Исследование о растениях
Шрифт:
(5) У них растут оба вида чемерицы: и белая, и черная; морковь ... растение шафранного цвета с листьями, похожими на лавровые; [1079] растение, которое они называют «дикой капустой», а некоторые врачи kerais; растение, которое зовется некоторыми алтейной травой, а у них дикой мальвой, затем аристолохия, seseli, [1080] «конский сельдерей», горичник, «гераклова трава» [1081] и оба вида «стрихна»: один с пурпурными, а другой с черными плодами.
1079
Текст этого параграфа дошел до нас, несомненно, с лакунами. Если моркови и можно приписать шафранный цвет, то листья ее сравнить с лавровыми, разумеется, нельзя. У Феофраста стояло название какого-то растения, пропущенное переписчиками.
1080
Феофраст упоминает это растение только один раз. Шпренгель предполагал, что это Ligusticum peloponnesiacum L.
1081
«Гераклова трава»: о ией ничего не известно. Может быть, эта «гераклов мак» (см. IX.12.5), может быть «каменное зерно» (???????????) растение, которое, по свидетельству Диоскорида (III.158), называли вследствие твердости его семян «геракловым».
(6) Растет и бешеный огурец, из которого составляют слабительное, и молочай, из которого приготовляют hippophaes. [1082] Лучше всего этот
(7) Самая лучшая понакея [1084] водится по каменистым местам около Псофиды; [1085] там ее и всего больше. Moly [1086] растет около Фенея и на Киллене. [1087] Рассказывают, что он: похож на растение, о котором говорил Гомер: с круглым корнем, напоминающим луковицу, и с листьями, похожими, на листья «морского лука». Ими пользуются как противоядием и как средством против колдовства; выкапывать его, однако., вовсе не трудно, как говорил Гомер.
1082
???????? встречается как название растения у Диоскорида (IV.159). Ш ?? («из которого») — или испорченное чтение, или же здесь в тексте лакуна.
1083
Тегея — см. примеч. 111 к этой же книге. Клейтория — область в Аркадии, получившая свое название от маленькой речушки Клейтора» протекавшей по ней (Павсаний, VIII.21).
1084
Странно, почему Феофраст, называвший до сих пор это растение «панаком» и различавший три его вида (хиронов панак, асклепиев и: гераклов), теперь дает ему имя «панакеи», не сопровождая его никаким ближайшим определением.
1085
Псофида находилась в Аркадии между Клейторией и горой Эриманфом (Павсаний, VIII.24).
1086
???? — см. Одиссея, Х.304:
Корень был черный, подобен был цвет молоку белизною: Моли его называют бессмертные; людям опасно С корнем его вырызать из земли.Этот чудесный корень Гермес дал Одиссею, чтобы избавить его от чар Кирки. Феофраст подчеркивает, что это растение только похоже на описанное у Гомера. Уже Шпренгель отожествил его с Allium nigrum, которое во множестве растет по всем островам Средиземного моря.
1087
Феней — см. примеч. 3 к кн. III. Киллена — см. примеч. 2 к книге IV.
(8) Лучший болиголов растет около Суз [1088] и в местах наиболее холодных. Многие из этих трав водятся и в Лаконике: область эта очень богата лекарственными травами. В Ахайе много «козьего аканфа», и считается, что он ничуть не уступает критскому, [1089] а на вид даже красивее. Превосходный daukon растет около Патр: [1090] растение это обладает горячительными свойствами; корень у него черный. Многие из этих трав водятся на Парнасе и около Телетрия. Растения эти свойственны очень многим странам.
1088
Вряд ли можно думать о Сузах в Персии: о местах за пределами Греции, богатых лекарственными травами, Феофраст говорил в §§ 1—3 этой главы; начиная с § 4, он говорит только о Греции. Кроме того, болиголов пятнистый растет, по его же словам, в холодном климате, а климат Суз он сам («О ветрах», 25) называет знойным. Сомнительно, чтобы мантинеец Фрасия ( X.16.8) получал эту траву из персидских Суз. Все это заставляет искать упомянутые здесь Сузы в самой Греции, но ни один древний писатель не зиает в Греции такого города. Шнейдер предложил поэтому читать «Лусы»: так назывался городок в Аркадии, километрах в четырех к северо-востоку от Мантинеи (Павсаний, VIII.18).
1089
О критском «козьем аканфе» см. IX.1.3.
1090
Патры (теперь Патрасс) — город в Ахайе.
16
(1) Критский диктамн растет только на Крите. Растение это обладает изумительными свойствами; его употребляют во многих случаях, преимущественно же при родах. Листья у него напоминают листья блошиной мяты; вкусом он тоже на нее несколько похож, но веточки у него тоньше. В употребление идут только листья, а не ветки и не плоды. Помогает он во многих случаях, но преимущественно, как уже было сказано, при трудных родах: все согласно утверждают, что он или делает роды легкими, или прекращает боли. Дают его пить с водой. Встречается он редко; и пространство, где он растет, не велико, да и здесь его выедают козы, которые очень его любят. Говорят, что рассказы об этом растении и о стрелах совершенная правда: если козы, которых подстрелили, поедят его, то стрела из них выходит.
