Источник Шиюна
Шрифт:
Земля неожиданно опять вздрогнула, рухнула еще одна башня. Лошади взвились на дыбы и попятились. Крики испуганных людей были неразличимы среди грохота падающих камней.
Из накренившейся главной башни появились другие фигурки: люди и кваджлы с несколькими вооруженными слугами. Среди них был и священник в черном одеянии.
— Вейни, мы не можем медлить, — сказала Моргейн.
Он не спорил с ней, его душа страдала от всего увиденного, он не мог больше выносить вид этих человеческих мучений. Жизнь на этой земле прекратиться, — подумал он, — когда обрушится главная башня, похоронив
Лошади двинулись, Моргейн ехала впереди, прокладывая дорогу через медленно текущую толпу, более осторожно, чем должен был это делать боевой конь. Вейни держался поближе к Моргейн, наблюдая за толпой, и только однажды взглянул на Джиран, ехавшую колено в колено с ним. Он встретил ее глаза, темные и яростные, вспоминая, как не так давно она уговаривала его совершить убийство. И он был рад, что она выжила и что он опять взял ее с собой.
Но с огромным желанием он ускакал бы от нее сейчас прочь, в то время как Моргейн искала, где бы перебраться через камни. Оставался лишь небольшой чистый участок, где лошади могли проехать. Другого пути из Охтидж-ина не было.
Цепочка людей потянулась от Охтидж-ина на север, и последовали туда же, быстро двигаясь мимо этих жалких фигур, бредущих пешком.
И когда они были уже далеко, до них опять донесся грохот, земля вновь вздрогнула. Вейни повернулся в своем седле, и другие тоже обернулись и смотрели, как рушиться крепость. Центральная часть Охтидж-ина потонула в руинах. Звук этого донесся до них моментом позже, возрастая и умирая. Джиран вскрикнула, вопли отчаяния и ужаса пронеслись среди людей.
— Все закончено, — сказал Вейни испытывая приступ тошноты, при мысли о невинных жертвах, которые не смогли покинуть крепость в этой суматохе.
Моргейн была единственной, кто не обернулся. Она вела свою лошадь на север.
— Конечно же, — сказала она после того, как они отъехали еще дальше. — Пролом в воротах лишил опоры переднюю башню, и падение этой башни повлекло за собой падение других.
Это было делом ее рук, это она пробила ворота. Вейни слышал пустоту в ее голосе и понял, какое страдание лежит за этим. Я никогда не оглядываюсь на то, — говорила она, — что оставляю за собой. Он хотел, чтобы и сам он мог не видеть этого.
Дождь шептал, падая на траву, и поток бежал между холмами, крутясь вокруг валунов и других препятствий. Время от времени они обгоняли людей, семьи, проезжали мимо брошенной утвари и вещей. Как-то они увидели старика, лежащего в стороне от дороги. Вейни спешился, чтобы осмотреть его, но тот был мертв.
Джиран завернулась в свою шаль и дрожала. Моргейн беспомощно пожала плечами и сделала ему знак возвращаться назад к лошади и забыть об этом.
— Без сомнения, почти все другие тоже умрут, — сказала она, и в ее голосе не было ни сожаления, ни слез.
Он опять взобрался в седло, и они продолжили путь.
Облака над головой начали по клочкам рассеиваться, одна из лун сияла несмотря на дневной свет, плоская и белая, кусок сломанной луны, двигавшийся заметно быстрее, чем другие. Скоро должна была взойти ужасная Ли.
Серо-зеленые холмы скрыли от них то, что некогда было Охтидж-ином. Они медленно
— Скоро будет прилив, — пробормотала Джиран, — и река разольется, как это случилась с Адж.
— И опять отхлынет сегодня вечером, — сказала Моргейн.
— Может быть, — сказала Джиран. — Может быть, но будет это только тогда, когда настанет время отлива.
Шум приближающейся к холму колонны донесся до них. Моргейн взглянула через плечо, восседая на Сиптахе и сдерживая его.
— Пусть это холм будет наш, — сказала она яростно. — Мы не будем чувствовать себя спокойно в компании других. Вейни, надо остановить их.
Она подвела Сиптаха ко главе колонны, где были сильные мужчины, жители Эрина, которые вышли раньше других и были наиболее выносливыми. Вейни поднял свой меч над седлом и прокладывал для нее путь, словно ее собственная тень, в то время как она раздавала приказы и направляла сбитых с толку людей в одну и в другую сторону от дороги, приказывая им делать убежища и разбивать лагерь.
Здесь были двое мужчин из Бэрроу, высоких и мрачных. Вейни заметил их, стоящих вместе, и бросил на них любопытный взгляд, волнуясь, были ли эти двое вместе с Фваром, не участвовали ли они в той засаде, которая поджидала его в конюшне, и знают ли они о том кровопролитии, которое произошло между ними.
Казалось, им было ничего не известно. Но что-то волновало их. Они сердито смотрели на Джиран, стоящую около вороной кобылы на сыром пронизывающем ветру, укутавшуюся в шаль и дрожащую от холода.
— Это наша девчонка, — сказал один из двух людей Бэрроу Моргейн. Моргейн ничего не ответила, только взглянула на него с высоты Сиптаха, и человек замолчал.
Но Вейни, подъехавший сзади, услышал бормотание, которое раздалось, когда Моргейн отвернулась, и суть этих слов была отвратительной. Он повернул свою лошадь лицом к двум мужчинам из Бэрроу и горстке болотников.
— Скажи это громче, — бросил он им вызов.
— Эта девчонка — колдунья, — сказал один из болотников. — Она дочь Эла и проклята в Чадрихе. Она прокляла Чадрих, и он пал. Землетрясение и наводнение поглотили его.
— И крепость Бэрроу, — сказал один из людей Бэрроу, — а теперь и Охтидж-ин. — Она привела врага в крепость Бэрроу, — добавил другой. — Она колдунья, она прокляла крепость, убила всех, кто был в ней, стариков, женщин и детей и свою собственную сестру. Отдайте ее нам.
Вейни колебался, но вороной гарцевал под ним, тучи сгущались вокруг него и он вспомнил сумасшедшие глаза беглянки и напряженное тело за его спиной во время пути.