Исс и Старая Земля

Вэнс Джек Холбрук

– Ничего.

– Но ведь где-то она должна существовать! Вот было бы интересно узнать!

– Интересно. Однако путей к этому нет. Если бы я был богат, то, конечно, мог бы нанять верного частного сыщика и посвятить его в это дело…

– Кстати, неплохая идея, – подхватила Уэйнесс. – Может быть, мне самой стоит заняться этой историей:

Пири тяжело наклонился над столом.

– Ты, девочка-тростинка?

– А что? Ведь если я найду Хартию, вы будете довольны?

– Нет вопросов, но дело слишком серьезное и необычное. Это уже почти гротеск.

–

Не понимаю, почему.

– Ведь у тебя нет никакой практики в следственном деле!

– Все дело лишь в настойчивости и в определенном уровне интеллектуальности.

– Воистину! Но такая работа часто груба, неблагородна. Кто знает, куда могут завести тебя поиски? Это дело для опытного, умелого мужчины, а не для нежной невинной девочки, какой бы умной и настойчивой она ни была. К тому же и на Старой Земле еще полно опасностей – причем порой в самых непривычных и тонких формах.

– Надеюсь, что вы преувеличиваете. К тому же я далеко не из робкого десятка.

– Я верю, что ты говоришь от всей души, но…

– Конечно!

– Но как ты собираешься все это исполнить?

Уэйнесс задумалась.

– Наверное, первым делом я составлю список основных предполагаемых мест – музеев, коллекций, дилерских и антикварных контор – и стану работать по списку.

Пири неодобрительно закивал головой.

– Моя милая юная леди, таких мест может оказаться многие тысячи только на одной Земле.

– Да, работы будет немало, – призналась девушка. – Но кто знает? Ключ к разгадке может найтись, и очень быстро. И к тому же, разве не существует какого-нибудь централизованного органа, где сведена вся информация о старинных архивах?

– Конечно, есть. В университете имеется доступ к подобной информации, это целый банк данных. Есть он и в Библиотеке Древних Архивов в Шиллави. – Пири встал. – Давай перейдем ближе к делу.

Они пошли через холл в его студию, большую комнату с камином в одном углу и парой длинных столов – в другой. Полки были завалены журналами и книгами, столы ломились от газет. Между столами стояло кресло-качалка. Пири указал на столы:

– Так идет ныне моя жизнь. Я дремлю в качалке и работаю только над монографией. Иногда, конечно, отрывают и дела Общества, но потом снова монография, монография и монография. – Уэйнесс попыталась извиниться за то, что отрывает дядю от работы, но он устало махнул рукой. – Ничего страшного! Хорошо, что у меня, по крайней мере, всего два стола и две служанки – с большим количеством я превратился бы совсем в дервиша. Давай сядем к огню. – Уэйнесс села в старинное барочное кресло с темно-зеленой плюшевой обивкой, а Пири разлил по бокалам темно-красное шерри. – Это лучшая из лучших Тинктура Мореллы, она сразу же вернет краску на твои щечки, – пояснил он, вручая ей бокал.

– Буду пить с осторожностью, – улыбнулась Уэйнесс. – Красные щечки мне не пойдут, а тем более красный нос!

– Пей и не бойся. С красным ты носом или синим – все равно, твоя компания самая для меня приятная. Теперь я нелюдим, у меня осталось всего несколько друзей и несколько знакомых.

Шалис утверждает, что я слыву в обществе придирой и чудовищем, но полагаю, это только перепевы песенок ее мужа. Мойра придерживается тех же взглядов и постоянно учит меня, что свои мнения я должен держать при себе. – Пири печально опустил голову. – Может, они и правы. Но все же я не хочу быть счастлив тем образом, который предлагает мне современный мир. – «Будь проще!» – вот его новый девиз, и никто не хочет исполнять свой долг честно. То ли было дело в молодости. Нас учили гордиться своими достижениями, и принималась только оценка «блестяще»! – Он скользнул взором по фигуре племянницы. – Ты тоже смеешься надо мной?

– Увы, нет. Даже на Кадволе, даже на протяжении своей недолгой еще жизни я тоже заметила эти печальные перемены. Все знают, что должно случиться что-то страшное…

– Пири вскинул брови.

– Как это может быть? Кадвол всегда являлся местом истинно буколическим, где никогда ничего не меняется.

– Так было давно. На Штроме половина населения еще покорна Хартии, но вторая считает ее оковами и хочет изменить все, что только можно и нельзя.

– Но ведь они, я надеюсь, понимают, что таким образом разрушат Консервацию? – задумчиво не то спросил, не то уточнил Пири.

– Это-то и является их чаянием! Они неутомимы в этом своем желании и считают, что Консервация и так слишком затянулась.

– Абсурд! Молодые люди часто желают перемен просто ради самих перемен, которые, как им кажется, внесут в их жизнь значительность и важность. Это некая ультимативная форма нарциссизма. Но в любом случае на Кадволе Хартия является законом и нарушена быть не может.

Уэйнес тихо и печально покачала головой.

– Все так, но где же сама Хартия? Это грозит катастрофой. Именно потому я и здесь.

Пири снова наполнил бокалы и долго смотрел в огонь.

– Значит, я должен сказать тебе, что есть еще один человек, который знает, что Хартии в банке нет, – прошептал он.

– Кто это? – подалась вперед девушка.

– Я расскажу тебе, как все произошло. Это курьезная история, и я сам не совсем ее понимаю. Как тебе известно, после Нисфита было всего три секретаря: Майхак, Килдук и я. Майхак стал им сразу же после исчезновения Нисфита.

– Подожди, один вопрос, – прервала его Уэйнесс. – Почему этот новый секретарь, этот Майхак не обнаружил сразу же, что Хартии нет?

– По двум причинам. Майхак был хороший парень, но несколько беспечный, он не любил особо задумываться и предпочитал видеть лишь внешнюю сторону вещей. Хартия и грант были завернуты в специальный пакет, потом положены в конверт, запечатанный и перевязанный красной и черной лентой. Этот конверт помести в банк Маргравии среди прочих документов, но эти-то несколько финансовых бумаг Нисфит так и не смог конвертировать в деньги. И предприняв первоначальное необходимое исследование, Майхак обнаружил конверт нетронутым, запечатанным, перевязанным и правильно надписанным. Словом, он искренне поверил, что Хартия цела и невредима.