Исследования семьи: основные понятия
Шрифт:
Тем не менее эти более сложные теории редко могут влиять на (глобальную) социальную политику или профессиональную подготовку. Как было отмечено выше, классическая психология развития весьма сильно институционализирована, в частности, с помощью международного права и агентств по оказанию помощи, Комитета Организации Объединенных Наций по правам ребенка, ЮНЕСКО, национальных институтов, таких как здравоохранение и образование, и политики по отношению к семьям и родителям. Она также стала формой управленческой власти (governance), заставляя членов семьи контролировать свое поведение, чтобы соответствовать этим теориям [Rose, 1999]. Влияние классического фокуса на «потребностях» индивида, считающихся универсальными детскими потребностями, может навязывать культурные взгляды и ценности западного белого среднего класса, что является формой культурного империализма, поскольку не учитывает разнообразия в рамках глобальных контекстов и внутри отдельных обществ, в результате чего любые отличия
Представления о «детском развитии» зависят от конкретных понятий детства и развития, но тем не менее утвердились в качестве претендующей на научность и универсальность формы познания. Они институциализированы до такой степени, что считаются практически само собой разумеющимися в качестве основы для оценки подобающей заботы и семейной жизни. Тем не менее допущения, лежащие в основе этой обширной и важной области исследования, коренятся в конкретных культурных и социальных контекстах. Предпринимались различные попытки противодействия этим ограничениям. В целом, это поле активно развивающихся исследований.
Оутс и соавторы [Oates et al., 2005] предлагают общее введение в теорию детского развития, а С. Льюис [Lewis, 2005] делает обзор дебатов на эту тему с особым акцентом на проблеме родительства. Вудхед [Woodhead, 2009] обсуждает детское развитие в свете идей различных социальных наук, изучающих детство. Колл и Мэгнюсон [Coll, Magnuson, 2000] и Кайтчибаши [Kagitcibasi, 2005] обсуждают некоторые аспекты психологии развития с точки зрения разных культурных перспектив. Рогофф [Rogoff, 2003], основываясь на работах Л.С. Выготского, предлагает обзор человеческого развития в культурных контекстах.
Связанные понятия: Привязанности и потери; Детство / дети; Влияние семьи; Социализация.
Детство / дети
Детство как фаза жизни означает то состояние и тот период времени, когда индивид является ребенком. Оно рассматривается и отдельно как особый период, и с точки зрения подготовки к взрослой жизни. Понятие же «ребенок/дети» относится к конкретным лицам или группе.
В контексте материального благополучия модерных обществ Европы и Нового Света детство понимается как особый этап в жизни, который, конечно, предполагает создание «семьи» и «дома» в качестве ключевого пространства, подходящего для детей. Это означает, что идеи семьи и детства тесно связаны. Преобладающие способы представлений о детях предполагают семью как надлежащее место для социализации детей в соответствии с нормами и ожиданиями общества, в котором они живут, и ответственность родителей за соответствующее физическое, социальное, когнитивное и поведенческое развитие детей и его последствия. Однако в последнее время появляется все больше работ, широко известных как «новые социальные исследования детства» [James et al., 1998], которые оспаривают такое понимание детства как пассивного состояния, вместо этого позиционируя детей как социальных агентов в рамках семейной жизни и в других сферах. Кроме того, теории модерности также утверждают, что поэтапные различия между детством и взрослой жизнью рушатся, что влечет за собой последствия в виде перераспределения власти в детско-родительских отношениях. И хотя в других обществах и исторических периодах дети нередко рассматривались как физически и умственно развитые люди, играющие определенную роль в экономической и социальной жизни семьи и общины, именно западное понимание детства стало международно признанным и легло в основу деятельности таких институций, как Организация Объединенных Наций и различные учреждения по оказанию помощи. Это создает риски навязывания определенных идей, например, о неприемлемости использования детского труда, которые могут не совпадать с культурными установками в других обществах [Boyden, 1997].
