Исторические портреты
Шрифт:
Воевода решил выступить на Москву. Делагарди отказался следовать за ним, и Скопин-Шуйский ушёл с одними русскими ратниками. Но дошёл он только до Городни, расположенной в ста тридцати вёрстах от столицы, и повернул обратно. Два обстоятельства вынудили воеводу к этому отступлению. Во-первых, он получил известие, что иноземцы взбунтовались, а во-вторых, тушинцы срочно послали войска в подкрепление бежавшему пану Зборовскому. 18 июля гетман Сапега двинул навстречу русской рати из-под Троице-Сергиева монастыря одиннадцать хоругвей [38] конницы: пять — гусаров, четыре — пятигорцев, две — казаков. 19 июля он выступил и сам. Гетман Сапега встретился с отступавшим Зборовским под Дмитровой, прикрыв
38
Хоругвь — одно из значении: подразделение в польско-литовской армии, соответствовавшее роте.
Быстрый поход на Москву не удался, но само наступление Скопина-Шуйского и победа под Тверью сыграли свою роль. Автор исторической повести «Казанский летописец» многозначительно заметил, что молодой полководец «шествием своим собрал русских воев». И это было действительно так: у людей появилась надежда.
Возвратившись к Твери, Михаил Скопин-Шуйский застал полный разброд в лагере наёмников. Часть их требовала продолжения приступов, надеясь взять богатую добычу, и угрожала в противном случае уйти (что действительно и сделала). По словам Нового летописца, «немцы же хотеша приступати ко граду, князь Михайло же Васильевич пожалел людей и не повелел им приступати», из-за чего «немецкие люди осердяся поворотили назад, пошли к Новугороду». Другая часть наёмников удовлетворилась награбленным и тоже решила уйти восвояси: «В то время многие иноземцы, захватив большую добычу под Тверью, решили вернуться к себе домой. И послал князь Михаил Васильевич в Новгород, чтобы иноземцев возвратить». К слову сказать, возвратить удалось не многих. Оставшиеся требовали недоплаченное жалованье и отказывались воевать, упрекая Скопина-Шуйского в обмане. Он-де сказал, что у тушинцев мало войска, а на самом деле гетман Сапега, по слухам, идёт к Твери с десятью тысячами гусаров.
Шведский полководец Делагарди, ещё совсем недавно заверявший воеводу в дружбе и верности, держался уклончиво. Он соглашался продолжать войну, но требовал выполнить ряд условий: выплатить жалованье, дать отдых войскам, ограничиться обороной Новгородской земли, не предпринимая никаких наступательных действий. К тому же, вероятно, он понимал, что сам заставить воевать взбунтовавшихся наёмников навряд ли сможет. Надеяться он мог только на чисто шведские полки, так как наёмники из французов, шотландцев и финнов не желали и слушать о сражениях, о походе на Москву.
Михаил Скопин-Шуйский понял, что его дальнейшее «стояние» под Тверью не только бесполезно, но и опасно, наёмники могли вообще перейти на службу к «царю Дмитрию». У молодого полководца зрело убеждение, что выиграть войну с таким иноземным воинством вообще невозможно, а следовательно, необходимо создавать армию из русских людей, вооружив и обучив их по европейскому образцу. Скопин-Шуйский отлично видел сильные стороны профессионального наёмного войска: устойчивый боевой строй, единообразное и эффективное вооружение, умение владеть оружием. Особенно это касалось тяжеловооружённой панцирной пехоты с длинными копьями, которая несокрушимо стояла, отражая атаки лихих польских и литовских гусар. Надо было взять всё лучшее, что имели наёмники, дополнив воинское умение героизмом, самопожертвованием, патриотическими чувствами русских людей, верностью и послушанием воевод. Только так можно освободить Москву!
Трудное это было решение — покинуть иноземное войско, на словах всё ещё признававшее его командование, и с одними немногочисленными русскими отрядами уйти, чтобы фактически начать всё сначала, со сбора полков, с назначения воевод, с обучения ратников.
