Истины нет
Шрифт:
— Ты о ком? — удивилась элуран.
— Я не пойду, — коротко сказал Кйорт.
— Ты — что? — Арлазар приблизился.
— Я иду на запад.
— Ты…
— Пресвитер идет за мной. И он идет в Наол. С ним мой отец. Они встретят их, — Кйорт указал рукой за спину в сторону Палача. — Не знаю всех возможностей пресвитера, но уверен, что, будь он силен хоть как сотня Т`Халоров, ему не пройти оцепление. И так или иначе мой отец в опасности. Я отправлюсь ему навстречу. Уж не знаю, отобью или выкраду его, но без него я дальше не двинусь.
— Ты совсем помутился рассудком, — разозлился Арлазар. — Мой Мир гибнет. Ты должен встретиться с Эртаи.
— Я ничего не должен, — огрызнулся Кйорт. — Кроме того, пусть сам выйдет и встретится со мной за пределами этого мрака.
— Тебе надо быть в городе, — неохотно выдавил зверовщик.
— Какая-то полная чушь, — прошипел ходящий. — Ты издеваешься? Твои эти предсказания…
— Это не предсказание! — также шипя, словно клубок змей, ответил Арлазар. — Остановить все это можно лишь оттуда!
— Как бы мне догадаться, что все будет иначе, — съязвил Кйорт. — Или ты скажешь, что происходит? Может, я передумаю и не пойду за отцом.
— Нет, не скажу, — зверовщик яростно сверкал глазами. Желваки тугими узлами ходили под кожей.
— Тогда и спорить не о чем. Я укладываюсь в рамки ваших предсказаний — до сих пор выгляжу недоумком и понятия не имею, что тут творится. И согласно твоим же словам, тем самым сохраняю надежду для Немолчания. Но без отца я в город не пойду. Можете подождать меня тут или уходить на все четыре стороны. Можете идти к вашему Эртаи и говорить, что ходящий оказался блаженным. Если хотите, я наставлю вам синяков, скажете, что дрались, и я вам отвесил тумаков. Но сейчас я отца не оставлю.
— Кйорт, — прошептала Амарис, — наш Мир погружается во мрак, ты не можешь…
— Еще как могу, — отрезал ходящий.
— Ты ставишь жизнь одного человека выше миллионов жизней. Где же хваленый прагматизм ходящих? — Арлазар не отступал.
— Вышел в окно, — огрызнулся Кйорт. — Напомню, просто напомню: я чужой. Весь ваш Мир для меня чужой. А там мой отец. Единственное родное мне существо. И еще раз — так, просто, чтобы стало ясно: вашему предсказанию это не противоречит. Я до сих пор не знаю, что происходит, а значит, могу ломать предначертанное, как мне хочется, без риска ступить в ваше «роковое предвидение». И часто для этого нужны именно безумные, с точки зрения здравого смысла большинства, но необходимые, с точки зрения единицы, поступки. Без отца я в город не пойду. И если бы ты сказал мне, что город может оказаться в окружении, мы бы не потеряли столько времени. И я уже мог быть в порту в ожидании корабля. Так что я спрошу еще один раз, последний: ты больше ничего не хочешь мне сказать, Аргосский Тигр?
Арлазар подскочил. Амарис испуганно замерла, боясь поднять глаза.
— Как ты... — зверовщик отступил на шаг.
— Вы бы еще ваши имена на лбу выбивали, — усмехнулся Кйорт.
— Но язык начертаний древний и…
— Закончили обсуждение этой темы, эдали. Это ничего не меняет, так как мне уже все равно. Сначала, правда, я думал, что это чем-то мне грозит, но теперь вижу, что был не совсем прав. Однако мы теряем время. Я собираюсь идти ночью, а днем скрываться. К счастью для нас, Радастан тоже спит по ночам и, вопреки всеобщему убеждению, не сильно любит шляться в темноте. На это его вынуждают местные порядки. Потому, если ты больше не хочешь мне рассказать ничего, что может помочь мне, тогда расстаемся. Идите к Эртаи. А я встречу отца.
— Идем вместе, — Арлазар тяжело выдохнул. — Ты прав, предсказанию это не противоречит. Может, ты и прав.
— Арлазар, — воскликнула Амарис, — но как же? Эртаи ждет его! Если город не устоит…
— Радастан не будет атаковать, пока не соберет достаточно сил. Наазг ждет подкрепления и собирает свои легионы. Из крыс и гнуса.
— Он прав, Амарис, — зверовщик грустно усмехнулся, — его вывернутая логика не нарушает хода провидения. Но ты с нами не пойдешь.
