Исследование Апокалипсиса
Шрифт:
Представляется, что считать какую-либо религию религией Откровения только на том основании, что она является монотеистической, нельзя. Во-первых, то же христианство не является единобожным, поскольку божествами фактически выступают Яхве, Христос, святой дух и богородица, хотя формально Мария лишь мать Христа, а Бог един в трех лицах, что является совершенной бессмыслицей, не поддающейся никакому пониманию. Во-вторых, любая другая религия, кроме трех названных, тоже несет людям исключительную по значимости духовную информацию, которая открывает им особый мир. В нем тоже действуют боги, но иные и в других обличьях, не всегда столь явно, как, например, в иудаизме или в исламе. В-третьих, считать Бога чем-то вроде посредника между человеком и абсолютом — запутывать ситуацию, поскольку это означает совершенно иной подход к пониманию религии, близкий к античному, когда считалось, что и Зевс подчиняется некой высшей силе. Если уж вводить в оборот такое важное понятие, как «абсолют», следует пояснить, что имеется в виду. Иудаизм, христианство и ислам не знают такой категории.
В Откровении можно найти совсем не божественные факты. Я имею в виду, в частности, обращения господа к Ефесской, Смирнской, Пергамской, Фиатирской, Сардийской, Филадельфийской и Лаодикийской церквам [9] . Эти обращения с полным основанием можно назвать грозными начальственными окриками и неприкрытыми угрозами в адрес покорных подчиненных. Причем начальник вполне убежден в том, что никто не посмеет возразить ему. Это естественно, коль скоро речь идет о спасителе и вседержителе, но столь же несомненно, что на его
9
Ефес, например, — древнейший торговый город на берегу Эгейского моря, который выделялся своим богатством и численностью населения. Согласно легенде, там более двух лет проповедовал св. апостол Павел, которого сменил его любимый ученик Тимофей, там долго жил и скончался Иоанн Богослов. Ефес почитается и как город, в котором проживала последние годы своей жизни богородица. Поэтому когда в христианстве возник конфликт по поводу того, считать ли деву Марию богородицей или хри-стородицей (поскольку у Бога, считал константинопольский епископ Несторий, не может быть матери), Ефес был избран местом проведения Третьего вселенского собора в 431 г. На нем победили сторонники первой точки зрения.
Эфес находился на берегу Эгейского моря, на прекрасной равнине между двумя горами на реке Каистре, которая славилась своими лебедями, воспетыми многими греческими поэтами. Особую важность городу придавал храм Артемиды, которую чтила вся Малая Азия (Деан., 19:27). Он почитался одним из чудес света, отличался значительными размерами и был украшен дарами различных государей. Амфитеатр при храме был столь обширен, что мог вместить 20 000 зрителей. Для христианства Эфес представлял большую ценность. Апостол Павел проповедовал здесь более двух лет и оставил «Послание к ефесянам», полное нежной заботы, нравственных назиданий и любви. Спутник Павла, св. Тимофей был, согласно легенде, первым эфесским епископом. В Эфесе же, по преданию, скончался Иоанн Богослов.
Согласно некоторым преданиям, Откровение было написано Иоанном не на о. Патмосе, а именно в Эфесе, и что перед его написанием Иоанн и эфесские христиане молились и постились. Подлинная рукопись Евангелия св. Иоанна якобы тоже хранилась в Эфесе (см.: Сб. статей по истолковательному и назидательному чтению Апокалипсиса с библиографическим указателем. М., 2002. С. 75).
В дальнейшем Ефесе постепенно превратился в небольшой городок, потеряв свое былое величие. В этом при желании можно увидеть реализацию апокалиптической угрозы в адрес Ефесской церкви «сдвинуть светильник твой».
Богословие обычно оценивает послания семи церквам как отеческие наставления, конечно, не без упреков, которые надо воспринимать как указания на века. Есть и более здоровые суждения, хотя и не выходящие за теологические рамки. Так, А. Гарнак пишет следующее.
