Исследования и статьи
Шрифт:
При всей сюжетной стройности в рассказе о битве явственно проступает соединение двух текстов, повествующих об одном событии, отчего происходит как бы удвоение факта [196] . В других случаях можно заметить уточнения, например: «И переехав Оку, прииде ему пакы другыя вести. Поведаша ему Мамая за Доном собравшася, (в поле стояща и) ждуще к собе Ягайла на помощь, (рати литовскые). Князь же великий поиде за Дон. И бысть поле чисто и велико зело, и ту сретошася поганые половци, (татарские полци), (бе бо поле чисто на усть Непрядвы)» и т. п.
196
[Кучкин В. А.] Рассказ о Куликовской битве в составе Рогожского летописца и Симеоновской летописи. Текстологический комментарий. // Памятники Куликовского цикла. СПб., 1998, с. 14–15.
Взятые в скобки слова и фразы звучат вторично по отношению к основному тексту, достаточно емкому и лаконичному, восходящему, скорее всего, к первоначальной записи конца XIV или начала XV века. Нет здесь и названия поля «Куликово»: оно появилось в текстах не ранее середины XV в. или еще позднее. Особое значение приобретает тот факт, что даже в переработанном к середине XV в. варианте этого текста нет никакого намека на поединок Пересвета с ордынским богатырем. Согласно повести, битва началась сразу: «И ту исполчишася обоим и устремишася на бой, (и соступишася обои), и бысть (на долзе часе) брань крепка и сеча зла. (Чрес весь день сечахуся и падоша мертвых множество бесчислено от обоих). И поможе бог князю великому Дмитрию Ивановичю». О том, что фраза «чрес весь день…» вторична, говорит
В Краткой редакции имя Пересвета находится только в перечне погибших князей и бояр, причем в самом конце списка. Сейчас можно считать доказанным, что этот перечень воспроизводит официальный государственный синодик, причем в одном из его древнейших списков середины XV в. имя Пересвета отсутствует [197] , как отсутствует оно и в синодике Троицкого монастыря, в который Пересвет должен был быть внесен, если он был троицким иноком.
В Пространной редакции летописной повести, сохранившейся в составе сводов конца XV — первой половины XVI в., содержится та же фактическая основа, расширенная за счет отступлений, картин, объяснений, превративших изначальный текст в литературное произведение с диалогами и психологическими характеристиками героев, на материале которого позднее будет создано «Сказание о Мамаевом побоище» [198] . Кроме точных календарных дат и часов суток, повесть дополнена сообщениями, что на помощь московскому князю пришли два сына Ольгерда, Андрей, князь полоцкий, но не с полочанами, а, как и следовало ожидать, с псковичами, и Дмитрий, князь брянский и трубчевский, «со всеми своими мужи». Здесь же читатель узнает, что московского князя и его войско на битву благословил не Сергий, о свидании с которым летописец не знает, а коломенский епископ Герасим. Последнее представляется тем более правдоподобным, что при заданных календарных сроках на поездку к Троице и возвращение к войску просто не оставалось времени. И как бы подтверждая такой вывод, Пространная повесть сообщает, что троицкий игумен послал московскому князю вдогонку «грамоту» с благословением, которую тот получил за два дня до Рождества Богородицы, то есть 5-го или 6-го сентября, когда войско стояло на берегу Дона в раздумье перед дальнейшим шагом. Письмо от Сергия, ободрившее Дмитрия, сыграло свою роль: в тот же день началась переправа через Дон, навстречу Мамаю [Ск., 19].
197
Салмина М. А. «Летописная повесть» о Куликовской битве «Задонщина». // «Слово о полку Игореве» и памятники Куликовского цикла. М.-Л., 1966, с. 370–371.
198
ПСРЛ, т. 4. Новгородская четвертая летопись, вып. 1. Пг., 1915, с. 311–320; вып. 2. Л., 1925, с. 321–325. Далее текст приводится по [Ск., 16–24]. См. также: Салмина М. А. Еще раз о датировке «Летописной повести» о Куликовской битве. // ТОДРЛ, XXXII, Л., 1977, с. 3–39.
В Пространной редакции летописной повести тоже ничего не говорится о поединке Пересвета с ордынцем. Битва началась столкновением армий: «И бысть сеча зла и велика, и брань крепка <…> и много руси побьени быша от татар, и от руси татары, паде труп на трупе». Только в конце, в значительно расширенном перечне павших (но опять на последнем месте) мы находим имя Александра Пересвета [Ск., 22]. Однако расширение списка героев не должно вводить в заблуждение. Как выяснил Ю. К. Бегунов, увеличение количества имен произошло не за счет уточнения действительных потерь, а за счет людей, погибших или до, или же — много позже интересующей нас даты [199] . Однако именно в этом перечне к имени Пересвета дано примечание, которое трудно посчитать случайным или выдуманным, поскольку оно никак не связано ни с битвой, ни с действующими лицами: называя Александра Пересвета, автор заметил, что он — «бывый прежде болярин брянский».
199
Бегунов Ю. К. Об исторической основе «Сказания о Мамаевом побоище». // «Слово о полку Игореве» и памятники…, с. 505–506.
