Ист-Линн
Шрифт:
Она наклонилась над ним:
— Знаешь, милый Уильям, кого Бог очень любит, того Он скорее других призывает к себе. Когда ты умрешь, то полетишь на небо. Я знаю многих, кто счел бы себя счастливым, оказавшись на твоем месте.
— Вероятно, вы сами сочли бы себя счастливой.
— Да, — прошептала она сдавленным голосом. — На мою долю также выпало много горя. Иногда мне кажется, что я не в силах больше переносить его.
— Разве ваше горе еще не прошло?
— Оно не оставит меня до моего последнего вздоха. Ах, если бы я умерла ребенком, я избавилась бы от стольких
— Да, это правда, и я часто чувствую себя очень, очень уставшим.
— Вот точно так же устаем и мы от житейских волнений и жаждем лечь в могилу, потому что в ней мы отдыхаем от всех страданий; об этом благе молим мы Бога непрестанно — и днем и ночью.
— Но ведь нас не запирают в могилах, миссис Вин.
— Нет, нет, дитя, мое; в могилу кладут только наше тело, а душа улетает туда, где нет печали! О, как мне хотелось бы улететь вместе с тобой, дитя мое!
— Вы говорите, что мир полон скорби, миссис Вин, а я нахожу его таким светлым, радостным, в особенности когда светит солнце, и так тепло, и бабочки резвятся в воздухе. О! Если бы вы увидели Ист-Линн в ясное летнее утро, если бы вы могли бегать по зеленому лугу, любоваться листочками деревьев, синим небом, цветущими розами, то вы не сказали бы, что мир печален!
— Да, но страдание и горе в нем неизбежны. Есть люди, которые боятся смерти: без сомнения, они боятся, что не попадут на небо. Но когда Господь призывает к себе маленьких детей, то это значит, что он их любит. Небо, дитя мое, — это рай, где цветут розы без шипов и где не встречаются ни репейник, ни крапива…
— Я видел эти небесные цветы, — прервал ее Уильям, в восхищении приподнявшийся на диване. — Они в сто раз красивее садовых!
— Так ты видел небесные цветы?
— Я видел их на картине. Мы ездили в Линнборо смотреть на картину «Страшный суд» Мартена… Я говорю не о докторе Мартене.
— Я понимаю.
— Там были три большие картины, и одна из них называлась «Небесная долина». Она понравилась мне больше всех, и другим также. Ах, если бы вы ее видели! Там были изображены река и лодки — такие прекрасные гондолы, в которых плыли к райским берегам. Это были легкие воздушные создания, тысячами возносившиеся в небо, а из далеких облаков как бы нисходил сам Господь. На берегу реки росли цветы: и розовые, и голубые, и фиолетовые. Они очень походили на обыкновенные, только были гораздо ярче и красивее наших цветов.
— Кто возил вас смотреть эти картины?
— Отец. Он возил меня и Люси. С нами ездила миссис Гэр, а также Барбара. Тогда она еще не была нашей мамой. И вы не можете себе представить, миссис Вин, — произнес Уильям, понизив голос, — какую глупость сделала тогда Люси.
— Какую же?
— Она спросила у отца: нет ли нашей мамы среди этих небесных созданий в белых одеяниях?
Изабелла закрыла лицо обеими руками.
— И что он ответил?
— Не знаю, он разговаривал с Барбарой.
— Почему же при нем нельзя упоминать о леди Изабелле?
— Я вам скажу почему, — проговорил Уильям шепотом, — она убежала от отца. Глупенькая Люси почему-то уверена, что ее увезли насильно, но она ничего не знает…
— Она когда-нибудь улетит на небо, Уильям, и возьмет тебя с собой.
Ребенок опустил усталую головку на подушку и замолк, ничего не ответив на ее слова. Леди Изабелла тоже молчала, склонив голову, но рыдания ребенка вывели ее из задумчивости.
— О! Я не хочу, не хочу умирать! Не хочу покидать отца и Люси!
Она обняла его обеими руками; их слезы смешались; она говорила ему те ласковые и нежные слова, которые так благотворно действуют на душу; наконец мальчик успокоился.
— Слушайте! Что это? — вдруг спросил он.
За дверью раздавался смех. Из столовой вышли Карлайль и лорд Моунт-Сиверн с сыном; они направились прямо в гостиную, и, как только дверь за ними затворилась, Барбара поспешила войти в комнату, где лежал Уильям.
Гувернантка тотчас встала, надела очки и спокойно села на стул.
— Как! Вы сидите здесь без огня! И камин потух!.. — воскликнула Барбара, подходя к камину и размешивая потухающие угли. — Я подложу немного дров… А кто это лежит на диване? Уильям, пора в постель.
— Нет еще, мама; право, я не хочу спать.
— Но тебе необходимо восстановить силы, — ответила она и позвонила. — Ты слишком много бодрствуешь, мой друг!
Итак, Уильяма отослали, а миссис Вин вынуждена была передать Барбаре то, что сказал ей доктор.
— Доктор нашел, что легкие ребенка сильно повреждены, но, как и все врачи, он не захотел высказать более определенного мнения.
Миссис Карлайль взглянула на нее. Свет от камина падал прямо на лицо леди Изабеллы. Она отодвинула стул в тень.
— Доктор Мартен увидится с ним на следующей неделе, — продолжала гувернантка. — Он приедет в Вест-Линн.
— Я сама отвезу Уильяма в Вест-Линн, — произнесла Барбара. — Доктор скажет мне всю правду. Я пришла отдать вам мой долг, — прибавила она, подавая леди Изабелле пятифунтовый билет.
Та машинально протянула за ним руку.
— Кстати, раз мы заговорили о деньгах, — продолжала Барбара, — позвольте мне заметить, что мистер Карлайль и я очень недовольны тем, что вы делаете детям такие дорогие подарки. Вы тратите на них почти все ваше жалованье!
— На что же еще мне тратить деньги? Я от души полюбила этих детей, — ответила она довольно резко, недовольная тем, что Барбара вмешивается в ее отношения с вверенными ей детьми.
— Тратьте их на себя или помещайте в банк. Пожалуйста, обратите внимание на мои слова, миссис Вин, иначе я буду вынуждена положить конец вашей щедрости. Вы очень добры, у вас любящее сердце, но если вы будете забывать о себе, то нашей обязанностью будет вам об этом напомнить.
— Хорошо. И все же время от времени я нахожу необходимым подарить им какую-нибудь безделицу на память о себе.