Подробную картину иоанновских христианских общин дают семь апокалиптических посланий (Апк. 2, 3) один из наиболее ценных, в частности для нашей цели, документов, которые оставило первоначальное христианство. Здесь мы имеем краткие, но многосторонние характеристики семи малоазийских общин, главным образом с нравственной точки зрения, причем о каждой из них дается пророком определенный отзыв. Заслуживает внимания уже тот факт, что из семи местных общин нам знакомы из времени Павла только две: христианство экстенсивно разрослось. Каждая из этих общин развилась своеобразно, пять из них заслужили похвалу, хотя и с ограничением, только две — прямое порицание, результат сам по себе благоприятный. Общины являются лучезарными светильниками (1; 20). Что же заслуживает похвалы? В Ефесе, метрополии: дела, стойкость в страданиях, терпение и — сохранение себя от всякого лжеучения; в Смирне: духовное богатство при внешних бедствиях и нищете, верность в страдании; в Пергаме, городе императорского культа: твердость в исповедании, сохраненная даже в мучениях; в Фиатире: дела, любовь, вера, добровольное служение, терпение, усиление христианской деятельности, отчасти также противодействие лжеучению; последнее относится и к порицаемым в других отношениях Сардам; в Филадельфии с радостною готовностью исповедания связывается живое миссионерское рвение при незначительных силах; это, по-видимому, образцовая община. В противовес этому мы встречаем следующие порицания: Ефес забыл прежнюю любовь, его следует призвать к покаянию и вернуть к его прежним делам; Смирну приходится наставлять лишь в дальнейшей верности и стойкости в страданиях; в Пергаме незначительное меньшинство отпало в лжеучение; в Фиатире последнее играет большую роль. Всего хуже обстоит дело с Сардами и Лаодикеей; первая община вплоть до отдельных ее членов мертва, сонна, бездеятельна; последняя в целом ни холодна, ни горяча, воображает, что она богата, и не знает, как она несчастна, жалка, бедна, слепа и нага.
Так судит дух божий устами пророка об общинах, согласно этому он распределяет угрозы и обещания. Его интерес направлен прежде всего на двойную борьбу. Менее опасной является внешняя борьба, при которой ненависть иудеев (2, 9; 3, 9) и нетерпимость к нарушению императорского культа (2, 13) угрожают преследованием и мучением; в большинстве случаев это служит лишь сохранению и укреплению веры; радостная готовность к мученичеству находит себе многократно яркое выражение (ср. 6,9 сл.). Настоящая опасность грозит, собственно говоря, со стороны ереси, которая обозначается символическими именами, как дела Николаитов, учение Валаама, соблазны Иезавели. Конечно, может показаться сомнительным, говорится ли во всех этих случаях об одном и том же; под лжеапостолами, (2, 2), например, быть может, разумеются другие учителя. Но в основных чертах эти учения, вероятно, совпадали: это спекулятивный гносис (2, 24), на него автор Апокалипсиса обращает внимание исключительно только с его практической стороны; его возмущает необузданный либертанизм, приверженцы которого не совестятся вступать в языческую среду со всеми ее обычаями и пороками. Составитель говорит о вкушении идоложертвенного мяса и прелюбодеянии. Эта выражения заимствованы, правда, из ветхозаветной символики и относятся к факту забвения богоизбранным народом своей святости и принятия им религии и нравов ханаанян. Оно может пониматься образно, но может иметь и буквальный смысл, если будет приведено в связь с некоторыми другими явлениями (см.: Гарнак А. Церковь и государство вплоть до установления государственной церкви / Раннее христианство. М., 2001. Т. I. С. 536).
Например, ангелу Ефесской церкви сказано: «Итак, вспомни, откуда ты ниспал, и покайся, и твори прежние дела; а если не так, скоро приду к тебе и сдвину светильник твой с места его, если не покаешься» (2:5).
Обращение к Ангелу Пергамской церкви начинается со слов: «Так говорит Имеющий острый с обеих сторон меч» (2:12).
Ангел Фиатирской церкви уличен в том, что он попускает жене Иезавели, «называющей себя пророчицей, учить и вводить в заблуждение рабов Моих, любодействовать и есть идоложертвенное» (2:20). Далее идут угрозы смерти. Не лучше отношение к ангелу Сардийской церкви, которому Христос (а это именно он) говорит: «Вспомни, что ты принял и слышал, и храни и покайся. Если же не будешь бодрствовать, то Я найду на тебя, как тать, и ты не узнаешь, в который час найду на тебя» (3:3).