Но Михаил Скопин-Шуйский решился и, как показали дальнейшие события, это было единственно правильным решением!
21 или 22 июля 1609 года русские воеводы со своими полками покинули лагерь под Тверью. Делагарди отказался следовать
Оставшиеся под командованием Скопина-Шуйского рати переправились через Волгу и направились по левому берегу реки на восток, к городу Калязину. «А как от князя Михаила немцы пошли назад, и князь Михайло Васильевич с товарищами пришли в Калязин монастырь, и стоял в Калязине», — записал дьяк в разрядной книге.
Военный лагерь под Тверью распался, большинство наёмников покинули русские земли, но Делагарди со своими шведами остался. Полководца удерживал приказ короля, который хотел получить от русского царя условленную компенсацию за военную помощь — город Корелу с уездом. А русские дипломаты не торопились передавать Корелу шведам. Яков Делагарди отступил на Валдай и там остановился с отрядом из двух тысяч ста солдат, фактически прикрывая дорогу на Новгород. Его пассивное ожидание сослужило-таки службу русскому делу: воевода Скопин-Шуйский мог быть спокоен за Новгород, шведы не пропустят польских гусар дальше на север, соблюдая собственные интересы в Новгородской земле!
Корела стала тем поводком, за который можно было привести в русский воинский стан шведскую лошадь. Яков Делагарди посылал в Калязин письмо за письмом, напоминая о Кореле. В своей «отписке» царю Василию Шуйскому боярин и воевода Скопин-Шуйский передаёт содержание его посланий: «Немецкие люди просят Корелу и за тем мешкают, и итти без Корелы не хотят». Пока такое положение устраивало Михаила Скопина-Шуйского. Когда у него будет своя, русская «стройная рать», со шведами можно будет поговорить иначе!
6
Войско Михаила Скопина-Шуйского, прикрытое широкой и полноводной рекой от возможных ударов польской конницы и тушинских «воровских людей и казаков», быстро шло на восток по левому берегу Волги. Молодой полководец покидал Тверь с горечью и одновременно с облегчением. Войска у него было немного, но это были свои, русские ратники. В зависимость от коварства и неверности наёмников он уже не поставит себя никогда! Автор «Повести о победах Московского государства» специально подчёркивал, что Скопин-Шуйский «пришёл в Калязин монастырь с русскими полками». Теперь воевода возлагал надежды не на наёмников Делагарди, а на ополченцев северных и поволжских городов, которые обязательно придут под его знамёна. Собственно, для этого и был выбран Калязин: Михаил Скопин-Шуйский как бы шёл навстречу своим будущим ратникам!
Возле села Городни войско на плотах и лодках переправилось на правый берег Волги и 24 июля 1609 года вступило в Макарьев Калязин монастырь.
Во все соседние города поскакали гонцы «государева боярина и воеводы» Михаила Скопина-Шуйского — звать ратников в полки. Но для сбора рати требовалось время, а князь знал, что тушинцы не оставят его в покое. Следовало организовать оборону, укрыться за сильными укреплениями, так как войска для полевого сражения с польскими и литовскими гусарскими хоругвями и лихими запорожскими сотнями у Скопина-Шуйского не было.
Воевода начал поспешно строить укрепления, широко привлекая население окрестных сел и деревень. Чтобы предупредить неожиданное нападение, а также для набора ратников из местных «мужиков», в направлении Дмитрова и Углича были посланы станицы [39] . Пан Микулинский в панике писал гетману Сапеге, что в этих станицах будто бы было четыре тысячи русских воинов. Вероятно, эти сведения сильно преувеличены — войска у воеводы было ещё немного, и все наличные силы занимались подготовкой к обороне.
39
Станица — здесь: отряд всадников, высылавшихся для предотвращения внезапного нападения.