Детство в виде отдельной фазы жизни институциализируется как часть культуры обществ Европы и Нового Света посредством, например, обязательного школьного обучения, что подразумевает исключение из этой фазы сколько-нибудь существенной оплачиваемой работы; специального отношения в рамках судебной системы; исключения из гражданского участия (например, лишение возможности голосовать); а также строительства специальных публичных пространств, которые отведены детям (например, детских площадок). Дети, таким образом, помещаются в специально отведенные, организованные, отдельные и охраняемые места, часто структурированные в соответствии с возрастом и способностями, обычно под наблюдением профессионалов. В основе этой институционализации отделенного детства лежит западное представление об уязвимости, зависимости и некомпетентности детей [Archard, 1993; James et al., 1998], а также об их невинности, спонтанности и свободе от ответственности и морального долга [Ribbens, 1994; Ribbens McCarthy, Edwards, 2000]. С точки зрения таких представлений о детстве дети являются «созданиями», а не «существами», т. е. рассматриваются как пребывающие
Создание исторически конкретной формы постиндустриальной семьи и домашнего хозяйства в течение последних двух столетий определило ограниченную «частную сферу» семьи и дома, к которой дети считаются естественно принадлежащими [James et al., 1998]. Некоторые полагают, что приватное царство семейного дома совершенно необходимо для социализации детей, поскольку формирует у них способности к саморегуляции и независимому гражданству, которые в особенности важны для функционирования либерального капитализма [Rose, 1999]. Как мы покажем ниже, это приводит к дискуссиям о природе детства в современном обществе, включая сюда вопрос о степени зависимости, которую дети имеют и должны иметь в семьях, – так называемой фамилизации, – а также о том, имеют ли они (и должны ли иметь) в семьях право голоса наравне со взрослыми, т. е. о «демократизации».
Ряд авторов утверждают, что усиливается культурная неуверенность по поводу правильной формы, которую должно принимать детство, в том числе по поводу роли семьи во взрослении детей [Lee, 2001]. Дети в обществах Европы и Нового Света, с одной стороны, считаются все более «экономически бесполезными», т. е. они не зарабатывают себе на жизнь на рынке труда. С другой стороны, они также стали «эмоционально бесценными», и это означает, что от родителей по отношению к ним требуется высокий уровень экономических и эмоциональных инвестиций и обязательств [Zelitzer, 1985].
В этом контексте сформулированы две, на первый взгляд, взаимоисключающие общие тенденции, отражающие особенности постиндустриального детства. Одна говорит об углублении тенденции к фамилизации в жизни детей [Edwards, 2002]. Это понятие охватывает две особенности жизни современных детей. Во-первых, дети становятся все более зависимыми от своих родителей в отношении своих жизненных стандартов и базовых жизненных условий, хотя разные режимы благосостояния в разных странах и различаются по степени того, насколько обеспечение детей организуется коллективно и социально, либо наоборот, индивидуальным и частным образом [Qvortrup et al., 1994]. Во-вторых, делается акцент на семейном воспитании, формирующем поведение и установки детей; например, успехи детей в образовании в большей степени рассматриваются как связанные с участием родителей в их обучении. Таким образом, детские идентичности и виды деятельности считаются все более инкорпорированными в семью, материально и концептуально. Это может привести к тому, что дети станут менее самостоятельными в других социальных пространствах, хотя в этом отношении и наблюдаются классовые вариации [Lareau, 2003]. Утверждается, что неявные контракты между поколениями регулируют отношения между родителями и детьми в семьях, формируя разделение труда между поколениями в соответствии с распределением власти, материального благосостояния, а также ресурсной и эмоциональной зависимостью [Alanen, Bardy, 1991]. Кроме того, жизнь детей вне формальных институтов, таких как школы, находится в ведении их родителей. Неконтролируемое пребывание за пределами семьи или других институциональных контекстов рассматривается как создающее риски для уязвимой безопасности и благополучия детей, с одной стороны, а с другой – сами непослушные дети воспринимаются как представляющие опасность для других людей и несущие угрозу социальному порядку [Scott et al., 1998]. Кроме того, в определенных контекстах в Европе и Новом Свете родители несут юридическую ответственность за проступки своих детей. С точки зрения другой перспективы подчеркивается важность независимого доступа молодых людей в общественные места для их гражданского участия [Weller, 2007].
Другая основная тенденция в жизни детей, которая выдвигается в качестве признака постиндустриального детства, касается демократизации семейной жизни и является частью более широких представлений о трансформации семейной жизни и отношений по направлению к равенству и индивидуализации. Эти идеи оспаривают представления об этапах жизни, предполагая, что границы и различия между детством и взрослой жизнью стираются [Beck, 1992]. Это имеет значение для родительско-детских отношений. Вместо того чтобы осуществлять абсолютную власть, родители все чаще стремятся договориться со своими детьми, рассматривая их как равных, вовлекая в дискуссии и предоставляя им право голоса в принятии семейных решений. Гидденс [Giddens, 1992], например, утверждает, что в рамках демократического управления семейной жизнью дети должны рассматриваться, по его выражению, как «условно равные взрослым» [р. 191], т. е. как если бы они имели возможность легитимировать родительский авторитет, имея доступ к «взрослым знаниям». Здесь, однако, важно различие между тем, что «есть» и «как должно быть». В то время как некоторые говорят о том, что эта тенденция реально существует в семейной жизни [Beck, 1997], другие считают ее желаемой моделью [Giddens, 1992]. Эта тенденция как будто противоречит некоторым аспектам тенденции к фамилизации, о которой говорилось выше, но в любом случае, именно родители обязаны обеспечить эту версию детства.