Насыщено грубостью послание Лаодикийской церкви: «Советую тебе купить у Меня золото, огнем очищенное, чтобы тебе обогатиться, и белую одежду, чтобы одеться и чтобы не видна была срамота наготы твоей, и глазною мазью помажь глаза твои, чтобы видеть» (3:18).
Эти обращения, перечисления ошибок и промахов наряду с достижениями и успехами в деятельности указанных церквей носят весьма обыденный характер. Ясно, что названные религиозные учреждения были весьма близки тому (или тем), кто писал Откровение, и их значимость оценивалась очень высоко. Но необходимо отметить, что обыденное ограничено в основном первыми тремя главами книги. В дальнейшем она насыщена мистическими видениями, образами и пророчествами.
Послания к малоазийским церквам изложены в почти одинаковых, как бы симметричных формах, хотя применительно к каждой из них отмечены разные достоинства и упущения, нередко злостные. Значимость посланий ни в коем
Послания семи церквам, таким образом, богословие воспринимает не только как адресованное этим учреждениям, но и ко всему христианскому миру и всем верующим. Кроме того, число «семь» имеет для христианства мистическое значение, что неоднократно подчеркивается в самом Апокалипсисе [10] . Между тем вторая и третья главы этой книги, в которых содержатся послания к семи церквам, по своему содержанию и идеям резко контрастируют со всеми остальными ее частями. Действительно, крайне странно видеть более чем земные указания (наставления) «подчиненным организациям», не содержащие никаких предсказаний, тем более судьбоносных и общечеловеческих, в сочинении, до пределов насыщенном мистическими видениями и образами, пророчествами о Конце света и Страшном суде. Очень возможно, что раньше названные главы были самостоятельными работами или составляли часть других произведений, а затем были достаточно искусно вмонтированы в Апокалипсис. В них ничего апокалиптического нет.
10
Э. Сведенборг, пользующийся славой провидца, духовидца и мистика, и почему то решивший, что именно он открыл все смыслы Откровения, а на самом деле написавший об этой книге достаточно обыкновенный богословский комментарий, поясняет, что под семью церквами понимаются не семь церквей, но все церкви в христианском мире. Это вызывает большие сомнения, поскольку упреки каждой церкви достаточно конкретны, и упреки не повторяются. Сведенборг считает, что «семь» означает всех и всё, также полноту и совершенство; оно употребляется там, где говорится о святых предметах, а в противоположном смысле — об оскверненных предметах. Поэтому оно содержит святость, в противоположном смысле — профанацию. Автор приводит многочисленные примеры использования цифры «семь» в Ветхом и Новом заветах (см: Сведенборг Э. Апокалипсис открытый. СПб., 2002. С. 73–76).
В работе Сведенборга очень много совершенно произвольных утверждений и толкований, что вообще свойственно богословию, которое обычно совсем не заботится о правдоподобии, даже когда речь идет о вполне земных вещах и достоверность могла бы придать некоторую убедительность теологическим истинам. Так, Сведенборг утверждает, что Откровение Иоанну совершилось на Патмосе, потому что этот греческий остров был недалеко от земли Ханаанской, между Азией и Европой, хотя, надо сказать, между ними есть немало и других островов. Острова же, по Сведенборгу (в Апокалипсисе речь идет лишь об одном острове — Патмосе), означают народы, не состоящие в поклонении Богу, но которые все же могут придти к нему, ибо могут быть просвещены. Сама же церковь означается землей Ханаанской, Азией означаются те из принадлежащих к церкви, которые пребывают в свете истины из Слова, а Европой — те, кому Слово будет дано. Из этого следует, что островом Патмос означается состояние и место, в котором он (Иоанн. — Ю. А.) мог быть просвещен (с. 101). Оказывается, апокалиптический конь означает понимание Слова, а белый конь — понимание истины по Слову, так как белый цвет относится к истине (с. 348). Рыжий цвет означает добро, совершенно погибшее, потому что под рыжим понимается адский красный цвет, происходящий от геенны огненной, которая есть любовь ко злу. Вследствие чего рыжий конь означает понимание Слова, совершенно разрушенное относительно добра (с. 355).