Вторым по своей значимости источником, содержащим сведения о событиях 1380 г. и текстуально не зависящим от обеих редакций летописной повести, является «Житие преподобного Сергия Радонежского» в его древнейших вариантах, изданных еще Н. С. Тихонравовым [200] .
Автором первой редакции «Жития…» традиционно полагают инока Троицкой обители Епифания (Премудрого), сподвижника Сергия. На протяжении многих лет он близко знал преподобного, а затем опрашивал современников, собирая сведения о детстве и юности своего наставника. Труд Епифания был закончен между 1418 и 1420 годами, то есть четверть века спустя после смерти самого Сергия [201] , однако его текст известен лишь по отдельным фрагментам, с той или иной степенью достоверности вычленяемым из текста «Епифаниевских редакций», принадлежащих в большей своей части перу Пахомия Логофета (Серба), работавшего во второй четверти XV в. [202] Последнее обстоятельство позволяет рассматривать тексты суммарно, поскольку дело касается исключительно рассказа о свидании московского князя Дмитрия Ивановича с Преподобным.
200
Тихонравов Н. Древние жития преподобного Сергия Радонежского. М, 1892.
201
Прохоров Г. М. Епифаний Премудрый. // СККДР, вып. 2, ч. 1 (А-К). Л., 1988, с. 215.
202
Прохоров Г. М. Пахомий Серб. // СККДР, вып. 2, ч. 2 (Л-Я). Л., 1989, с. 171. См. также: Зубов В. П. Епифаний Премудрый и Пахомий Серб. К вопросу о редакциях «Жития Сергия Радонежского». // ТОДРЛ, IX, М.-Л., 1953, с. 145–158.
В древнейших списках «Жития Сергия» Епфаниевско-Пахомиевской редакции середины или второй половины XV в. сообщается, что к Сергию «некогда» приехал «князь великий» и начал жаловаться на угрозу со стороны Мамая, собирающегося «разорить церкви». В последующей, более развернутой редакции (по Н. С. Тихонравову — 2-й Епифаниевской с изменениями Пахомия) речь идет уже о «князе великом Дмитрии Ивановиче», сообщившем Сергию, что «безбожные татары идут <…> на Русскую землю, хотя разорити святые церкви и погубити наше христианство». Игумен благословил князя выйти навстречу врагу, после чего Дмитрий обещал, если останется жив, построить монастырь. Вернувшись с победой, он заложил монастырь на р. Дубенке в память Успения пресвятой Богородицы. Вот как об этом повествуют жития.
| ‘‘Некогда же приде | ‘‘По времени ж некоем прииде |
| князь велики в монастыр к | князь великый Дмитрей Ивано |
| преподобному Сергиу, и | вич къ преподобномоу Сергию в |
| рече ему: отче, велия пе | монастырь и рече старцю: веси |
| чаль обдержит мя. Слы- | ли, отче, велика меня скорбь об |
| щах бо, яко Мамай | держит и печаль, и всемоу хрис- |
| въздвиже всю орду и идет | тианьствоу скорбь. Слышим, что |
| на Русскую землю, хотя | Мамай, ординьскый князь, по- |
| разорити церквы, их же | движе всю ордоу безбожных та |
| Христос
| тар, идоут на мою отчиноу, на |
| купи. Тем же, отче святый, | Роусскоую землю, хотя разорити |
| помоли Бога о том, как | святыа церкви и погубити наше |
| сия печаль обща всем хри- | христианство. Тем же, отче свя |
| стианом есть. Преподоб | тый, помоли Бога о нашем хрис |
| ный же отвеща: иди про- | тианстве, да избавит нас Бог от |
| тиву их, и Богу помагающе | таковыа беды. Блаженный же |
| ти победиши, и здравъ с | отвещавъ, рече: господини царю |
| вои своими възвратишася, | нашь русскый, ты еси пастырь |
| токмо не малодушествуй. | великомоу стадоу всему христи- |
| Князь же отвеща: аще убо | анствоу. Подобает ти пещися о |
| Бог поможет ми молитва | своем стаде крепко, и должно ти |
| ми твоими, то пришед по | и душю свою положити о нем в |
| ставлю церковь въ имя | Христовъ образ, яко ж и Хрис- |
| пречистыа владычица на | тосъ о нас кровь свою излиа и |
| ша Богородица честнаго | душу свою положи. И поиди, господини |
| еа успениа и монастыр | царю нашь, противоу имъ |
| съставлю общаго житиа. | съ правдою и покорением, яко ж |
| Слышанно ж бысть, как | пошлина твоа дръжить покаря- |
| Мамай идет с татары с ве | тися ординьскому царю должно. |
| ликою силою. Князь же, | А чрес то надеемся на человеко |
| събрав воя, изыде противу | любие Божие и на пречистоую |
| чх. И бысьть по пророчь- | Богоматерь, поможет ти Богь |
| ству святого Сергиа. И, | победити их, и здравъ возврати- |
| победив, татары прогна, и | шися съ вои своими. Дръзаи, гос |
| сам здравъ съ вои своими | подини нашь, Богъ с тобою, и |
| възвратися. И тако моливь | прославит Господь имя твое в род |
| святаго Сергиа обрести | и род. Князь же великыи рече: |
| место подобно, иде ж | отче святыи, аще ми Бог помо |
| церъков сътворити. И тако обретше место подобно, | жет и възвращуся здравъ, поставлю церков во имя пречистые |
| призва и князя великаго, и основаста церковь, иже и | Богородица честнаго оуспениа, и монастырь съставим общаго жи |
| вскоре сътворише церков | тиа. И се князю глаголящу. Слы- |
| красну въ имя пречистыа на Дубенке, и съставиша обще житие’’. | шано бысть въскоре: се Мамай грядет съ татары съ силою многою. Князь же великыи събрався изыде въскоре противу их, и бысть сеча зело велика, и по пророчеству святаго побежени быша безбожные татарове, избиша их множство бесчислено. Самь же князь великыи здравъ возвратися съ своими вой, радуяся’’ и пр. [203] |
203
Тихонравов Н. С. Древние жития…, с. 59–60, 136–137.
