Истинная любовь
Шрифт:
Горячность Кена мгновенно сменилась суровой холодностью, но Аликс это нисколько не смутило. Она знала, что в душе отец добряк. Еще девчонкой она могла вить из него веревки.
— Ты говоришь о женщине, с которой я живу последние четыре года?
— Прости, папа, я была груба. Селеста очень милая. Она прекрасно одевается и…
— Можешь не трудиться, подыскивая любезные слова. Ее шмотки едва меня не разорили. Но это уже неважно, поскольку она отсюда съехала.
— Ох, папа, мне так жаль. Я знаю, тебе она нравилась.
— Нет, пожалуй,
У Аликс вырвался вздох облегчения.
— Слава богу! Теперь я могу сказать, что на самом деле всегда ее недолюбливала.
— Неужели? Я бы никогда не догадался. Тебе прекрасно удавалось скрывать свои чувства.
— Прости, папочка, — сказала Аликс, на этот раз вполне искренне. — Мне действительно жаль.
— Да уж, когда дело касается противоположного пола, мы не слишком разборчивы, это у нас семейное.
— Неправда. Я имею в виду вас с мамой, а вот Эрик… — Аликс состроила недовольную гримасу. — Это был сущий кошмар. Иззи сказала, он нравился мне только потому, что благодаря ему я получала возможность сделать два выпускных проекта вместо одного.
Кен рассмеялся.
— Мне всегда нравилась Иззи! Она хорошо знает мою дочь.
— Я уже начинаю скучать по ней. Она уезжает завтра утром. — Аликс решила пока не говорить отцу, что свадьба Иззи пройдет на Нантакете. Он мог подумать, что дочь слишком много на себя взваливает. — Представь, этот ее чертов жених хочет видеть Иззи рядом.
— Упрямый дьявол, ни с кем не считается!
— Вот и я так думаю.
— Слушай, Аликс, уже поздно, нам обоим пора ложиться спать. Когда вернется Монтгомери?
— Понятия не имею. Я не выходила из дома, работала весь день, пока Иззи покупала мне одежду. — Аликс предпочла умолчать о том, что новые наряды, по замыслу Иззи, должны были сразить Монтгомери наповал.
— Надеюсь, она расплатилась деньгами твоей матери.
— Разумеется. Эти двое и мамина кредитка «Американ экспресс» — лучшие друзья. Святая троица.
Кен рассмеялся.
— Мне тебя не хватает. Давай-ка поспи и позвони мне, как только встретишься с Монтгомери. Я хочу знать все, что он тебе скажет, каждое слово. Ну, пока.
— Целую, — улыбнулась Аликс.
— И я тебя тоже.
Глава 4
— Я решил завтра уехать, — объявил Джаред своему деду Калебу. Беседа проходила на кухне Кингсли-Хауса ранним вечером. Джаред только что вернулся с рыбалки и еще не успел принять душ и переодеться. — Я собираюсь почистить рыбу, а утром отнесу ее Дилис и покину остров.
— Я думал, ты пробудешь здесь до осени. Кажется, у тебя на острове какая-то работа? Разве нет?
— Да, но я могу заняться ею и в Нью-Йорке. — Джаред вывалил рыбу из ведра на широкую сливную полку раковины.
— Речь шла о каком-то доме, верно?
— У меня заказ на проект дома в Лос-Анджелесе для пары кинозвезд. Что их брак не протянет и двух лет, это уж их проблемы. По-моему, я говорил
— Помнится, ты пожаловался, что в Нью-Йорке на тебе лежит столько обязанностей, помимо проектирования, что тебе некогда думать ни о чем другом. Ты объявил, что хочешь прожить год на Нантакете… Как ты выразился? Что-то насчет корней.
— Ты сам отлично знаешь, я сказал, что хочу вернуться к своим корням.
— А я уверен, ты употребил слово «нужно». Тебе нужно понять, где твое место. Это правда, или я подхватил какую-то болезнь, разрушающую мой разум?
— Ты слишком для этого стар. — Грязный, усталый, Джаред был голоден и зол, Да, он собирался провести на острове все лето, но потом его тетя оставила дом… ей.
— Итак, ты бежишь, — заключил Калеб. Стоя возле кухонного стола, он сверлил внука гневным взглядом. — Бросаешь юную Аликс.
— Этим я лишь оказываю ей добрую услугу. Защищаю ее. Тебе лучше, чем кому бы то ни было, известно, на что похожа моя жизнь. Разве девушка такой участи заслуживает? Лучше будет, если она так и не узнает, кто я на самом деле. Как большинство студенток, она, наверное, воображает меня героем. А я даже близко на него не похож.
— Наконец-то мы услышали правду.
— А ты что думал? Что я боюсь, как бы она не попросила у меня автограф? Против этого я бы не возражал. — Джаред криво улыбнулся. — Желательно на какой-нибудь части тела. Но только не в данном случае. — Он начал было чистить рыбу, потом внезапно передумал и, подойдя к высокому шкафчику за холодильником, налил себе рома с колой. — Что случилось с лаймами? Здесь их было полно.
— Я их съел, — язвительно отозвался Калеб, хмуро глядя на внука.
— От тебя никогда не дождешься прямого ответа. — Осушив бокал, Джаред наполнил его вновь и, усевшись за стол, обвел глазами кухню.
— Думаешь выбросить мебель и поставить новую, с гранитной столешницей? — осведомился Калеб.
Джаред едва не поперхнулся.
— Что за вздор? Так надругаться над кухней!
— Да кто-то обмолвился. Кленовые шкафчики и гранитная столешница.
— Не говори ерунды! — воскликнул Джаред. — Меня воротит от таких шуток. Эта кухня превосходна в своем нынешнем виде, ее не нужно менять.
— Я помню, как ее устанавливали, — вздохнул Калеб.
— Это был Пятый, верно?
— Четвертый, — покачал головой Калеб, перебирая в памяти старших сыновей своего рода, одного за другим. Их с Валентиной сына назвали Джаредом, дав ему второе имя отца. От матери он унаследовал фамилию Монтгомери, а от семьи Калеба — Кингсли. Даже теперь, много лет спустя, Калеб содрогался от отвращения, думая о том, на что пришлось пойти Валентине, чтобы сын носил отцовскую фамилию. Желая сохранить в памяти поколений волю Валентины, Калеб установил традицию давать старшему сыну в семье имя Джаред Монтгомери-Кингсли и тщательно следил, чтобы она соблюдалась. Последний из его потомков, самый своевольный и упрямый из всех, был Джаредом Седьмым.