Исток бесчеловечности. Часть 2. Творец, создай себя
Шрифт:
Наёмница обвела народ испытующим взглядом, но поддержки не получила и вновь стала серьёзней.
– Не трусь, Отик! Любое «нельзя» можно перехитрить. На том стоим.
– А, ну тогда всё в порядке, – натужно развеселился рипендамец. Было заметно, что его не убедили. – И секретность у вас тоже на уровне «как в подушку шепнуть»?
– О… секретность у нас порой такая, что сами не знаем, что делаем, – вдруг с горечью в голосе сообщила Треан, о которой почти забыли.
У девушки был настолько потерянный и беспомощный вид, что даже Базиль двинулся, чтобы перепрыгнуть к ней
– Я ещё никогда не уезжала так далеко на задание, – призналась Треан. – Одна – никогда.
– Мы с тобой, – уточнил педантичный Штиллер, но и ему было ясно: «без мастера Ю». Что тут скажешь? Все стали прилежно смотреть в окно. Приближался Невер.
Летом в Невере было на что посмотреть. Но перед Годовым Поворотом, в самые морозные зимние дни, взгляд скользил, не останавливаясь, по однообразным белым холмам, равнинам и чёрным древесным скелетам. Троллья железная дорога петляла, удаляясь вглубь Приводья, огибая холмы, ныряя в овраги и с усталыми вздохами, медленно возвращалась к берегу, к рыбацкому Михину.
Здешняя земля принадлежала садовникам и огородникам, заключившим союз с духами земли, воды и ветра. Поля до самого горизонта издавна служили территорией испытаний причудливейших аграрных чар. Говорящие растения, культуры, способные сами себя окучивать и удобрять, росли неподалёку от злаков, умеющих заманить путника в поле и убедить лечь на межу. Там бродяга засыпал навсегда, насыщая неверскую почву. Рассказывали о меняющих положение огородах, подкарауливающих одинокую добычу, о делянках, на которые опасались заходить даже самые рисковые садоводы. Разумеется, торговцы зелёных лавок, столичные повара и булочники очень осторожно выбирали достойных доверия поставщиков.
Земледелие в Приводье требовало и таланта, и одержимости. Тягловые единороги обладали скверным характером и норовили, раз не пригляди, сбежать охотиться в тумане за сновидениями. Мучительно начарованная тучка проливалась дождём над чужой рощей. Еремайские мыши-оборотни воровали семена из-под земли, порой и хозяев участка прихватывали. Тыквы величиной менее тролльей головы считались столичными гурманами неприличными, их в Лена Игел никто не покупал. Приходилось кормить ими шушунов или гнать тыквянку – субстанцию могущественную, но жестокую.
К тому же между соседями велись постоянные пограничные войны. Единственным очевидным способом не остаться в проигрыше в борьбе с хищной фауной было оттяпать кусок близлежащего поля, где летучая ягода лучше уродилась. Штиллеру в лавке «Книга Судьбы» попадались старые карты подмихинского Приводья, заверенные королевской подписью. Господин Понедельник утверждал, что эти документы имеют такое же отношение к реальному положению дел, как серп некроманта к сырной корке.
Штиллер смотрел в окно и вспоминал садик матери, в котором та выращивала исключительно цветы и ручную брюкву, овощ, вызывающий разнообразные эмоции, но ни в коем случае не аппетит. Бретта инспектировала ножи, периодически желая какому-то Дуну Точильщику лишай в пятку и сову в зубное дупло. Треан делала
Отик почтительно ссадил Базиля с колен: кот выходил в Невере. «Удачи, коротыш!» – ехидно-ласково и очень громко подумал Штиллер. Кот обернулся, оскалился и дёрнул хвостом – попрощался, что ли. По следам комбинации воспоминаний в головах шести различных персон телепат планировал разыскать в Невере загадочный клад. Гномы тоже сошли здесь, аккуратно стащив мешки на платформу: может быть, тот самый клад.
Им стоило поторопиться закопать его.
Следующая станция – Михин.
– Рассказал бы, – попросил Штиллер в опустевшем вагоне, – что за беззакония задумал. Любопытно, клянусь Последним Ключом Тав.
И стал загибать пальцы:
– По-настоящему богатых Островитян в Михине нет. Власть тут чтят умеренно, без фанатизма: королевскому памятнику каждый год местные весельчаки сносят голову и закатывают на плечи кочан капусты, троллий почечный камень или гнездо какучего дваиста. И бездельники живы, не висят за уши на пристани. Дома обеих гильдий – неприступные крепости. Поскольку ты меня о помощи не просил, делаю вывод, что ни Ключники, ни Рукодельницы целью налёта не являются. Не Храм же ты Морской Змеи обокрасть едешь!
Отик смотрел по-прежнему весело, непринуждённо, только слегка побледнел.
– Бретта, – осипшим голосом пробормотал Рен, – он грабить в Храме…
Наёмница вскочила на ноги, завертела головой: вагон оставался безлюден, гоблин не в счёт. В окнах мелькали дальние неверские дворы и амбары. Трое наёмников сели поближе друг к другу, сдвинули головы, перешли на шёпот.
– Мастер Ю разрешил покуситься на имущество змеиных баб? – мрачно уточнила Бретта. – Не верится. Шуму будет… когда ловить станут. Ты ничего не перепутал?
– Всё правильно, – процедил недовольный Отик. – Заказчик – Хуго Келен из Забуролесья. Требует украсть Йетту Келен из михинского Храма. Видать, родственницу.
– Уф-ф… Хоть не реликвию! – с облегчением выдохнул Штиллер. – Но дикие они, забуролесцы. Чем плохо, если дочка станет морской монашкой? Почёту больше, чем замуж, им даже детей рожать вера позволяет, только воспитывать – нет. Хотя если присмотреться, как некоторые своих растят, то лучше бы они по-монашески в лодочки складывали – и на волю волн… Погоди, силком там никого не держат. Представь: сидит себе девчонка в воде по макушку, чувствует себя, как рыба в… – ключник сбился и умолк, а Бретта хихикнула. – И тут ты с огненным мечом освободителя. Вдруг она с тобой не пойдёт?
Отик пожал плечами.
– Пойдёт, – абсолютно убеждённо ответил он.
Бретта вздёрнула подбородок:
– Ну, не такой уж ты… неотразимый. С чего это?
– Все идут.
Наступило короткое молчание.
– Например, кто?
– Вы.
2.
Михин состоял из пяти улиц и звание города носил по недоразумению.
По Длинной Лестнице приезжий спускался к пристани. Там, на берегу и на сваях над водой, находилось всё, что называли «михинским»: ратуша, резиденции гильдий, Храм и раз в неделю – рыбный базар.