Источник соблазнов

Мальчик, спотыкаясь, взбирался на гору, ничего не видя перед собой от слез. Упал и долго лежал на солнце, судорожно всхлипывая, потом упрямо полез вверх. Высоко в небе пел жаворонок. С вершины доносилось журчание воды, а внизу, у мола, надрывались детские голоса:

Уолтер,

дурень, недотепа,Свои руки сунь в болото,Подкормиться дай пиявкам —Пусть прилипнут к бородавкам!

Родник был почти на самой вершине. Беря начало из небольшой пузырящейся заводи, он крохотным водопадом обрушивался вниз, на гальку и папоротники, а потом, деловито журча, свивался таинственной воронкой и исчезал в недрах земли. Над заводью высился валун, за которым начинались буйные заросли шиповника и папоротника, а дальше только зубчатая кромка горы и солнце.

Мальчик присел на корточки. Ныли ноги, грудь распирали рыдания. Он судорожно сглотнул, положил на землю руки и посмотрел на них. Бородавки облепили пальцы, точно черные наросты ракушек – сваи мола. Из двух сочилась кровь. Детям не разрешали с ним играть.

Он сунул руки под холодную струю водопада. Пальцы свело и закололо иголками. Он зажмурил глаза. Ледяные брызги летели на лицо и плечи.

– Не плачь.

Мальчик открыл глаза. Она возвышалась над валуном, вся в каком-то зеленоватом сиянии, как на экране телевизора, и он не смог разглядеть ее как следует.

– Ты почему плачешь?

Мальчик насупился и глядел на нее исподлобья, как зверек, который соображает, удрать ему или нет. Потом громко всхлипнул.

– В чем дело? Ты ушибся? Скажи мне.

– Да вот руки мои…

– Покажи-ка.

Мальчик замотал головой.

– Покажи мне свои руки.

– Они все в бородавках.

– Вода их очистит.

– Нет, неправда.

– Покажи-ка.

Снизу донесся тоненький голосок:

– Уолтер, дурень, недотепа, свои руки сунь в болото…

Кто-то крикнул: «Ну, побежали!» И затопали детские ноги.

Он протянул ей свои руки, предмет насмешек жестоких сверстников. Ее голос слился с журчанием воды:

– Подставь их снова под струю. Если ты поверишь, бородавки сойдут.

– Что?

– Да, они сойдут. Повторяй за мной: «Прошу тебя, забери мои бородавки». Закрой глаза и делай то, что я тебе сказала. Повтори эти слова, перед тем как лечь спать. Не забудь.

Мальчик сделал так, как она сказала. В ушах звенело от шума воды. Перед глазами плыли светлые пятна. Собственный голос казался таким далеким, а потом и вовсе стал не слышен. В лицо ударила струя ледяной воды. И он упал на мокрую гальку.

Когда очнулся вокруг не было ни души. Он долго лежал, ни о чем не думая, а когда солнце скрылось и с моря потянуло прохладой, спустился к заливу, где был его дом.

Прошли почти целые сутки, прежде чем на острове узнали про исчезновение бородавок Уолли Триэрна. Его родители вставали поздно – отец якобы потому, что выходил на ночной промысел, а мать… Впрочем, за нее

красноречиво говорили пустые бутылки из-под джина. В поселке Триэрнов не уважали. В то утро Уолли, который всегда спал не раздеваясь, встал и, как обычно, направился к насосу умыться. Он делал это потому, что новой учительнице каким-то непостижимым образом удалось зафиксировать в его мозгу это действие и отныне оно стало чем-то вроде условного рефлекса. Спросонья мальчик не сразу увидел, что произошло с его руками.

Никому не ведомо, какие мыслительные процессы происходят в голове у ребенка, тем более такого, как Уолли Триэрн. По-видимому, его распирало от гордости, когда он на виду у своих сверстников неуклюже приблизился к учительнице и протянул ей руки.

– Господи… Уолли! – воскликнула она. Взяла его руки в свои, посмотрела на них внимательно, пощупала. – Просто невероятно!

– Ну, уж и прямо, – обиделся он. – Все сошли. – И расхохотался.

Школа находилась на материке, и новость эта достигла острова, вернее, вернулась на него лишь после занятий. Вообще-то это был не остров, а всего лишь скалистый пятачок суши на конце короткой и невысокой насыпи, которая во время приливов и штормов скрывалась под водой. Но хотя остров был ничем иным, как продолжением небольшой рыбацкой деревушки Порткарроу, та горстка людей, что жила на нем, держалась особняком, как будто эти приливы и отливы ставили их в особое положение.

Себя они именовали «островитянами», а всех остальных «крестьянами», пусть между ними и не было никакого различия.

Уроки в школе вела молодая новозеландка мисс Дженни Уильямс, которая после окончания колледжа проходила в Англии практику и работала здесь временно. На острове она снимала комнату в небольшой гостинице «Мальчик и омар» и в письмах домой постоянно жаловалась на всевозможные неудобства. Красивая девушка с каштановыми волосами, она в этот день, шагая по насыпи в сторону острова, казалась особенно хорошенькой. Ветер развевал ее волосы и чуть не до пояса вздувал легкое платье. Сзади, спотыкаясь и неуклюже переваливаясь, семенил бедняга Уолли, время от времени издавая пронзительные вопли.

Триэрны жили в одном из самых захудалых домов. На Дженни наводило уныние и царящее здесь запустение, и сам вид миссис Триэрн – теперь она сидела на ступеньках и вместо приветствия буркнула что-то нечленораздельное.

– Опять на бровях, – безошибочно определил Уолли.

– Будь добр, Уолли, найди мне раковину. Розовую, – попросила Дженни. Ей пришлось повторить свою просьбу, а миссис Триэрн рявкнула, что спустит с сына шкуру, если он не послушается учительницу.

Понуро опустив голову, Уолли поплелся в сторону моря и вскоре скрылся за лодками.

– Миссис Триэрн, вы ведь не рассердитесь, что я к вам пришла, – начала Дженни. – Я так рада, что у вашего сына сошли бородавки. Прямо-таки не терпится узнать, как это случилось. Это… это просто невероятно. Ведь только вчера…

– Какие бородавки? – встрепенулась миссис Триэрн, тряся головой, словно терьер, в ухо которому попала вода.

Дженни смутилась и замолкла. Миссис Триэрн ухмыльнулась во весь рот и предложила Дженни выпить.

– Нет-нет, благодарю вас… Миссис Триэрн, а вы разве ничего не заметили?