— Как? — девушка вскочила, сжав кулаки.
— Ты пойдешь к Эртаи. Расскажешь все.
— Он жрец? — с улыбкой спросил Кйорт.
— Самый сильный из тех, что я знал, — ответил зверовщик.
— И зачем было умалчивать? — ходящий пожал плечами.
— Есть риск, что любое знание о нас наведет тебя на мысль о происходящем до того,
— И кто после этого болен головой? — усмехнулся Кйорт.
— Скажи, а если… — начал было говорить Арлазар, но Кйорт его прервал.
— Тогда я пойду к Эртаи в любом случае. И раз уж мы все решили, то идем тихо. Как можно более незаметно. Стычек избегаем, даже если враг будет один. И как бы нам ни хотелось уложить пару-тройку тварей, даже если на наших глазах гончая будет рвать ребенка, мы идем мимо.
— А говорят, что это мы звери, — тихо пробурчала Амарис. — Но нет такого зверя, что столь жесток и безжалостен, как человек. Ни один пес не получает наслаждения от того, что убивает.
— Ты опять плохо слушала, элуран. Уже три Палача. Скоро будет больше. И они не сидят вокруг города. Они рыщут на своих каибах в сопровождении гончих и весперо. Так что есть риск, что, столкнувшись с гончей, мы станем на пути Палача. И вот с ним я не хочу драться — это как столкнуться с Аватаром Живущих Выше или Т`Халором. Не имею ни малейшего желания. И так, к слову, я не человек — я куда как ужаснее. Но, как я понял, без меня нечисть не вымести. Уж не представляю, что я могу сделать, но, видимо, мужи, мудрые, как сама Нейтраль, уже все продумали и решили задачку. Кое-чего не учли, но тем не менее. Так что терпите, когда ответ станет сговорчивей. А пока я буду делать как считаю нужным. И вот это первый урок вам, любителям прорицаний. Я делаю так, как считаю правильным. И мне плевать, кого и что видел. Но я точно знаю, что безграничная вера в свои идеалы будет гораздо сильнее моих пыток, пожелай я получить ответы силой. А потому вынужден смириться. Так и вам нужно смириться и терпеть, теперь уже меня.
Амарис смутилась, а Кйорт добавил:
— Все. Идем, эдали. Элуран все поняла.
Девушка едва не заплакала, кода силуэты ее спутников растворились в темноте. Но собралась и, отчаянно повторяя про себя «Держать зверя», двинулась в Наол, к Эртаи.
* * * *
Марк терпеливо ждал прилета кардараха. Он уже привык к внезапным появлениям этой чудной птицы. И понимал, что она появилась, лишь по жесткому хлопку крыльев где-то в вышине. Потом то широкими кругами, то пикированием птица снижалась, садилась на белые каменные перила балкона, обхватывая их большими кривыми когтями и, суетливо подергивая головой, ждала, пока Марк поднесет к ее клюву широкую ладонь. Затем выплевывала в нее семена датуры. Когда это произошло в первый раз, герцог опешил и с отвращением посмотрел на семечки, ожидая увидеть их измазанными липкой слизью. Но те были сухи и приятны, словно их не выплюнула ему в руку большая птица, а он сам сорвал с ветки. После этого он бережно прятал семечки в дорожный кошель на поясе и как мог тщательнее рассказывал и мысленно показывал кардараху, что видел во сне. Он уже понял, что рассказывать можно не произнося слов, но все равно продолжал говорить. Так ему было легче вспоминать и не приукрашивать, ибо кардинал не обманул: птица совершенно не воспринимала надуманные образы и лживые слова. Марк попробовал не столько для проверки, сколько любопытства ради. Кардарах защелкал и даже несколько раз попытался ударить Марка в лицо своим кривым острым клювом. Король вовремя отстранился. И с тех пор понял, что единственная ложь, которую он может позволить себе, — это недоговаривать.
Но последние сны испугали его настолько, что он пытался рассказать как можно подробнее. Кроме всего прочего, он уже понимал, что с Немолчанием происходит нечто ужасное. Его разведчики доносили, что видели бесов в лесах. Поступали также сведения, что на границах и за пределами Алии бесы уже уничтожили несколько деревень. Марк усилил разъезды. Разведка доложила, что в хоть в границах Алии появление их незначительно, но в соседних странах все обстоит куда как хуже. Белое Княжество так и вовсе перешло на военное положение. Но наиболее пугающие новости просачивались с юга. Говорили, что там началась настоящая война с Радастаном, с его бесчисленными ордами и что юг не выстоит. И его вещие сны полностью подтверждали это.