Вот и все. Ни о каких иноках, посланных с князем, ни одна из древних редакций жития Сергия, оставшихся от XV в., не упоминает.
Текст этот в высшей степени примечателен. Он свидетельствует, что до второй половины XV в., если не еще позже, никто из окружения Сергия в Троицкой обители не знал о посылке с Дмитрием иноков, в противном случае факт этот вряд ли мог быть обойден молчанием. С другой стороны, сбор Епифанием материалов о жизни Сергия и использование Пахомием Сербом исключительно только собранного Епифанием позволяет полагать, что до указанного времени в Троицкой обители не вели никакой летописи или хроникальных заметок, из которых позднейшие сочинители могли почерпнуть сведения о событиях 1380 г. Единственное, что осталось от того времени — известные записи на листах Троицкого стихираря XIV в., сделанные неким «Епифаном» (в котором традиция склонна видеть Епифания Премудрого), даты которых читались И. И. Срезневским и его последователями как 21 и 26 сентября 1380 года, однако их содержание не проясняет, а еще больше запутывает вопрос:
«М(е)с(я)иа септябр въ 21 д(е)нь в пят(ок) на памят(ь) о(агио)с аи(о)с(то)ла Кондрата по литурги почата быс(ть) пис(а)т(ь) татр[адь] 6. Во т(о)жь […] […] симоновскии приездиль, во т(о)ж д(е)нь келарь поехалъ на Резань, во т(о)ж [д(е)иь] чернпа уе[…] […]ьр д(е)нь Исакиi Андрониковъ приехалъ к намь, во т(о)ж д(е)нь весть прид(е), яко летва грядеть с агаряны […]» [204]
Так получается, что единственным фактом, отложившимся в памяти иноков Троицкой обители о взаимоотношениях преподобного Сергия с московским князем, остался его приезд перед сражением с татарами и последующее строительство монастыря на р. Дубенке. Но когда произошло это свидание?
204
Столярова Л. В. Записи исторического содержания XI–XIV веков ни древнерусских пергаменных кодексах. // ДГВЕ. 1995. М., 1997, с. 76); Срезневский И. И. Древние памятники русского письма и языка X–XIV веков СПб., 1882, стб. 240–241; Шляков Н. Невыясненное известие из жизни преподобного Сергия Радонежского. // Прибавление к Церковным ведомостям. СПб., 1892, № 41, с. 1411–1414; Голубинский Е. Е. Преподобный Сергий Радонежский и созданная им Троицкая лавра. М., 1909, с. 91, прим. 3.
В текстах жития об этом не сказано. По умолчанию считалось само собой разумеющимся, что обращение московского князя к троицкому игумену, с которым у него тогда были довольно сложные отношения из-за кандидатов на митрополичью кафедру, могло произойти только в самый критический момент, т. е. накануне битвы на Дону. Об этом — вроде бы — свидетельствовал и княжеский обет, реализованный постройкой монастыря на р. Дубенке. Однако именно наличие монастыря позволяет в таком приурочивании усомниться, поскольку, как показал В. А. Кучкин, монастырь основан не в память Рождества Богородицы, приходящегося на день победы на Дону, а в память Успения Богородицы, приходящегося на 15 августа. Более того, современные событию летописи закладку обетного монастыря на Дубенке и его храма отмечают в августе 1379 г., т. е. за год до Куликовской битвы. Всё это безусловно доказывает, что Дубенский монастырь явился памятником не Куликовской битвы, а предшествующей ей битвы на р. Воже, которая произошла 11 августа 1378 г., за три дня до праздника Успения Богородицы, с чем и был связан приезд Дмитрия к Сергию [205] .
205
Кучкин В. А. Свидание перед походом на Дон или на Вожу? / НиР, 1987, № 7, с. 50–53; он же. О роли Сергия Радонежского в подготовке Куликовской битвы. // ВНА, вып. 37. Православие в истории России. М., 1988, с. 100–116; он же. Дмитрий Донской и Сергий Радонежский в канун Куликовской битвы. // Церковь, общество и государство в феодальной России. М., 1990, с. 117–119.