Испытательный срок

Валли Ольга

– Здесь все подозревали меня в первую очередь, потом – тебя. Всем показалось странным, что ты не пришел именно в этот день.

– Да ты что? Хорошо, что в театре есть хоть какие-то камеры.

– Да нет, плохо. Главный режиссер видел, просматривая одну из них, как я сплю в зрительном зале и как слюна стекает на мои объяснительные.

– Что? Ты спала почти в метре от вора, который обчистил гримерки?! Он мог тебя убить!

– Хорошо бы. Какой позор! Я подумала, что нам нужно как-то серьезнее относиться к работе. Жук уже ненавидит

нас обоих.

– Он возьмет меня на работу в любом случае, – Никита вновь потерял интерес к разговору и закрыл глаза. – Может, ты поработаешь здесь гардеробщицей, а то Нинель одна за троих зашивается.

– Проходите, – послышался старческий голос Нинель Матвеевны.

– Так как насчет лишнего телефончика? – настаивал он.

Никита скрылся за дверями отдела кадров, а я поспешила вернуться на репетицию.

– Ты очень красивая сегодня, – сказал Кирилл, и мое лицо вспыхнуло багровой краской. – Каждый день я смотрю на тебя и не могу оторвать глаз.

– Спасибо, – ответила я.

Кирилл был одним из самых востребованных актеров этого театра, и все главные роли доставались ему. Сочетание черных кудрявых волос с голубыми глазами выделяло его из толпы, бледная кожа без единого изъяна придавала его внешности аристократичность. Он прекрасно осознавал свою красоту, что придавало ему увереннось.

– Пойдем сегодня погуляем после работы. Ты знаешь, я здесь живу и работаю, и любой повод выбраться за пределы театра воспринимаю положительно, – сказал он и присел на корточки так, что мои голые коленки поравнялись с его лицом. Я смущенно одернула юбку.

«Странно!» – подумала я. Ведь ходят слухи, что он женат, а разговаривает со мною как не обремененный никакими обязанностями свободный парень. Вполне возможно, это просто слухи. Я замешкалась, и между нами возникла пауза. Так сложилось, что я никогда ни с кем не встречалась, нет, не потому, что мне никто этого не предлагал, просто я быстро замечала малейшие недостатки и теряла интерес к человеку. Кирилл смело взял меня за руку, и мне почему-то стало неприятно.

– Мы обязательно погуляем, но только не сегодня, – ответила я и убрала руку.

– Завтра, – продолжал настаивать он.

– Не знаю, может быть, завтра. Тогда возьмем с собой Ленку, твою подругу, я заметила, что вы постоянно вместе.

– Да, потому что нам достались главные роли и нужно работать над текстом.

– Это не имеет значения.

– Вы давно знакомы с Никитой? – поинтересовался он.

– Нет, мы впервые встретились пару дней назад здесь, в театре.

– Все думают, что вы давние друзья, учились вместе.

– Репетиция начнется с минуты на минуту, мне нужно идти.

– Да, и я занят, совсем забыл о занятии по вокалу. Этот водевиль требует от актеров хороших вокальных данных. Если честно, пение дается мне нелегко, приходится заниматься по несколько часов в день.

– Да, с этим у тебя проблемы.

Кирилл посмотрел на меня обиженно.

– Ну,

я имею в виду, нет, ты прекрасно поешь, ну, просто иногда… иногда ты… Нет, ну, в большинстве случаев ты попадаешь в ноты, но…

«Просим всех актеров вернуться на репетицию. Репетиция начнется через пять минут. Повторяю, репетиция начнется через пять минут», – раздался голос Алисы по громкой связи.

– Извините, мне пора, – сказал Кирилл, и я поняла, что он обиделся.

– Ты сказала ему, что он не умеет петь?! – спросил Никита. – Артисты любят, когда их хвалят, ими восхищаются, их боготворят. Я, кстати, тоже это люблю, запомни.

– Да отстань ты, мне и так плохо. Я просто поддерживала разговор.

– Отличный способ, – злорадствовал Никита.

– Зачем я, в самом деле, сказала ему об этом?

Солнце скрылось за горизонтом, когда рабочий день закончился, и мы наконец вышли на свободу. На репетиции Кирилл пел даже хуже, чем обычно, главный режиссер постоянно его останавливал и просил больше заниматься. Я старалась не смотреть на сцену и чувствовала свою вину.

– Да он и без тебя знал, что у него проблемы со слухом. Зачем ему дали главную роль, если он не может петь, ему надо в массовке плясать. Я удивляюсь, – бубнил Никита.

– Да может он петь, может, просто ему нужно больше времени, чем другим актерам с вокальными данными.

– Ты знаешь, что я думаю? Не можешь петь, иди на улицу, подметай, и не надо занимать чужое место. Может быть, даже мое, – сказал Никита.

Я громко свистнула от удивления, как мне нравились его амбиции, уверенность в себе, манера говорить, нравилось, как он жестикулирует руками, его мимика, словом, все приводило меня в восторг. Незаметно для себя я влюблялась с каждым днем все сильнее, и остановить это нарастающее чувство было уже невозможно.

– Она и здесь меня выследила, – занервничал Никита и указал в сторону девушки, обмотанной черными безразмерными тряпками. Она стояла неподвижно и смотрела в нашу сторону, облокотившись на костыль в правой руке. Ее голова была побрита, из-за чего она выглядела устрашающе, и люди обходили ее стороной. На ногах была только одна шлепка, вторая почему-то лежала на дороге недалеко от нее.

– Кто это? – спросила я.

– Вита. Я сказал ей, что работаю недалеко от этого метро. Вполне возможно, что она ждет меня весь день.

– Ничего себе, какая преданность.

– Это моя подруга детства, мы ходили в один детский сад, потом в школу.

– И что случилось потом?

– Потом после школы я поступил в институт, а она попала в сумасшедший дом.

– Что с ней? Она действительно похожа на человека… с большими проблемами.

– С проблемами, – повторил Никита. – Да сумасшедшая она.

– Она всегда была такой?

– В детстве она была абсолютно нормальной. Но у нее сумасшедшая мать, которая превратила ее в психически ненормального человека.