Таков критский диктамн и таковы его свойства. [1091]
(2) У «ложного диктамна» листья похожи на листья настоящего, но веточки у него меньше и силой своей он значительно уступает настоящему. Помогает и он в тех же самых случаях, но гораздо хуже, и действие его гораздо слабее. [1092] Сила настоящего диктамна обнаруживается сразу же, стоит его только взять в рот: уже от маленького кусочка его становится горячо. Пучки диктамна помещают в полых стеблях ферулы или тростника, чтобы он не выдохся: выдохшийся действует слабее. Некоторые говорят, что и настоящий диктамн и «ложный диктамн» представляют собой одно и то же растение, но последний оказывается хуже потому, что растет на лучшей земле: обстоятельство, меняющее к худшему многие лекарственные растения. Критский же диктамн любит места суровые. (3) Есть и другой диктамн, одинаковый по имени, но совсем другой и по виду, и по своему действию. Листья: у него похожи на листья мяты водяной, но веточки крупнее. В употребление они не идут и лекарственной силы в них нет. [1093] Настоящий диктамн, как было сказано, растение изумительное и свойственное одному Криту. Некоторые говорят, что у растений с Крита листья, ветви и вообще все надземные части гораздо лучше, чем у растений из других мест; растения же с Парнаса превосходят большинство» остальных.
1091
Ср.: Энеида, X II.412 сл.
Мать диктамн сорвала на высях Иды Кретейской [т. е. критской]. Стебель в созревших листах и пурпурным цветом махровый. Не безызвестное то и диким козам растенье, Как в затылке у них застрянут летучие стрелы.Автор «Чудесных рассказов» (4) повторяет то же самое: «Когда коз на Крите подстрелят, они разыскивают диктамн, который там растет. Когда они его поедят, стрела из них сейчас же выходит».
1092
Диоскорид (III.38) пишет о «ложном диктамне»: «он похож [на настоящий], но менее остер». Додоней определял это растение как Маг-rtibium pseudodictamnus.
1093
«Другой диктамн» Сибторп (Prodr. fl. Graec, I.443) принимал за Marrubium acetabulosum L.
(4) Аконит водится на Крите и на Закинфе; самый лучший и в наибольшем количестве растет под Гераклеей Понтийской. [1094] Листья у него, как у цикория; корень формой и окраской похож на креветку [1095] и заключает в себе смертоносную
1094
Закинф (ныне Занте) — остров на Ионийском море, у западного берега Пелопоннеса. Гераклея Понтийская — город в Вифииии, в области народа мариандинов, обитавших в северо-западной части Вифинии (Вифиния — северо-западная область Малой Азии).
1095
Конъектура Виммера, предложенная им на основании текста Диоскорида (см. следующее примечание). Рукопись U дает ?????; Альдина — ????? — «орех».
(5) Яд из него, который бы действовал, составляют определенным способом, который известен не всем. Поэтому врачи, не знающие этого состава, и дают аконит как содействующее пищеварению, а также и в других .случаях. Если его выпить свином или с вином и медом, то вкус его совершенно не ощутим.
Яд из него составляют с расчетом на то, чтобы он подействовал: в положенный срок: через два месяца, через три, через шесть, через год, иногда через два года. Очень тяжело умирают люди, чахнущие от него в течение долгого времени; самая легкая смерть от него мгновенная. Растений, которые бы служили противоядием от него, какие, мы слышали, есть от других ядов, не найдено. Местные жители спасают, отравившихся иногда вином, медом и тому подобными средствами, но это бывает и редко и трудно. [1096]
1096
Аконит Феофраста доставил много хлопот и филологам, и особенно ботаникам. Начать с того, что его описание очень отличается от описания у Диоскорида. Диоскорид (IV.76) пишет о двух видах аконита: у- одного имеются три-четыре листика, похожих на огуречные, но меньшего размера и несколько шероховатых; корень цвета белого алебастра, похожий на хвост скорпиона. У другого аконита листья похожи на платановые, с глубокими вырезами, но мельче и более темного цвета; корни похожи на клешни морского рака и черные. Схолиаст к Никандру («Противоядия», ст. 13) пишет, что «аконит — это корешок травки, похожей на свинорой». Все эти разноречивые сведения никак не удавалось примирить и свести в одно: возник целый ряд конъектур, с помощью которых пытались сгладить противоречия, но ничего не сгладили. Большинство старых ботаников отказалось отожествить аконит Феофраста с каким-нибудь растением, и только Шпренгель со свойственной ему смелостью, решил, что это Ranunculus Thora.
