Источник судьбы
Шрифт:
Уже видны были пристани Хейдабьюра и толпа, которая в страхе разбегалась подальше от воды, как будто это могло кого-то спасти. Сыновья Хальвдана входили в город с победой, хотя им еще предстояло высадиться.
Корабли Хейдабьюра подошли к причалам первыми, но, хотя Торхалль хёвдинг и пытался собрать людей, чтобы помешать врагам сойти на берег, его мало кто поддержал. Было очевидно, что сыновей Хальвдана не остановить на суше, раз уж их не удалось отбросить на море. Вскоре последние защитники бежали, оставив на причалах еще множество мертвых тел, и корабли захватчиков один за другим высовывали резные носы на берег. Вскоре уже дружины оказались на суше, и все брошенные
О сопротивлении никто в городе больше не думал. Те, кто еще не успел укрыться на холме, со всех ног бежали к Хохбургу. Самые большие и богатые усадьбы закрывали ворота, хозяева раздавали оружие рабам и старикам, в точности как предсказывал вчера насмешливый посланец Оттар Епископ. Улочки были почти пусты, двери полуземлянок и ворота двориков стояли нараспашку.
Ульва принесли в усадьбу Слиасторп. Там его перевязали как следует, а Альв Волосатый, тоже раненый, но оставшийся на ногах, спешно готовился отбивать нападение. Среди тех, кого он торопливо выстраивал во дворе усадьбы, оказался и Витко. Среди беглецов обнаружились еще два человека из дедовой дружины: Волкош и Зоран, и теперь им приходилось принимать бой под началом раненого Ульва конунга, последнего из прежних хозяев Хейдабьюра. Рухнули надежды найти здесь помощи для князя Мстивоя, и теперь бодричи мечтали лишь о том, чтобы остаться в живых.
Никто не сомневался, что дружины захватчиков первым делом устремятся сюда. Королева Вальгерд сидела возле раненого деверя, бледная, но почти спокойная: она была потрясена всем случившимся и ей не верилось, что Сигурда конунга она больше никогда не увидит. О его возможной смерти носились неустойчивые и противоречивые слухи: в суматохе битвы кто-то что-то видел, но все говорили разное. Ей казалось, что вот – вот муж вернется и все станет как раньше. Не видя мертвого тела, она не хотела поддаваться надвигающемуся ужасу. Может быть, Сигурд конунг сейчас с кем-то из хёвдингов или в Хохбурге. Из его ближней дружины, бывшей с ним на корабле, никто не уцелел или пока не вернулся в усадьбу, так что настоящих свидетелей не находилось.
Химмелин тоже сидела рядом и молчала. Она уже переживала подобные повороты событий, и оттого сразу поверила, что ничего уже не будет как раньше. Все ее мысли сосредоточились на судьбе сына: выживет ли он после этой раны и дадут ли ему выжить сыновья Хальвдана? Везти его куда-то в таком состоянии означало обречь на верную гибель, и оставалось только надеяться на милосердие победителей. А молодая королева, с полубезумными глазами, бормоча самой себе какие-то слова, полные необоснованной бессмысленной надежды, то и дело выходила к воротам. Она всматривалась в дорогу от города, расспрашивала беглецов, и все искала, искала вокруг того, кого на этом свете уже не было.
Увы, еще до наступления темноты никаких сомнений в печальном исходе не осталось. К воротам усадьбы подошла дружина Харальда конунга, и на повозке, прихваченной где-то на пристанях, привезли тело Сигурда.
– Любой из его родичей может выйти и убедиться, что это действительно Сигурд сын Сигимара и что он действительно мертв! – объявил Оттар Епископ, потрепанный битвой и без своего золоченого шлема, но весьма довольный. – Харальд конунг обещает не причинять никакого вреда обитателям усадьбы и не желает лишнего, бесполезного кровопролития, поскольку вик уже наш. Рерик конунг сейчас обложил Хохбург. Скоро он тоже будет в наших руках. А как только все мужчины сложат оружие и выйдут, пообещав признать власть Харальда конунга, мы отдадим тело Сигурд конунга его родичам для достойного
– Скажи ему, что скоро он будет оказывать посмертные почести нам всем и забирать тело будет некому! – ответил Ульв, когда ему передали слова Оттара. – Мы будем биться, пока сможем держать оружие. А когда не сможем, то подожжем дом! Но мы не сладимся!
