Источник пустого мира
Шрифт:
— Этот ваш Заповедный Сад — судя по твоим словам, это что-то, что стоит увидеть?
— Это вообще единственное, что здесь стоит видеть, — бросила Виола и даже голову не повернула.
Кажется, ни в одну из наших миссий, даже в третью, она не была на таком взводе.
Переходы и коридоры наконец вывели нас из-под земли, на свежий с-воздух. И впервые в этом мире мы оказались на лоне природы, имеется в виду — настоящей.
Вишни, яблони, хвоя и клены, какие-то кусты, трава под ногами, правда, в ней намечены едва заметные дорожки… Пространство, на котором мы оказались, действительно являло
— Последний клочок незагрязненной земли, — пояснила Виола, уверенно обходя деревья по тропинке, — долгое время его хранили мои предки, а он все сокращался и сокращался. Примыкает к настоящему с-лесу, — она кивнула туда, где вздымались уже знакомые нам ровные до безобразия деревья. — Но мы ограждаем его как можем. Шукка чуть ли не каждый месяц изобретает новый способ защиты… время от времени сажаем новые деревья — в обязательном порядке. Но он не расширяется.
Закончила она хмуро и устало, трогая пальцем шершавую кору одного из кленов. Деревья выглядели печально — может, потому, что росли под здешним воздухом, может, они сами чувствовали, что они последние… это был какой-то древесный госпиталь, при взгляде на который мое лицо стало похоронным. Эдмус, который заявился следом за нами, округлил глаза и торжественно заявил, что наконец-то встретил что-то более гадкое, чем «болотные окна» его мира.
Вслед за Эдмусом появились два новоявленных родственничка, держась на максимально возможной дистанции друг от друга. Алхимик, хмурясь на ходу, встряхивал какие-то пробирки. У Йехара был вид настолько встревоженный и измученный, что рыцарь сначала вообще не заметил деревьев вокруг себя.
Вопрос «Что опять случилось?» при единственном взгляде на их лица напросился сам собой.
— В этой рощице есть, где присесть? — осведомился алхимик, не отвечая.
Отыскалась беседка в нескольких метрах от входа, так что скоро мы могли сесть и насладиться шепотом умирающих деревьев. Во мне все крепло сознание того, что если мы вернемся из этого мира — мы поголовно окажемся заядлыми пессимистами.
Веслав поболтал своей пробиркой уже с ожесточением, дождался выпадения шикарного осадка и пробормотал себе под нос пару фраз о том, что тут сочится из всех фильтров.
— Запарываю третий эликсир на сегодня. Если с водой так пойдет и дальше — придется лакать сплошную валерианку, а припадки отдельных рыцарей «Ниагарой» снимать.
— Припадки?
Алхимик вгляделся в небеса, но они уже были с-типичны, пусты и невинны.
— Эдмус еще не разболтал? Наш рыцарь решил облагодетельствовать мир инфарктом. И меня чуть с собой не утащил.
— Мы уже извинились, — торопливо успокоил всех Йехар.
Не сказать, чтобы от этого хоть кто-нибудь успокоился. Хотя нет, Виола сразу же после слов о валерьянке перекинулась в пантеру и начала потихоньку подкатывать к алхимику на предмет наркоты.
— Что… что… да объясните вы по сути!
— За «по сути» — к местным просвещенным деткам, — буркнул алхимик.
Йехар же ответствовал печально, обращаясь при этом не ко мне, а к своему клинку.
— Это было последствием вчерашнего обряда, Ольга. Духовное братание, как правило, безвредно, но на некоторое время обостряет чувствительность
— Недоразумение?! — взъярился алхимик, отпихивая пантеру ногой. — Из меня чуть душа не выскочила!
— Какая? — невинно удивился с небес вернувшийся спирит. Он решил заняться воздушной рыбалкой, а поэтому осторожно опускал в беседку на ниточке гамбургер в аккуратной вакуумной упаковке. «Наживку» спирит захватил на кухне, где взял нитки — непонятно, сам он сидел в воздухе метрах в пяти над нами и терпеливо ждал, пока «клюнет».
— Эдмус, об анатомии алхимиков позже… так что случилось?
— Мы ведь уже сказали, — объявил Йехар с похоронным лицом. — Мы просто спали сегодня, и вдруг случилось нечто странное в части… нашего сердца. Нам показалось, что мы ощутили мимолетное дыхание смерти…
— И тебе оно так понравилось, что ты решил им поделиться со мной!
— Веслав, это не было нарочно!
— Их двоих хватил удар! — просто пояснил Эдмус. — Йехар только решил поорать во сне как следует, и тут вдруг замолчал, я уж было и обрадовался: может, разбудить его? Как вдруг он начинает самым естественным образом помирать во сне. Дверь открывается, вползает на карачках Веслав…
Глаза алхимика метнули молнию, он вскочил, и Эдмус сдался и активно повинился жестами:
— Ну, ладно, ты просто вломился. Начал делать Йехару искусственное дыхание с криками что-то вроде: «Не смей подыхать, скотина, я тебя на том свете догоню и такое устрою…»
— Искусственное дыхание? — теперь вскочил несчастный рыцарь.
Виола не допросилась у Веслава ничего, а потому решила перейти в человеческую ипостась. Уселась на скамейку, совершила молниеносное движение, и очередной гамбургер оказался у нее в руках. Эдмус еще подергал еду, изображая конвульсии «рыбки», но Виола просто оборвала нитку, ободрала обертку и вгрызлась в гамбургер с сочным звуком, который и пантере бы сделал честь.
— Хватит дурачиться, — она говорила с набитым ртом. — Весл, ты применил эликсиры?
— Половину арсенала, — трагически отозвался жадный алхимик. — С первого раза не подействовало почти ничего…
— Кроме искусственного дыхания?
— Яды у меня остались, учти.
Эдмус в воздухе разыграл пантомиму на тему «Вах, баюс, баюс». Потом с видом опытного рыбака достал из кармана еще один гамбургер и принялся обвязывать ниткой. Оригинальный способ кормить товарищей завтраком, но это лучше, чем ничего.
— Ладно… этот приступ может быть связан с твоими кошмарами? Извини, Йехар.
Рыцарь опустил глаза в землю с видом наказанного школьника, так что Виола поперхнулась остатками завтрака. Правда, смиренное положение не помешало Йехару достать клинок, одним движением перерезать нитку, после чего он по-рыцарски предложил бутерброд мне. Я не стала отказываться, хотя на вкус наш завтрак превзошел все отходы «Макдональдса», какие только могут быть.
— Полагаем, что нет, Ольга. Кошмары длятся не первую ночь, но такого не было никогда. Мы считаем, что в этом мире случилось что-то страшное. Что-то такое, что затронуло наш дар ощущать чужие эмоции, даже притом, что в мире почти не осталось стихий…