Испытательный срок

Романова Наталья Игоревна

— …Задницу тут отмораживать! Уже ж поймали одного придурка, мало им, что ли?

Ира замерла за миг до того, как Ярослав придержал её за плечо. Голос слышался где-то слева, не очень далеко. Кровь оглушительно застучала в висках. Уже? Сейчас?..

— Правее, — едва слышно приказал Зарецкий, бесшумно шагая вбок.

Ира тайком перевела дух. Этот патруль чем-то его не устроил; должно быть, слишком близко к разлому — слишком подозрительно. Под ногой хрустнула сухая веточка; звук показался громче выстрела.

— Башка болит, сил нет никаких. К лешему такие дежурства, вот что я думаю…

Сколько ещё идти? Далеко

ли остался разлом? Может, не поздно ещё со всех ног броситься назад… Скудный лунный свет трогает плечи бледными пальцами, дрожит на потревоженных движением широких листьях. Будь ночь пасмурной, было бы спокойнее. В мёртвой тишине собственное дыхание кажется безнадёжно громким. Это неправда; страх всего лишь играет с сознанием недобрую шутку…

— Стоять! Руки на виду, не двигаться с места, это приказ!

Воздух в горле словно бы разом обратился в лёд. По лицу чиркнул холодный бледный свет фонаря; Ира вытянула руки ладонями вверх, прежде чем запоздало вспомнила, что может не подчиняться приказам. Толку с того? Людей слишком много; они выходят из темноты, как зловещие призраки, впереди, позади, со всех сторон. Невидимая посреди леса камуфляжная полевая форма, погоны, нашивки магбезопасности. Держатся на почтительном расстоянии; боятся?

— Вызывайте Москву, — бросил подчинённому хмурый немолодой мужчина с майорскими погонами. В его пальцах зрел неоформленный красноватый сгусток силы. — Какая категория?

— Четвёртая, — бесстрастно отозвался Ярослав. — Магконтроль, при исполнении. Отмените приказ.

— Удостоверение! — рявкнул майор.

— Не с собой.

— Тогда пусть начальство разбирается. Вы?

Ира с трудом проглотила застрявший в горле комок.

— Я… я…

— Ведьма, седьмая категория, гражданская, — так же равнодушно бросил Зарецкий, даже не взглянув на неё.

Повисшее молчание никто не считал нужным нарушать до тех пор, пока где-то во мраке не послышался шум торопливых шагов. В пятно электрического света прямо-таки впрыгнул запыхавшийся Викентьев; он был один — то ли очень спешил, то ли не нашёл посреди ночи никого способного к пространственной магии. Безопасник цепко оглядел Иру и хищно улыбнулся Ярославу; в его взгляде сквозило плохо скрываемое торжество.

— Добрый вечер, Евгений Валерьевич, — прохладно проговорил Зарецкий.

— Безусловно, добрый, Ярослав Владимирович, — живо отозвался Викентьев. — Довожу до вашего сведения, что вы арестованы. С предъявляемыми обвинениями вас ознакомят позднее.

— Любопытно будет послушать, — ядовито процедил Ярослав. Он смотрел не на Викентьева — на сбитого с толку майора, который то и дело переводил непонимающий взгляд с московского начальства на нахального задержанного. — Предлагаю сбавить тон и поговорить конструктивно. Майор, присмотрите, пожалуйста, за коллегой. Без резких движений, Евгений Валерьевич.

Служака осовело моргнул и медленно, как танковая башня, повернулся к Викентьеву. Алый клубок силовых нитей в его руках разгорелся ярче; на таком расстоянии — убойное оружие. Викентьев побледнел. Патруль заволновался: рядовых безопасников вряд ли кто-нибудь посвящал в тайны государственной важности, люди попросту ничего не понимали в происходящем.

— Вы сами подписали себе смертный приговор, — тихо и угрожающе процедил Викентьев.

— Вы сделали это чуть раньше, — спокойно возразил Ярослав, и по лицу безопасника Ира поняла,

что он не ошибся. — Наша с вами проблема вот в чём: вам не хватит знаний и умений, чтобы закрыть дело «Цепи». Вы это знаете.

— Мы как-то говорили насчёт незаменимости, — фыркнул Викентьев. — Так вот, если вы считаете свои сведения эксклюзивными, то вы опоздали. Ваши коллеги прекрасно справились и без вас.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — Зарецкий холодно улыбнулся. — Средства противодействия ментальной магии вы уже изобрели?

Викентьев покосился на бесстрастное лицо майора и зло дёрнул уголком рта.

— Вы ренегат, Зарецкий, — презрительно бросил он. — Вступать с вами в сговор — это…

— Разумно, — подсказал Ярослав. — Я работаю против тех же людей, что и вы. Закончим дело — поговорим о моих прегрешениях. Все необходимые клятвы я готов принести.

Викентьев растерянно открыл и закрыл рот.

— Вы будете приведены к следственной присяге, — прорычал он. — Ваша свобода передвижения и применения дара будет ограничена. При любой попытке к бегству приговор будет приведён в исполнение незамедлительно.

— Годится, — подумав, кивнул Зарецкий. — На все допросы с моим участием будет допущен Верховский и те, кого он сочтёт нужным подключить к делу. Мои рекомендации вы учтёте при подготовке боевых операций. Во время самих операций я получу свободу принятия решений в рамках, которые вы указали ранее.

Викентьев вспыхнул; его бледное лицо пошло пунцовыми пятнами.

— Вы ставите мне условия?

— Ставлю, — нагло заявил Ярослав. — Вы не дослушали. Последнее: присутствующая здесь Ирина Шаповалова ни при каких обстоятельствах не может быть приведена к следственной присяге, вызвана на допрос либо в любой иной форме принуждена к даче показаний. Теперь всё.

Безопасник обжёг Иру неприязненным взглядом.

— Чем вызвано последнее… условие?

— Принимаете или нет?

Викентьев нервно облизнул губы. Ему не хотелось выпускать добычу, даже такую незначительную. Он всё ещё мог сорваться, пойти на принцип, проверить на прочность угрозы Зарецкого — очевидно безосновательные, но откуда безопаснику это знать? Он видит перед собой загнанного в угол нелегала, которому нечего терять. Он вряд ли что-нибудь пронюхал о клятвах. Он хочет жить и строить карьеру, а не умирать героем при исполнении.

Он не откажется.

— Хорошо, — нехотя процедил Викентьев, не спуская с Иры пристального взгляда. — Но девушка даст клятву о неразглашении. В интересах сохранения секретности. До завершения дела.

— Это можно. Не забудьте исключить из формулировки тех, кто допущен к материалам дела.

— Будьте уверены, — хищно осклабился Викентьев.

Ира клялась первой. Короткая, простая формулировка, накрепко затыкавшая ей рот чёрт знает на какой срок. Понятно, с чего так бесится Викентьев: близок локоть, а не укусишь; притащить её в пыточную или хотя бы в свой кабинет и силой добыть хоть слово он теперь не сможет. Постное лицо безопасника так и просило звонкой оплеухи. Хотелось оттолкнуть Викентьева, ударить по пальцам, вцепившимся теперь в запястье Ярослава, накричать, послать к лешему вместе с его косными законами… Нашёлся вершитель судеб! Сам пусть ловит по двум мирам всю эту банду! Ира закусила губу, чтобы не отпустить на волю рвущиеся с языка слова. Она сделает только хуже. Нельзя поддаваться эмоциям.