– Это речь, достойная мужчины! – Химмелин, молчаливая и бледная, одобрительно наклонила голову. – Передай этим данам, Альв, что ему не придется упрекать сыновей Сигимара в трусости.
– Это делает тебе честь, фру, – заметил усталый Альв. Ему было нелегко вдруг оказаться старшим над конунговой усадьбой и остатками дружины, но старый воин крепился. – Но вот сделает ли честь мне, если я позволю погибнуть женщинам? Тебе, молодой королеве? Королева – знатного рода, ей вреда не причинят. А если эти дом подожгут, то неизвестно еще, успеет ли хоть кто-нибудь выбраться.
– Лучше мне умереть… – дрожащим голосом откликнулась Веляна. – Сигурд конунг погиб… зачем мне жить… зачем…
И едва она сама сказала это вслух, как выдержка ей изменила и она горько заплакала. Она знала, какие слова ей надлежит сейчас говорить, но заставить себя и думать так было не просто.
– Да, Сигурд конунг умер, – тихо подтвердила Химмелин. – Но тебе еще рано думать о смерти. Я тоже кодга-то думала, что для меня все кончено… А я была даже моложе тебя. Но ты же видишь – я выжила, родила сыновей… И для меня Суденицы припасли еще и достатка, и радости. Может быть, и для тебя… Не торопись к Марене. Да и родичи твои, надо думать, о тебе позаботятся. Они тебя выкупят.
– Но Ульв ранен. Он даже меч поднять не может, – Альв оглянулся на молодого конунга, который лежал, с белеющей на груди повязкой, сквозь которую уже проступило небольшое ярко-красное пятно. – Он даже погибнуть, как полагается, сейчас не может. Ты же не хочешь, чтобы твой сын в дыму задохнулся, как лиса в норе!
– Это не позорная смерть, если конунг сам так решит! – заметил Свейн Упрямый, один из хирдманов-датчан. – А он сам так решил, все слышали.
– Если все погибнут и свидетелей не будет, то конунг будет опозорен! – возразил Альв. – Эти фрисландцы, сыновья Хальвдана, наплетут, что это они решили его сжечь со всем домом, а он плакал и просил пощады. И никто не докажет, что все было не так!
– Боги будут знать правду! – воскликнула Химмелин.
Альв промолчал. Он не надеялся, что боги возьмут на себя труд раскрыть людям истину. И ему казалось очень обидным оканчивать свою долгую и нелегкую жизнь таким образом, пусть и в одной могиле со своим конунгом. Ведь этого конунга он помнил ребенком и сам когда-то сажал его, трехлетнего, в первый раз на коня. Второй сын Сигимара погиб достойно… как и третий, Ингви. Их уже осталось четверо из семерых. А сейчас может статься и так, что их станет еще на одного меньше.
Выйдя во двор, Альв приблизился к воротам, в которые непрерывно стучали нетерпеливые кулаки захватчиков. Не составляло труда взять бревно и выбить створки, но даже Харальд конунг немного устал от битв и не возражал против маленькой передышки. Все равно его врагам было некуда деваться.
– Здесь ли сам Харальд конунг? – крикнул Альв.
– Да, я здесь, – ответил ему молодой надменный голос. – Кто хочет говорить со мной?
– Я – Альв, воспитатель молодых конунгов, сыновей Сигимара. Ульв конунг серьезно ранен и не может говорить с тобой сам, поэтому от его имени говорю я. Что ты пообещаешь ему и его семье, если мы откроем вам ворота?