дома и сараи.
Весь оставшийся путь из головы Валентиновой не выходил ослепленный фашистами мальчик.
Остановив машину около палатки с надписью «Штаб», Ирина Сергеевна спросила вышедшего к ним навстречу дежурного в белом халате:
— Кому сдать людей?
Тот показал на противоположную палатку, тонувшую в ветвях плакучих берез, с надписью «Приемник».
— Вот что, товарищ Гордеев, — обратилась она к шоферу, — высаживай всех и веди за мной. И не ожидая, когда люди сойдут, она заспешила в приемник. У входа ее приветливо встретила девушка Нюра и, бегло просмотрев список и убедившись, что обедом накормлены, скомандовала старику-санитару:
— Товарищ Журавлев, ведите всех в третий сарай. — Затем обернулась к Валентиновой. — А вы не волнуйтесь. Сейчас подойдут мои помощники и на месте с вашими разберутся. Так что вы можете ехать.
— Спасибо, дорогая. Но прежде чем ехать, я хочу узнать, не поступили ли сегодня к вам мои ребята — Валентиновы и сын генерала Железнова.
— Надо посмотреть по всем спискам, а их с сотню.
— А вы разрешите пройти мне по помещениям.
— Это можно. Но постойте. Мне что-то Железнов помнится. — И она обратилась к писавшим алфавитные карточки: — Алла, скажи, сегодня не поступал Железнов?
— Поступал.
— Боже мой, — всплеснула Ирина Сергеевна руками, — какая радость нашему комдиву. Так вы дайте его мне, я отвезу отцу.
— Я право не знаю, как и быть, — пожала плечами Алла. — Мы сегодня по телеграфу подали генералу Железнову записку.
— Генералу Железнову, — читала Нюра. — К нам поступил мальчик двенадцати лет Юрий Железнов...
— Да, его звать Юрой, — перебила его Валентинова. — Такой белесый, с разными глазами. Да и он меня хорошо знает. Мы в Бельске соседями были...
— Вы меня перебили, — остановила ее Нюра и стала снова читать — ...Двенадцати лет Юрий Железнов тчк. Он просил сообщить, о ним дети Валентиновых.
Ирина Сергеевна бросилась к Нюре:
— Так это же мои дети! Мальчик — Ваня и дочь — Дуся. Милые девушки, где они? — и тут же, обессилев, опустилась на ящик, заменявший в этом временном учреждении стул. Кто-то крикнул: «Доктора!» Но Ирина Сергеевна тихо промолвила: — Не надо, сейчас пройдет. — И хлебнув из кружки ключевой воды, промолвила окружившим ее девчатам: — Вот я все. Радость, милые мои. Вот что значит для матери дети. — Она обвела девчат добрым взглядом, как бы говоря: «Не дай бог вам это пережить!» — и поднялась. — Теперь скажите, милые, где они?