Исторические этюды

Соллертинский И. И.

Премьера состоялась 21 октября 1858 года. Прием у публики — достаточно холодный. Непривычным показался сюжет, когда-то послуживший Глюку для величественной и элегической оперы и ныне вдруг превращенный в фарс. Греческая мифология, почтение к которой подогревалось классическим .образованием, неожиданно оказалась развенчанной, боги сошли с Олимпа и закружились в бешеном канкане, Венера оказалась простой кокоткой, легендарный певец и образцовый супруг Орфей — влюбленным учителем музыки и веселым вдовцом, целомудренная Евридика — флиртующей дамочкой и т. д. Правда, история литературы Знала примеры подобного «снижения» античности: «человеческими, слишком человеческими» страстишками богов занимались Лукиан и Овидий, в XVII

веке Скаррон выворачивал наизнанку «Энеиду» Вергилия, а в XVIII веке ту же непочтительную операцию с «Илиадой» Гомера проделал романист и комедиограф Мариво. Но то были вольнодумные литературные опыты, далеко не имевшие такого публичного резонанса, как «Орфей» Оффенбаха. Вот почему премьера своим ироническим, пародийным отношением к тому, что почиталось «священным прошлым» и «нетленной красотой», поставила публику в тупик. Риск был велик. Оффенбах поставил на карту все свои доходы, численно увеличив хор, солистов и оркестрантов и сильно затратившись на оформление. Грозил провал.

И вот неожиданно помогла... враждебная критика. В «Журнале дебатов» с громовой статьей против «Орфея» выступил сам знаменитый Жюль Жанен, признанный «метр» тогдашней театральной критики, вершитель судеб театров, авторов и пьес. Его полемика была страстной и жестокой. Он выступил в роли адвоката классического идеала и уважения к античному миру, обличая «музыку в короткой юбочке» и даже «вовсе без юбочки», предсказывая, что оперетта Оффенбаха неизбежно ведет к подрыву всех культурных ценностей. Автор текста — Гектор Кремье — не остался в долгу: он указал, что некоторые из наиболее шокировавших грозного критика мест заимствованы ни более, ни менее, как.. из фельетонов самого Жюля Жанена. Вокруг спектакля начала сгущаться атмосфера громкого театрального скандала. И э^то возымело свое действие. Публика повалила толпами. На театр полился буквально золотой дождь. «Орфей» стал сенсацией дня. Битва была выиграна.

«Орфей в аду» оказался поворотным пунктом в судьбе Оффенбаха. З^а «Орфеем» последовали: в 1859 году — «Женевьева Брабантская», ядовитая пародия на благочестивую сердневековую легенду, потребовавшая при представлении вмешательства полиции. В 1861 году — одноактная комическая оперетта «Песнь Фортунио» (по Альфреду де Мюссе), даже противниками Оффенбаха — вроде пресловутого Макса Нордау — сравнивающаяся со страницами партитур Моцарта,— яркая лирическая вещь, предвосхищающая «Сказки Гофмана». В 1864 году в театре Варьете — всемирно известная «Прекрасная Елена». В 1866 году — «Синяя Борода», в том же году— «Парижская жизнь», одна из лучших оперетт Оффенбаха. В 1867 году ставится «Герцогиня Геролыптейнская», в 1868 году — «Перикола», в 1869 году — «Трапезундская принцесса» и «Разбойники».

Это — годы величайшего творческого напряжения Оффенбаха. Осаждаемый неотступными предложениями театральных директоров, он работает как вол, то бросая собственную антрепризу, то вновь возвращаясь к ней. Слава его распространяется далеко за пределы Франции. Его ставят в Вене, в Петербурге... Часто он сам выезжает для постановки, присутствуя на репетициях, консультируя режиссеров и дирижеров, работая с актерами. Особенно плодотворно взаимодействие с Веной, где Оффенбах влияет на целую плеяду композиторов, внося новые элементы в жанр венской оперетты.

