Исторические портреты
Шрифт:
Сам Скопин-Шуйский стоял в Макарьевом Калязине монастыре, за крепкими стенами, а полки размещались в остроге, быстро сооружённом ратниками. Место для острога было выбрано очень удачно. Он представлял собой треугольник, надёжно прикрытый со всех сторон. Одна сторона примыкала к реке Волге, другая — к речке Жабне, небольшой, но труднопреодолимой из-за топких берегов, и только третья сторона, выходившая в поле, была доступна для нападений конницы, но её прикрывал земляной вал, частокол острога и многочисленные рогатки, прорваться через которые всадникам было очень трудно. Недаром Конрад Буссов в своей «Московской хронике» специально отмечал хорошую подготовку русских воевод.
Прибывали и войска. Из Костромы пришёл со своим полком воевода Давид Жеребцов, подоспели отряды из
«Царик» срочно отправил грамоту гетману, умоляя его принять меры, чтобы предотвратить поход Скопина-Шуйского на столицу — так напугало его появление воеводы на правом берегу Волги. «Известились мы, — писал самозванец, — что благосклонность ваша снова замышляете о штурмовании Троицкого монастыря. Мы же от приведённых к нам языков за достоверное знаем, что Скопин переправляется через реку Костер между Дмитровым и Кохачевым (Корчевою?). А посему убедительно просим, отложив штурмы, как наискорее приложили попечение — над этим неприятелем иметь бдительное око, дабы он каким-нибудь образом не подступил к столице...»
«Царик» опоздал со своими предупреждениями и просьбами (грамота была им отправлена 12 августа 1609 года). Ещё 2 августа Яну Сапеге стало известно от пана Микульского, что Скопин-Шуйский переправился через Волгу, а 3 августа ему донесли о появлении русской разведки в. окрестностях Переяславля. В тот же день гетман выступил из своего лагеря под Троице-Сергиевым монастырём с двенадцатитысячным войском. На соединение с ним из Тушина вышел пан Зборовский. Всего под знаменем Яна Сапеги собралось пять полков: собственный полк гетмана, полк запорожских казаков пана Костенецкого, полк Зборовского, полк Тянскоронского и полк донских казаков пана Лисовского. Позднее присоединился полк пана Микулинского, стоявший неподалёку от Калязина, в Борисоглебском монастыре. Общая численность войска Сапеги точно Неизвестна, но можно предположить, что она не уступала численности полков Скопина-Шуйского, а в коннице у гетмана был подавляющий перевес. Гусарские и казацкие полки составляли большую часть войска. Скопину-Шуйскому предстояло тяжёлое сражение, и только заранее подготовленные укрепления и правильно выбранная оборонительная тактика позволили устоять против многочисленной конницы врага.
14 августа 1609 года гетман Сапега остановился лагерем в десяти вёрстах от Калязина, поджидая, пока соберутся все войска. 18 августа интервенты в боевых порядках двинулись к городу. Как и ожидал Скопин-Шуйский, первый удар был нанесён с той стороны острога, где к нему примыкало чистое поле.
В атаку кинулись литовские гусары пана Микулинского. Казалось, невозможно сдержать бешеный напор конной массы, ощетинившейся копьями. Но вот передние шеренги начали сдерживать коней и наконец остановились, не достигнув острога: путь преграждали многочисленные рогатки, торчавшие из травы. И тут неожиданно раздался залп из пищалей, клубы голубоватого порохового дыма поднялись к небу. Это русские пищальники, спрятавшиеся среди рогаток, ударили по неподвижной коннице ружейным огнём. Падали на землю кони и всадники. А стрелки, неуязвимые за рогатками для конницы, продолжали расстреливать гусар. Польскому военачальнику ничего не оставалось, как трубить отбой.
В течение дня польские и литовские гусары неоднократно подъезжали к рогаткам и притворно отступали, выманивая русские полки. Однако русские ратники строго выполняли наказ своего молодого воеводы: бить «литовских людей» из-за укрытий. Раздосадованный Сапега вернул своё воинство в лагерь.
