Испытательный срок
Шрифт:
— Ирина, — прошелестело в ушах. Бесстрастный голос исходил, вне всяких сомнений, от зависшего в ночном воздухе серебристого облачка. — Вы повели себя неразумно. Следуйте за посланцем. Одна. Мы будем ждать вас сутки, затем примем подобающие меры. Залогом вашего благоразумия послужат жизнь и здоровье вашей сестры.
Сердце пропустило удар. Призрак говорил голосом её пленителя. Ира как наяву увидела суровое, будто из камня высеченное лицо, гриву тёмных с проседью волос, льдисто-серые внимательные глаза. Человек, называвший себя Георгием Ивановичем, глядел
— Следуйте за посланцем. Одна…
Он знает, что ей помогли. Знает, что у него есть опасный враг. Ему не нужны трудности — ему нужен послушный курьер…
— Залогом вашего благоразумия… послужат жизнь и здоровье вашей сестры.
Как они добрались до Оли?.. Да какая разница! Она у них в руках, может, даже где-то здесь… Ничего не понимает и знает только, что её убьют, если не явится её непутёвая сестра… Или не знает даже этого. В запястьях проснулась позабытая было боль; шрамы, оставленные верёвками, не исцелились, они вообще никуда не делись — только ушли под кожу…
— Вы повели себя неразумно…
— Куда? — спросила она, нетвёрдо шагая вперёд. — Куда идти?
Призрак, не смолкая, вытянулся в воздухе, заскользил меж тяжёлых исполинских зонтиков, увенчанных мелкими белыми соцветиями. Он спешил, он не собирался её ждать! Хрустнул под ногой ломкий стебель, колючий лист уцепился за подол и тут же отстал. Так некстати разболелись икры, а ведь в запасе всего сутки…
Сердитая золотая искра чиркнула в прохладном воздухе. Ира поняла, что это такое, за миг до того, как серая дымка схватилась бледным огнём.
— Сутки… — коснулось слуха, а в следующий миг призрак перестал существовать. Вместе с надеждой.
— Что ты… — выдохнула Ира, теряя слова. — Они… Я должна… Оля…
Зарецкий смерил её равнодушным взглядом.
— В этом нет смысла.
В ночи будто разом не стало воздуха. Ира отшатнулась, неверяще глядя в издевательски спокойное лицо. По-настоящему ненавистное.
— Это для тебя… нет смысла, — с трудом выговорила она, до боли стискивая кулаки. — Для тебя! Тебе на всех плевать, потому что у тебя нет никого… Никого и ничего, кроме работы твоей проклятой… А у меня есть, слышишь ты? У меня сестра есть! А через сутки не будет! Из-за тебя!
Ринулась навстречу ночная прохлада. Внезапная, резкая боль обожгла запястья. Совсем рядом — бесстрастное, словно окаменевшее лицо. Непроницаемая тьма в глазах. О нет, он не даст просто так до себя добраться…
— В этих угрозах нет смысла, — медленно и раздельно, словно для умалишённой, повторяет монотонный голос. — Это блеф. Уловка.
— Откуда ты…
Она болезненно рванулась, пытаясь не то высвободиться, не то дотянуться до своего мучителя. Ударить, сделать больно, выжать из него хоть какое-нибудь человеческое чувство. Тщетно.
— Призраки умеют подражать голосам, — скучным тоном институтского лектора проговорил Зарецкий. — Будь всё взаправду, тебе дали бы услышать сестру.
Ира замерла, ошеломлённая этой мыслью. Слишком неочевидной
— Можешь убедиться, если хочешь, — Зарецкий отпустил наконец её руки, утратившие разом всю злую силу. — Ты ведь умеешь делать «водяное зеркало»? Если не ошибаюсь, это девятая категория…
Вода — из не растраченного за день запаса, вместо тарелки — аккуратно свёрнутый и утопленный в рыхлую почву лист лопуха. Это тоже предложил Зарецкий; Ира бы не додумалась, даже если бы обрывочные мысли не кружили в голове беспорядочным вихрем. По счастью, для колдовства не нужно кристальной сосредоточенности; она, наоборот, только мешает…
Круглое Олино личико проступило на поверхности воды. Сестра улыбается — и, кажется, искренне. Незнакомая уютная кухонька, кружка с чаем в загорелых ладонях. Рядом возник Макс — неторопливо, будто в замедленной съёмке; он не выглядит счастливым, но и напуганным — тоже. Ира жадно вглядывалась в сестрино лицо, пока вся вода не сбежала из ненадёжной посудины в землю, нагретую жаром костра; ледяной узел в груди понемногу сошёл на нет. На смену ему явился жгучий стыд.
— Ну? — неприветливо буркнул Зарецкий, поймав на себе её растерянный взгляд. Он не пытался смотреть в «зеркало», подчёркнуто тактично устроившись по другую сторону костра.
— Всё хорошо, — через силу выдавила Ира. Надо извиняться, как бы тяжко ни было в очередной раз признавать его правоту. — С-слава… Прости, пожалуйста. Я сглупила. И… и наговорила лишнего…
— Почему? Ты всё верно сказала, — Зарецкий ядовито усмехнулся. — У меня действительно никого нет. И почти ничего, кроме работы. Между прочим, сейчас тебе это на руку.
Ира отвела взгляд. Сухой хворост весело потрескивал в пламени; весь остальной мир хранил молчание. Какой-то десяток минут тому назад она всей душой жаждала хоть как-нибудь задеть невозмутимого контролёра, а теперь мучительно хотелось взять назад вырвавшиеся в запале слова. Как клятву. Но клятву-то можно…
— Я не хотела… — начала Ира и запнулась. Чего не хотела-то, когда хотела?
— Ты меня очень обяжешь, если будешь соблюдать технику безопасности, — резко бросил Зарецкий. — То, что на тебя не действует менталка, не значит, что надо лезть обниматься с нежитью.
— Но… Ты же сам…
— Я, чёрт возьми, учился полжизни! — рявкнул Ярослав. Пламя костра пугливо дрогнуло. — И немного умею шевелить мозгами. Полезно иногда, знаешь ли!
Он сердито отвернулся. Ира сочла за благо промолчать. У него были все причины злиться: если бы она не бросилась, как оглашенная, за призраком, он сумел бы выследить засевшего где-то поблизости Георгия Ивановича — или кого-нибудь из подручных, что тоже немало… В конце концов, это важнее, чем жизнь и здоровье одной взбалмошной девицы. Но куда денешься от служебной присяги, во главу угла ставящей благополучие граждан…