Источник
Шрифт:
– Почему ты не женился на ней?
– Она была куда простодушнее, чем ты думаешь. Ее восхищала отвага Бар-Эля. А когда они расстались, вступили в силу требования к Коэнам. Решиться лететь на Кипр? Я никогда не считал себя этаким лихим авантюристом.
Два археолога замерли в молчании. Они смотрели на минареты Акки, где Веред Бар-Эль огнем прокладывала себе путь, чтобы спасти Элиава, и наконец ирландец сказал:
– Сегодня ты дал мне урок смирения. Я снимаю свой вопрос.
– Спасибо.
– Но беру на вооружение твой. Ты хочешь жениться на Веред – или служить Израилю? – Ответа не последовало, и, помолчав, Кюллинан
– Веред дралась за эту страну, – тихо сказал Элиав. – Она никогда не оставит Израиль. Она никогда не выйдет замуж за нееврея.
И двое мужчин спустились с холма двумя различными тропками.
На следующее утро явился первый из двух гостей, чье присутствие могло крепко помешать работе. Профессор Томас Брукс путешествовал по Святой земле, чтобы отснять свою очередную серию фотоснимков, и, поскольку он был влиятельным членом правления Библейского музея, Кюллинан был обязан заботиться о нем во время его пребывания в Галилее. Это была не столь уж неприятная задача, поскольку профессор Брукс так и лучился дружелюбием. Он преподавал историю церкви в маленьком протестантском колледже в Давенпорте, Айова, и имел дополнительный доход, разъезжая по Западному побережью с лекциями «Времена Ветхого Завета» и «Сцены из жизни Христа». Профессор сопровождал их цветными слайдами, которые в сочетании с его подробными объяснениями смотрелись лучше, чем кинофильм. Он был добросовестным ученым, старался быть в курсе последних археологических изысканий и давал своей аудитории живое ощущение присутствия на этом маленьком участке земли, откуда вышли великие религии. Он не позволял себе выступать с лекциями в католических церквах, но подозревал, что в протестантские церкви являлось немало католиков, и он, страдая, включал в набор слайдов и те, которые были интересны именно им.
Он был уже на пороге шестидесятилетия – крепкий кряжистый мужчина, к которому жизнь всегда была благосклонна. Путешествовал он вместе с женой, которая была на несколько лет младше его, – она заботилась о фотоаппаратуре и чековых книжках. Они были симпатичной парой, к которой в Святой земле относились с той же симпатией, как и дома у них, и Бруксы часто помогали богатой вдове составить завещание, по которому все ее состояние отходило Библейскому музею для финансирования раскопок. Они были честные люди, эти Бруксы, и веровали в такого же простого и честного Бога; но, заканчивая свой фототур 1964 года, они были неподдельно расстроены и поделились своими наблюдениями с Кюллинаном.
– Джон, я никак не могу оправдать то, что происходит здесь в Палестине, – сказал профессор Брукс. Как пожилой человек, как член совета, нанявшего Кюллинана, он всегда называл его просто Джоном, но, будучи фундаменталистом, он продолжал называть новое Государство Израиль Палестиной. – Мне все это не нравится.
– Что именно?
– Кому может понравиться огромная канава, которая разрезает пополам Святую землю?
– Они должны обеспечить себя водой, – сказал Кюллинан.
– Понятно. Но мы с Грейс много раз отмечали, что все эти заводы… эти дороги. Честное слово, они сводят на нет те чувства, которые мы привыкли испытывать на Святой земле.
– Так и есть, Джон, – поддержала мужа миссис Брукс. – Помню, когда мы
– В те счастливые дни мы и сделали несколько наших самых лучших фотографий, – вздохнул Брукс. – Если бы только в те годы у «Кодака» были более качественные цветные пленки. На наших лучших слайдах красный цвет тускнеет, и мы не можем больше ими пользоваться.
– Но сегодня, – продолжила миссис Брукс, – просто невозможно сделать фотографию, которая перенесла бы аудиторию в Святую землю. Всюду эти города, строятся здания…
– То есть вы решительно противостоите прогрессу? – предположил Кюллинан.
– О, конечно, в мире должен быть прогресс, – согласился Брукс, – но это просто позор – разрушать край, который так любят во всем мире. Я припоминаю, что, когда мы впервые очутились здесь, почти в каждой деревушке попадался источник, который выглядел точно так же, как во времена Христа. Несколько наших самых потрясающих снимков – изображения женщин, которые шествуют к источнику с глиняными кувшинами на головах. Честное слово, они выглядели как Мириам или Рашель. А теперь остались только артезианские скважины.
– Вы живете в Давенпорте, не так ли? – спросил Кюллинан, откидываясь на спинку стула.
– Когда удается найти время для себя, – сказала миссис Брукс. – Большей частью мы путешествуем.
– Разве Давенпорт не изменился самым решительным образом… ну, за последние тридцать лет?
– Давенпорт – это совсем другое дело. Его никто не считает святой землей. Но Палестина… мне неприятно говорить это, Джон, поскольку вы здесь работаете, но мы с миссис Брукс чувствуем себя прямо как дома только по другую сторону границы. В Иордании. Они сохраняют свою землю именно такой, какой она и привыкла быть. Мусульманская Иордания дает куда лучшее представление о Святой земле, чем еврейский сектор. – Кюллинан отметил, что Брукс придерживается старой английской терминологии: еврейский сектор.
– Мы имеем в виду, – объяснила миссис Брукс, – что в сегодняшней Иордании вы все еще можете встретить сотни сцен с людьми в библейских одеяниях… бродят мулы… детишки с ангельскими личиками играют у водоемов. Куда бы ни развернул камеру, в любом месте видишь библейские картины. И на сердце становится тепло.
– А в Израиле эти чувства вас не посещают? – спросил Кюллинан.
Его использование настоящего имени нового государства, похоже, оскорбило Бруксов, и профессор тут же восстановил правильную терминологию:
– Эта часть Палестины откровенно разочаровала нас. Можно сказать, вызвала раздражение. Вы отправляетесь в такое историческое место, как Тиберия, полные надежд найти там сюжеты, которые передадут жителям Айовы романтическое очарование этих мест, – и что вы там находите? Жилищное строительство… автобусная станция… туристская гостиница… и что, вы думаете, на берегу священного озера? Кибуц! Как вам это нравится?
– А если вы захотите сделать фотографию, которая могла бы передать сущность этих мест, то не сможете найти человека, одетого так, как на другой стороне. А эти удивительные наряды, которые заставляют вспоминать об Иисусе и его учениках. Нет, вам попадаются мужчины и женщины, одетые точно так же, как в Давенпорте. С пластиковыми пакетами из супермаркетов. Я не увидел в Тиберии ровно ничего, что напомнило бы мне о Библии.