Исторические повести
Шрифт:
Но сейчас гороскоп не поможет. Нужно умное слово Махоя. К тому же старик всегда знал, о чем говорят простолюдины. У него и родня есть в каком-то селении. Да и люди ремесла бывают у него. Для дела нужно знать, что известно простолюдинам. Никто из его советчиков не сообщил ему, что в Панче есть люди наместника, которым велено все видеть и все слышать. А ведь такие люди есть, и о них могут знать простолюдины. Они никогда не осмелятся зайти во дворец и сказать афшину, что им известно. А Махой сумеет у них выведать тайну. В дни молодости
Деваштич с нетерпением ждал старого Махоя и принял его с почестями.
Махоя, как и в старое время, привел в восхищение цветущий сад. Когда он был писцом у Деваштича, это было еще в Самарканде, тогда только начали разводить эту редкую красавицу иву с кружевными, тонкими ветвями. Не было тогда и этих удивительных цветов, похожих на язычки пламени. Как здесь хорошо! Даже лучше, чем в самаркандском саду, а ведь тот сад был редкой красоты.
— Тебе есть чем любоваться!.. — заметил старик, приветствуя афшина. — Всем ли ты доволен, мой господин?
— Я давно уже не радуюсь этим причудам, — ответил Деваштич. — Мысли черные, как ночное небо, гнетут меня.
— Я вижу седины на твоих висках! Не рано ли, мой господин? — Махой горько улыбнулся. — Ты почти вдвое моложе меня. Зачем же так быстро старишься?
— Вокруг нас сгущаются тучи, и гроза все ближе и ближе. Разве твое сердце спокойно? — Афшин внимательно посмотрел в глаза своего писца.
— И я вижу тучи, — признался Махой. — Я даже слышу раскаты грома. На тяжелой колеснице приближается к нам враг.
— Что же ты скажешь мне, мой советчик? — спросил Деваштич. — Где твои слова утешения?
— Слова утешения тебе не помогут — тебе нужно знать истину. И я скажу то, что знаю. — Старик умолк.
— Ты боишься меня прогневить? Почему ты молчишь? — