Испытательный срок
Шрифт:
Ира вернулась в собственную каморку. Надо тоже прибраться, сложить свои немногочисленные вещи — в основном сменную одежду — и идти вниз. Ждать. До чего дурное занятие… Она тщательно ополоснула плошку из-под снадобья и выставила за дверь бадью с водой, чтобы не забыть вынести. Может быть, хозяйка повелит затопить баню, чтобы отмыть после праздничка наплясавшихся дочек — и дорогую гостью заодно, что уж там. Впредь снова предстоит купаться в прохладных лесных озёрах или мутноватых от песка и ила неторопливых равнинных реках; неплохо было бы напоследок отмокнуть в горячей душистой воде…
Ждана не спала. Она в одиночестве суетилась
— Здравствуй, — приветливо сказала хозяйка. — Ты садись, садись. Девки-то ещё спят мои.
Ира послушно уселась за массивный дубовый стол. За окошком взволнованно гоготали гуси; расторопная работница гоняла их хворостиной. Сколько времени? Полдень ещё не миновал, иначе солнце уже не заглядывало бы в комнату. Ждана поставила перед Ирой плошку с кашей, щедро сдобренной маслом, отёрла руки о передник.
— Что-то смурная ты, — без обиняков заявила хозяйка.
Ира встрепенулась, натянула на лицо улыбку.
— Нет, всё хорошо. А мужчины давно ушли?
— Да вот, почитай, только проводила, — Ждана кивнула на свежевымытую кухонную утварь.
Досадно: выходит, проснись Ира чуть пораньше, не разминулась бы с Зарецким. Хотя какая, в сущности, разница? С собой её бы всё равно не взяли. Схватившись за ложку, Ира вмешала в кашу солнечно-жёлтое растаявшее масло. Дорогое, между прочим, угощение…
— Пижмы тебе заварить, что ли? — вдруг предложила старостина жена. На гостью она смотрела как-то жалостливо.
Ира насторожилась. Опять какие-то местные заморочки? А отказаться будет вежливо?
— Зачем?
Ждана выразительно выгнула светлые брови.
— Так чтоб ноченька без следа прошла. Али не то думаю? Обидел тебя твой сокол?
Ира озадаченно покачала головой. Обидеть — это, конечно, по части Зарецкого, особенно когда он в дурном настроении, но вчера он вёл себя вполне любезно… Нет, Ждана явно другое имеет в виду. Заполняя ставшую душной тишину, Ира неловко рассмеялась.
— Нет, нет, ничего такого… Я просто… Та к-колдунья, она же опасная…
Хозяйка вздохнула и быстро начертила в воздухе обережный знак.
— Смилуйся, Матерь…
Ну вот, зря расстроила добрую женщину! Ира сочла за благо вплотную заняться завтраком. Ждана оставила её в покое; достала откуда-то из-за печи мешок незнакомых корнеплодов, устроилась на лавке под окном и принялась чистить лиловатые мячики от кожуры. Вымыв за собой плошку из-под каши, Ира села с ней рядом и тоже включилась в процесс, чтобы чем-нибудь занять руки и мысли. Овощи пахли влагой, как сырая картошка, и легко поддавались туповатому ножу.
— А что с ними делать потом? — праздно полюбопытствовала Ира, откладывая очередной клубень в бадейку с холодной водой.
— Парить, — с готовностью отозвалась Ждана. — С маслицем-то — милое дело.
В мешке хоть и убывало, но не слишком быстро. С каждым клубнем приходилось возиться, срезая неаппетитные наросты и аккуратно снимая тонкую кожуру. Занятие на полдня. Ждана до того усердно скребла ножом отмытые от грязи овощи, что даже сомнений никаких не было: мыслями она рядом с мужем. Боится непонятной ведьмы-отшельницы, молится своим неотзывчивым богам, ждёт… Её беспокойство оказалось
Ира механически вытерла нож о передник. На ткани остался рыжеватый след. Широкое неровное лезвие до половины покрывала ржавчина. Пару мгновений назад нож был пусть и не новый, но вполне себе чистый, а теперь бурые разводы на глазах поедали тусклый тёмный металл. Ира торопливо вскочила, пряча руки в переднике.
— Мне… наверх надо, — неуклюже пояснила она в ответ на удивлённый Жданин взгляд. — Вспомнила… Не всё уложила…
— Ступай, — хозяйка кивнула и вновь принялась старательно чистить клубни. Странности заморской гостьи не слишком её занимали.
Ира опрометью кинулась в свою каморку. Сердце глухо ухало где-то в горле. Забытая бадья с несвежей водой так и маячила у двери; мутноватая поверхность равнодушно отражала потолочные балки. Ира с сомнением на неё воззрилась. Не получится ведь. Не должно по всем известным ей законам. Но тогда и с ножом тоже ничего не случилось бы… Решительно тряхнув головой, она втащила тяжёлую бадью в комнату, заперла дверь, для надёжности задвинула сундуком. Аккуратно положила на пол завёрнутый в передник нож. Если кто-то застанет её за колдовством, долго думать не будут — на костёр, и дело с концом; небось и дровишки после праздничка ещё остались…
Грязная вода плохо подходила для «зеркала». Зеленоватые в отражении бревенчатые стены никак не желали растворяться — наверное, потому, что Ира сама не слишком хотела, чтобы у неё получилось. Но уже знала наперёд, что получится. Это было, наверное, хуже всего. Раза с десятого вода в бадье неохотно подёрнулась дымкой; что-то тёмное ринулось из глубины — Ира отпрянула, едва не опрокинув «зеркало». Трусиха! Это всего лишь отражение…
В широком зеве бадьи, как сквозь круглое окно, виднелся клочок угрюмой лесной чащи, весь полный недоброй суматохи. Ира увидела Зарецкого: собранный и сосредоточенный, он торопливо ткал в воздухе огненные узоры; на левой его скуле алела свежая царапина. Его врага зеркало не показывало, зато видны были другие, наседающие на ощетинившихся длинными копьями селян. Тощие двуногие коричневые твари тоже, наверное, были когда-то людьми; сухие, хрупкие на вид руки с длинными загнутыми ногтями ломали тяжёлые копейные древки, как зубочистки. Ира никогда прежде не слышала о подобной нежити. Может, эти существа нежитью и не были.
Кто-то — кажется, сам Младан — с размаху пробил рогатиной истлевшую грудь попавшейся под руку твари; массивный наконечник насквозь прошил сухую плоть и сквозь облако бурой пыли зло блеснул пойманным отсветом пламени. Существу было всё равно. Обращая на копьё не больше внимания, чем на досадную занозу, оно шагало вперёд, к оторопевшему селянину. Ира зажала рот руками, чтобы не закричать. Что она скажет Ждане, если вдруг…
Картинка в «зеркале» стремительно развернулась, и тут же всё затянуло пламенем. Казалось, едкий дым сочится сквозь беспокойную водную гладь, царапает пересохшее горло. Ира глубоко вдохнула тёплый воздух, пахнущий нагретым деревом и пыльной листвой. Она зря переживает, совершенно зря, глупо бояться за опытного боевого мага… Это неведомые твари пусть боятся, откуда бы они ни вылезли!