Истинная хозяйка Драконьей усадьбы

Рэйн Мона

— Потеряла в дороге. Со всеми вещами.

Лютц склонил голову на бок, рассматривая меня, потом вздохнул.

— Идём. Решать всё равно буду не я.

Хартманн взял трость и неторопливо зашагал к калитке. Я поплелась за ним, раздираемая вопросами. Куда мы идём? Кто будет решать? Стоит ли спросить или лучше не раздражать старика?

Лютц повёл меня дальше по дороге вдоль замшелой каменной ограды, заплетённой плющом. Ограда была такой древней, а растение разрослось так буйно, что местами казалось, камни держатся только благодаря этим буйным плетям.

Наконец мы остановились у створок высоких ворот изящной, тонкой ковки.

— Не больно ты торопилась, — проворчал старичок.

— Как вырвалась, сразу приехала, — пробормотала я, разглядывая открывшуюся мне картину.

Искусно изогнутые прутья из желтоватого металла змеились, переплетаясь в растительном орнаменте. На воротах не было никаких задвижек или замка, но в них точно никто не входил целую вечность. Потому что сразу за ними начинались буйные заросли цветущего разнотравья, над которым порхали десятки бабочек.

— Ну, открывай, — кивнул Хартманн. — Раз считаешь это своим.

Два раза просить меня не пришлось. Я толкнула одну из створок, и она легко распахнулась, с шорохом приминая траву. На миг мне показалось, что всё вокруг вздрогнуло от моего прикосновения. Но то был просто внезапный порыв ветра, раскачавший головки цветов.

Метрах в ста из зарослей выглядывали верхние этажи когда-то белого домика с тёмной крышей. Но Лютц, оглядевшись, махнул рукой вправо

— Надо же, как всё заросло. Я не был здесь, с тех пор, как Селестия… — его голос задрожал и оборвался. Старик прочистил горло. — Идём, нам туда.

Прокладывать путь через бурьян до непонятного строения пришлось мне, видимо, на правах возможной хозяйки. В конце концов нацепляв на подол колючек, я шагнула на мощёную площадку, в центре которой возвышался замшелый каменный колодец под изящной шатровой крышей.

Что-то такое исходило от этого места, от чего хотелось попятиться назад. Но Лютц, стуча тростью, уверенно прошагал вперёд и кивнул на крышку колодца.

— Ну что стоишь? Снимай и достань воды.

В своём мире я бы решила, что старичок решил надо мной поиздеваться. В мире, где мужчины обращаются в драконов, а женщины могут обезобразить соперницу мановением руки, я пожала плечами, сдвинула рассохшуюся деревянную крышку и спустила вниз кадку, осторожно вращая ручку ворота.

Вода из колодца на удивление не пахла затхлостью. Я уже собиралась сделать глоток, когда заметила, с каким напряжением подался вперёд Хартманн. Я опустила кадку.

— А что должно произойти, когда я выпью?

Лютц раздражённо заворчал.

— Ну и молодёжь, не знает историю собственной семьи.

Может, настоящая Эва и знала, но в моей голове было пусто. Помолчав, старик смягчился.

— Если ты и вправду носительница древней крови, усадьба примет тебя.

Я поколебалась, глядя на поблескивающую на солнце воду.

— А если нет? Что будет?

Хартманн хрипло засмеялся.

— Понятия не имею. Дураков проверять ещё ни разу не нашлось.

11

Пить как-то

сразу перехотелось. А что, если Эва не родственница бывшей хозяйки? Мало ли какие истории бывают. Даже пусть она родная по крови, но как магия отреагирует на моё присутствие? Много вопросов, и ни одного ответа.

Я прикрыла глаза, чтобы взвесить все "за" и "против". Усадьба — единственное, что у меня есть в этом мире, не считая замка, где меня запрёт дракон и отравит его любовница. Если я вообще выживу после брачной ночи.

Мысли о драконе и ночи с ним должны бы повергать меня в ужас, но вместо этого они почему-то вызывали приятное волнение, отзывавшееся внутри лёгкой вибрацией. Как во время нашего поцелуя у алтаря.

Вибрация не усиливалась, но отчётливо смещалась волнами в сторону старого колодца. Я распахнула глаза.

Магия! Она уже есть внутри меня. Неизвестно, как это скажется на результате, но сейчас она как будто подталкивала меня к правильному решению.

Резко выдохнув, я подняла кадку и припала к краю, делая глоток. Вода была холодной, без особого вкуса. Отпив немного, я прислушалась к себе. Вроде ничего особенного со мной не происходило. А вот у Хартманна почему-то полезли на лоб глаза.

— Селестия была права, — наконец сказал он. — Ты похожа на неё в юности.

Я поспешно склонилась над кадкой, глядя на своё отражение в воде. Не знаю даже, чему я больше обрадовалась: тому, что усадьба приняла меня или возвращению нормальной внешности.

Лютц ещё раз оглядел меня и покачал головой.

— Ну, пока можешь оставаться здесь. Дом сам тебя впустит. Отдыхай с дороги, завтра я зайду с завещанием Селестии, и мы во всём разберёмся.

Как-то грустно сгорбившись, он потопал через кусты обратно к воротам. Я в последний раз порадовалась хорошенькому личику в отражении и поспешила за ним. Но когда старик обернулся попрощаться, то снова нахмурился.

— Опять не то лицо. Похоже, твоя загадочная болезнь проходит только у источника. Ты сама навела такие чары? Или помогли?

— Помогли, — вздохнула я. — Долгая история.

Но даже то, что внешность не вернулась по-настоящему, не могло отравить радость от того, что теперь у меня был дом.

Проводив Хартманна, я начала продираться через заросли в сторону белеющих стен главного дома. Наконец джунгли сорняков выпустили меня прямо у высокой двустворчатой двери. Осмотреться вокруг мне не удалось — повсюду была только трава выше человеческого роста.

— Долго же лежало у тебя письмецо, — пробормотала я и повернулась к двери с запылёнными стёклами.

Массивные дверные ручки на ней увенчивали чуть оплывшие от многочисленных прикосновений драконьи головы. Я сделала себе мысленную пометку разузнать, почему усадьба называется Драконьей, и потянула одну створку на себя.

Дверь открылась без особенных усилий, с тихим скрипом впуская меня внутрь. В просторном холле было темновато из-за того, что трава закрывала окна. Но мне хватило света, чтобы заметить на стене огромное зеркало в резной раме и изучить в нём своё новое лицо.