(6) От «однодневки» средство найдено: есть травка, уничтожающая действие этой травы. Листом она похожа на чемерицу или на белую лилию; ее все знают. Говорят, что рабы выведенные из себя, принимают этот яд, а затем прибегают к лечению этой травкой, так как от «однодневки» умирают не легко и быстро, а медленно и тяжело. [1097] Травка эта действует превосходно в качестве противоядия, причем это противоядие не нуждается в приготовлении. Говорят, впрочем, что от «однодневки» умирают и сразу и спустя некоторое время, иногда даже через год, и что от доз, данных в последнем случае, нет спасения. Все это в точности известно тирренцам из Гераклеи. [1098] (7) Нет ничего невероятного в том, что в некоторых случаях от этого яда нет спасения, а в других отравившемуся можно помочь; так ведь бывает и с другими ядами.
1097
Все место, где идет рассказ об этом растении, очень испорчено, тем не менее смысл слов, посвященных рабам, вполне понятен. Не выдерживая своей каторжной жизни, несчастные прибегали к яду, который оказывался у иих под рукой, но, не будучи в силах выдержать жестокие физические страдания, принимали противоядие.
1098
Феофраст только что упоминал Гераклею Понтийскую, в окрестностях которой рос превосходный аконит. Но что общего между этрусками ( = тирренцами) и этой Гераклеей, лежавшей в области мариандинов (см. примеч. 147 к этой же книге)? Феофраст, вероятно, имел в виду Гераклею в Италии.
Аконит, как уже сказано, безвреден в руках людей, не знающих, как приготовлять из него яд. Покупать его не дозволено, и за такую покупку карают смертью. [1099] Разница во времени смерти от аконита соответствует разнице во времени сбора: человек, принявший этот яд, умирает через столько же времени, сколько прошло с его сбора. [1100]
(8) Фрасия мантинеец [1101] нашел, говорят, такое средство, которое делает смерть легкой и безболезненной. Он брал сок болиголова, мака и других таких же трав и приготовлял крохотную пилюлю весом около драхмы. Противоядия от этого средства нет вовсе, и оно может стоять сколько угодно, ничуть не портясь. Болиголов он брал не откуда попало, а из Суз [1102] и вообще из мест холодных и тенистых; то же соблюдал и с остальными травами. Составлял он множество и других ядов, пользуясь для этого многими растениями. Искусен был в этом деле и его ученик Алексия, не уступавший в знании учителю. Он был вообще сведущ в медицине.
1099
Никто из древних авторов не подтверждает этого сообщения, тем более, невероятного, что набрать этой ядовитой травы, растущей по каменистым местам (а таких мест в Греции множество), ничего не стоило. Кроме того, аконит в руках человека, не умевшего приготовить из него яд, оказывался, по словам самого же Феофраста, совершенно безвредным. Текст, вероятно, испорчен.
1100
Все, что сообщает Феофраст об аконите и его действии, напоминает страшные сказки о волшебных зельях. Обычный скептицизм изменил ему на этот раз. Правда и то, что обычная для него формула «это нуждается в исследовании» прозвучала бы здесь как приглашение пойти на преступление, и Феофраст мог от нее воздержаться. Были, однако, и другие способы выразить свои сомнения. Трудно допустить, чтобы Феофраст безоговорочно принимал на веру все рассказы, ходившие об этом яде, который стал для античности синонимом всякого яда.
1101
Мантинея — значительный город в восточной Аркадии. Фрасия, так же как и ученик его Алексия, ближе не известны. Фрасия был, насколько можно заключить из слов Феофраста, дельным и внимательным врачом, считавшим, что прежде всего нужно изучить природу данного человека.
1102
См. примеч. 141 к этой же книге.
(9) Все эти вопросы, по-видимому, исследованы теперь гораздо лучше, чем это было раньше. Что яды приготовляются теперь иначе, каждый видит на целом ряде примеров. Жители Коса употребляли раньше болиголов иначе: они растирали его, и также поступали и остальные. Теперь ни один человек не станет его тереть; его очищают, снимают с него шелуху (она и причиняла все затруднения, так как переваривается она с трудом), затем толкут в ступке, просеивают сквозь мелкое сито и пьют этот порошок с водой: смерть наступает легко и быстро. [1103]
1103
рассказ Феофраста о ядах и приготовлении их чрезвычайно интересен одной подробностью: из него совершенно ясно, что яды в его время приготовлялись совершенно открыто и, по-видимому, без всякого ограничения. Плиний, живший в такое время, когда в римском обществе самоубийство считалось единственным достойным выходом, писал, что природа сжалилась над человеком и послала ему различные яды для безболезненной смерти. Мы привыкли связывать «право на самоубийство» со стоиками и с Римом времеи империи; страницы Феофраста убедительно доказывают, что в Греции IV в. до н. э. самоубийство считалось совершенно естественным и простым. Гераклид Прнтийский (писатель IV в. до н. э., автор многочисленных сочинений, из которых сохранились только выдержки у других писателей) рассказывает, например, что на Косе старики не ожидают естественной смерти, но кончают с собой, пока они еще сильны и не заболели тяжкой болезнью, с помощью какого-нибудь яда: опия или болиголова.