Исследование Апокалипсиса

Слова «Апокалипсис» и «апокалиптический» давно стали штампами для обозначения чего-то очень плохого, ужасного, свидетельствующего о наступлении конца времен, глобальной катастрофе. В наши дни Апокалипсис стали видеть не только в опустошительных войнах и угрозе ядерного конфликта, но и в том, что неверие побеждает и распространяется во всем мире, что расцветают лжерелигии и сектантство, и даже в том, что экуменические движения ставят своей целью создание ложной мировой церкви, которую называют блудницей Апокалипсиса. Поэтому некоторые ведущие деятели церкви призывают находить ответы в небесном, богооткровенном учении отцов древности, особенно в том, что касается Апокалипсиса и конца времен.

Для религиозного сознания Апокалипсис — это книга самых главных тайн, в первую очередь о спасении человечества, его будущем и конце мира, об искуплении грехов и загробной жизни, о пределах и беспредельности бытия. Это — нечто, что должно вводить в мир нетленных ценностей и вечное божье царство, это — мистическое изображение судьбы христианской церкви, которая во что бы то ни стало победит своих врагов. Поэтому в дни кровавых гонений, т. е. в действительно апокалиптические времена, Откровение несло верующим великое утешение и надежду на конечное торжество. Его смыслы, его цели и образы, весь его строй и тональность призваны дать им силы для многотрудной борьбы. Не случайно Апокалипсис часто называли утешительной книгой.

Неудивительно поэтому, что книга Откровения привлекает сегодня широкий, как никогда прежде, интерес [1] . Однако по большей части этот интерес весьма поверхностный, строго научных работ по этой достаточно сложной и неоднозначной работе очень мало. Особые сложности возникают в объяснении потребности в Апокалипсисе, его необходимости и функциях, исследовании значений и содержаний символов и образов Апокалипсиса. Для решения таких проблем теологи призывают изучать другие произведения Библии, особенно Книгу пророка Даниила и некоторые другие пророческие книги. Однако это вряд ли окажет серьезную помощь, поскольку символы и образы названных книг сами нуждаются в толковании.

Было бы ошибкой думать, что видения ужасных бедствий, о которых так красноречиво говорит Иоанн, сбылись лишь в современном мире, в частности в годы II Мировой войны. Такие же катастрофы преследовали человечество всю его историю, но раньше они были локальны: Столетняя война и опустошительные эпидемии в средневековой Европе были столь же страшны, как и глобальные катаклизмы двадцатого века. Думается, что и в будущем не избежать массовых бедствий, и их тоже уже привычно будут называть апокалиптическими. Это происходит потому, что все самое страшное человек западной цивилизации называет апокалиптическим. Но ведь «Апокалипсис» есть понятие, категория христианской религии, а Откровение — одна из глав Нового Завета, новохристианского познания.

Эти вопросы требуют научного ответа.

Апокалипсис призван удовлетворить давно назревшую потребность знать, что там, за гранью жизни, что вообще будет с людским родом и всем миром в конечном итоге. Апокалипсис не был бы христианским сочинением, если бы конечные цели человечества не были бы связаны с Иисусом, он его главная

движущая сила и стимул дальнейшего развития. Для верующего в него борьба с собственной натурой, с ее врожденными свойствами может оказаться пустой и бесплодной, если нет психической опоры на спасителя. Такая борьба способна изменять привычное течение жизни и придавать ему новые смыслы, наполненные религиозной духовностью. Значит, для христианства Иисус оказывается главным внутренним стержнем, однако этот бог выступает в Откровении Иоанна в весьма непривычном для него облике, далеком от олицетворения любви и милосердия.

Это тоже нуждается в анализе и объяснении.

Для свободного ума, для науки Откровение представляет собой один из самых крупных памятников религиозной мысли и духовной жизни, мифологического осмысления истории и ее конечных целей. Эта книга, как и апокалиптика в целом, не может претендовать на сколько-нибудь историческую достоверность изображаемых и прогнозируемых событий, она ни в коем случае не есть философия истории. Задачей науки здесь должно быть Исследование причин и генезиса написания Апокалипсиса, потребностей, которые обусловили его появление, содержательные и идеологические связи с другими аналогичными произведениями, содержания и смыслы образов и символов книги, внешние обстоятельства и исторические факты, которые нашли отражение, пусть и искаженное, на ее страницах. Для западной культуры Апокалипсис был и остается мистическим зеркалом, в котором она, с трудом различая собственные контуры, часто черпает метафоры, объяснения своим страданиям и страхам, видит конечные цели того пути, по которому пытается следовать, подчас забывая, что зеркало не подлинное, а только мистическое.

Совсем иначе воспринимает Апокалипсис религия. В нем она видит свои истоки, духовные начала, крайне необходимое ей учение о смысле жизни и конце времен для человека и самой церкви. Задачей науки является познание и этой потребности в Откровении, которая, разумеется, носит психологический характер. Богословие обычно не видит в Апокалипсисе все те присущие ему кошмары и ужасы, которые совершенно очевидны для непредубежденного ума. Наука обязана объяснить и это богословское отношение к ним.

Если Апокалипсис — это книга о конечной судьбе мира и человечества (между ними не делается разницы, что весьма характерно для того уровня мышления, плодом которого является эта книга), остается тем не менее непонятно, для чего нужно в ней ни с чем не сравнимое нагромождение трупов и катастроф? Для того ли, чтобы предпринять еще одну бесполезную попытку показать, что смерть ничто и означает она начало новой прекрасной жизни. Только ли для того, чтобы запугать неверующих в Яхве, и особенно в его сына, и заставить идти по начертанному ими, точнее — Христом, пути? Ведь в Апокалипсисе гибли и праведные, и ни в чем не виноватые, их смерти не только не прибавили славы и убедительности новому учению, но, напротив, вполне могли отвратить от него. Правда, начало нового царства является целью и смыслом нового учения, но это царство, как видно из самого Откровения, будет даровано не всем, а только весьма неопределенной части людей.

Но дело не только в этом: разве к смерти как к избавлению от болезней, страданий и самой смерти можно придти исключительно путем тех же болезней и страданий? Нет ли другого пути, особенно для праведников, зачем понадобилось так страшно мучить их, только ли затем, чтобы доказать, что нечеловеческие мучения есть единственный и наивернейший путь к спасению души, неужели нельзя было найти другие? Нет ли здесь еще одного аспекта, чрезвычайно существенного, но до сих пор не замеченного?

Если эти сомнения обоснованы, то можно предположить (только предположить!), что Апокалипсис в целом, за исключением первых глав посланий семи церквам, есть, по-существу, вопль полного отчаяния, свидетельствующий об абсолютнейшем незнании того, что же в конце концов делать с несчастным человечеством. Ведь практики многих экспериментов, собственно христианства и его жалкого подобия — марксистско-ленинского учения ни к чему определенно положительному в смысле конца мучений и страданий и несравненно лучшей жизни человека не привели. Это теперь ясно каждому здравомыслящему человеку. Поэтому поневоле напрашивается предположение, что Апокалипсис явился кровавой попыткой (кровавой потому, что других тогда да и потом не знали) доказать и показать, что одиночество человека, враждебные или безразличные связи и отношения со всем миром, как и его бренность, не могут быть преодолены ни при каких обстоятельствах. Именно невозможность решения всех таких наиболее жгучих для человечества проблем выбрасывает на страницы Апокалипсиса кошмарные драмы как всплеск отчаяния. Не эта же причина действует в кровавых садистских пиршествах новых исправителей человечества, Которые, увы, никогда не переведутся и которые тоже никогда не смогут предложить ничего нового, кроме смерти?