Опытный полководец Ян Сапега решил изменить тактику. Если невозможно прорваться через рогатки, занятые русскими «огненными стрелками», следует испробовать неожиданное нападение с
Но Михаил Скопин-Шуйский предвидел этот манёвр. Когда сторожевые заставы сообщили о приближении противника со стороны речки Жабны, он выдвинул туда лучшие полки. Командовали ими известные русские воеводы Семён Головин, Давид Жеребцов, Григорий Валуев, князь Яков Борятинский. Воеводам было приказано встать поодаль от речки, дать возможность части поляков, литовцев и казаков переправиться, и только тогда — ударить. Скопин-Шуйский хотел не просто отбить противника, но и нанести ему возможно больший урон. Так и получилось. Неожиданная атака воевод имела полный успех. Авраамий Палицын писал в своём «Сказании», что тогда «многих польских и литовских людей побили и поранили: мнози же от них на грязех погрязло погибоша, прочие же в бегство устремишася к большим людям в село Пирогово» — там находился лагерь гетмана Сапеги.
Русские полки перешли речку Жабну и начали наступление на Пирогово. Навстречу выступили «литовские гетманы и их полковники всеми полками своими и бысть сеча зла». Ожесточённое сражение продолжалось семь часов, русские ратники «многих литовских людей побили и поранили и нарочитых панов многих живых поймали». В конце концов, «с того бою литовские люди пошли в отход».
Как большую победу расценивал сражение под Калязином и автор «Повести о победах Московского государства». Он писал: «И был под Калягиным монастырём у князя Михаила Васильевича с поляками и литовцами бой, и государевы люди успели, и поляков и литовцев побили и полки их разогнали». Подобную же оценку событиям дают и современники-иноземцы. Мартин Бер писал, что Сапега и Зборовский «стремились вытеснить Неприятеля, но каждый раз были отражаемы; наконец произошла решительная битва. Понтус Делагарди вёл немцев [40] , Скопин русских бояр; оба они напали на врага так стремительно, что поляки побежали стремглав, и только под Троицким монастырём могли опомниться от ужаса».
40
Мартин Бер в данном случае сообщает неверные сведения. Якова Делагарди под Калязином тогда еще не было, он прибыл на соединение к Скопину-Шуйскому спустя пять недель после сражения, 26 сентября. Из иноземцев со Скопиным-Шуйским был только Зомме, но его однотысячный отряд решающей роли не играл.
Примерно так же описывает сражение под Калязином и Конрад Буссов. «Царь Димитрий» послал пана Зборовского и «полководца» Сапегу, чтобы «искупить свой позор» (имеется в виду поражение интервентов под Тверью). «Они несколько раз нападали, но каждый раз терпели постыдные поражения. Так и стояли друг против друга», пока, наконец, русские «всем войском пошли на поляков, отбили у них несколько сот людей и так потешились над ними, что поляки бежали с поля боя без оглядки, пока не оказались в лагере под Троицей».
Пожалуй, современники даже преувеличивают результаты сражения. Интервенты были крепко побиты, но не разбиты. Гетман Сапега отступил и несколько дней стоял в Рябовом монастыре. О каких-либо попытках русских воевод продолжить наступление источники не сообщают. Конница начала преследовать интервентов лишь тогда, когда гетман сам покинул Рябов монастырь и пошёл к Переяславлю-Залесскому.
Победа под Калязином показала, что русские полки могут успешно отражать интервентов и без помощи шведских наёмников. В оборонительных сражениях русские ратники проявляли большую стойкость, если они опирались на заранее подготовленные укрепления. Но Михаил Скопин-Шуйский, главной задачей которого было освобождение Москвы от тушинской блокады и полное изгнание интервентов за пределы России, не мог уже ограничиться обороной. Необходимо было решительное наступление на интервентов, а для этого требовалась армия, способная на равных сражаться с польско-литовской конницей, тяжёлой немецкой пехотой и казаками в полевых сражениях.