2. Многоаспектность Апокалипсиса
Апокалипсис — достаточно противоречивая и разноаспектная книга. В ней как-то органично уживаются вполне земные поступки, вроде указаний малоазийским церквам, с истинной духовностью, связанной с небесными властителями, высокохудожественные образы, символы и метафоры с грубой аляповатостью, искреннее сострадание и желание помочь людям с исключительной жестокостью и мстительностью.
Апокалипсис обладает исключительными художественными достоинствами, что, на мой взгляд, является одной из существенных причин его огромного влияния на всю западную культуру. В данном качестве эта книга заметно выделяется даже среди других библейских произведений, которые в целом тоже отличаются очень высоким художественным уровнем. В первую очередь, надо отметить необычайно образное и яркое повествование, его высокую эмоциональную тональность, распирающую изнутри напряженность и насыщенность, очень запоминающиеся, драматические, даже грозные и пугающие образы — зверей, драконов, жен на небе, светильников и др. Они наряду с весьма впечатляющими символами и сравнениями мощно стимулировали художественное, философское, теологическое и публицистическое творчество великого множества прозаиков, поэтов, мыслителей, художников, композиторов.
Откровение отличается торжественностью, даже парадностью стиля, частым использованием наиболее звучных слов и оборотов речи, придающих особую значимость и эмоциональную силу тем описаниям, персонажам и событиям, о которых повествует эта книга. Совершенно очевидно, что мысли о Боге, Конце света и воскресении из мертвых должны отличаться высокой проникновенностью и пафосом.
Вместе с тем автору (авторам) Апокалипсиса иногда изменяет художественный вкус и такт, чувство меры. Отсюда нагромождение грубостей при описании казней и гибели людей, некросадистские проявления, пристрастия к драгоценным камням и золоту. Апокалиптический небесный Иерусалим — нечто нескладное, ребяческое, неестественное. Книга пронизана ненавистью ко всему неиудейскому и нехристианскому, ко всем другим цивилизациям, нежелание их понять и тем более принять, хоть в каком-то виде, что вообще характерно для религиозного мышления с его черно-белыми установками. Все «другое» должно быть стерто с лица земли, смерть и разрушение есть единственный и универсальный способ решения всех проблем, в первую очередь, духовных. Это проявляет некрофильскую направленность Апокалипсиса, становится основой террористического отношения к другим культурам.
Откровение ни в коем случае не хронология общеисторических событий, прошлых и будущих, пусть и очень важных для человечества. Это — мистическое видение жизни и истории христианской церкви, будущего человечества, это — повествование о беспощадной и кровавой борьбе добра и зла, иногда в виде столкновения с дьяволом и его ангелами (Откр., 12:7–13), о страшных карах, которые ждут отступников, неверных и предателей, всех, кто упорствует в своих заблуждениях и ошибках, это — весть о безусловном торжестве христианства, это — предупреждение о неминуемом Конце света. Апокалипсис представляет собой логическое завершение Нового Завета, и не только в качестве пророческой книги. Он венчает собой побеждающее христианское учение, которое не потерпит никакого инакомыслия и будет жестоко расправляться со своими идеологическими и духовными оппонентами. Я хочу подчеркнуть, что книга содержит не только сверхдальний прогноз истории, но и будущего своей церкви. Но парадокс заключается в том, что она не оказала жесткого влияния на христианскую этику, не сокрушила ее, и она как учение осталась этикой любви и прощения. Но если кто-нибудь захочет найти в христианстве оправдание буйной жестокости и злу, он легко обнаружит соответствующие обоснования в Откровении.
Со страниц его на зрителя взирает практически новый, не евангелический Христос, но это никого не должно смущать: тот, прежний, любящий, прощающий, сострадающий — остался, конечно, в учении, апокалиптический спаситель не смог его вытеснить, просто они стали сосуществовать. Хотя Апокалипсис чуть ли не прямо бросает вызов евангелической проповеди любви, и это является самой драматической главой христианства, вместе с тем и евангельский, и апокалиптический Христос побуждают людей полагаться на божественную милость, вместо того чтобы призывать их к реализации своих человеческих возможностей. Это всегда вызывало осуждение и протесты в первые века христианства, но потом оказалось, что совместить одно с другим достаточно просто. Верующий любого христианского ответвления при желании может найти в Новом Завете обоснование необходимости трудиться, защищать Родину и т. д.