Высшая точка успеха Оффенбаха — парижская Всемирная выставка 1867 года, когда в партере театра Буфф видны фигуры королей Португалии, Швеции, Норвегии, Баварии, вице-короля Египта Измаила-паши, принца Уэльского и т. д., когда Александр И, только что протелеграфировавший из Кёльна просьбу оставить ложу, по приезде в Париж после поспешного молебна сразу же устремляется в оперетту, нарушая все церемониалы, дабы высказать комплимент оф-фенбаховской примадонне Гортензии Шнейдер. Оффенбах

становится в э™ годы кумиром аристократических бездельников и космополитических снобов, близоруко усматривающих в его опереттах лишь одни скабрезности.

Франко-прусская война прерывает успехи Оффенбаха: театр закрыт, фойе превращено в лазарет для раненых, в газетах вместо театральных фельетонов печатаются военные сводки и фронтовые реляции. Седанское поражение приводит к падению монархии... Осада Парижа... Великие героические недели Коммуны... Садистическая расправа версальцев... 70 000 расстрелянных... Массовые ссылки в Гвиану, на Чертов остров... Торжество Третьей республики Тьеров и Мак-Магонов... Постепенно открываются театры. .. Оффенбах вновь берется за антрепризу... Успех падает... Пышные постановки не окупают затрат... В 1875 году — банкротство.

Состояние потеряно, авторские права приостановлены на 3 года. Правда, долги все до копейки выплачены. Чтобы жить и поддерживать семью, Оффенбах едет в Нью-Йорк и Филадельфию дирижировать садовыми концертами. Путевые впечатления изложены им в изящно и остроумно написанной книге «Заметки путешествующего музыканта». Дальше — снова Париж, снова сочинение одноактных оперетт, снова хлопоты, репетиции и долги. В год Второй всемирной выставки — 1878 год — Оффенбах почти забыт. Два успеха скрашивают положение: «Мадам Фавар» и «Дочь тамбур-мажора». «Оффенбах вновь нашел себя»,— пишет пресса. Но его мысли теперь заняты только одним: написать хотя бы одну серьезную лирическую оперу, без пародии и буффонады. Это ныне всемирно известные «Сказки Гофмана». Последние при жизни композитора так и не были поставлены.

4 октября 1880 года Оффенбах умирает от припадка удушья. Партитуру «Сказок Гофмана» доинструментовщвает и приводит в окончательный вид Гиро,— тот самый, кто сочинил речитативы для «Кармен» и в чьей редакции гениальная опера Бизе известна всему миру.

4

.. .Вслушайтесь и вчитайтесь в Оффенбаха. В нем сразу же явственно станут различимы два плана.

Первый — это «дзинь-ля-ля» и «пиф-паф-бум-бум», это кабриоли и каскады опереточных див, это вакхическое сумасбродство и гимны супружеским изменам, это «очаровательный порок», золото, шампанское, шелк, раскачивание бедер, абрикосовая туника Калхаса и игривый разрез платья до пояса а 1а «Прекрасная Елена», это острые ритмы и подмывающие мелодии, это канкан в своем разнузданном апофеозе.

Это — то самое, что делает Оффенбаха модным среди жуирующих и волочащихся за примадоннами европейских «царствующих особ» и снобов «высшего света», что заставляет толпиться за кулисами его театра поэтов, актеров, алчных до всяческих наслаждений местных и импортных миллионеров, подлинных или фальсифицированных принцев, жадных в своем порочном любопытстве светских дам, дам полусвета и кокоток всех рангов, освистанных и неосвистанных сочинителей, коммерчески настроенных мамаш юных кандидаток в «дивы» и всякий пестрый сброд.

Но за этим — фривольным — Оффенбахом не так уже трудно рассмотреть другого — ядовитого сатирика, своеобразного Аристофана буржуа Второй империи, создавшего убийственную картину морального падения и глубочайшего ' ничтожества изображаемой среды, вплоть до религии и высших частей государственного аппарата.

Вот, не угодно ли. Механика организации плебисцита («Перикола»). Инсценировка верноподданнических восторгов, которые при ближайшем рассмотрении суфлируются полицией (там же). Или изнанка милитаризма, бездарнопатриотические генералы Бумы — те самые, что приведут Францию к Седанскому поражению («Герцогиня Героль-штейнская»). Вот похотливая царица, эдакая Екатерина Вторая в миниатюре, производящая приглянувшихся ей простых солдат в фельдмаршалы за альковные услуги и столь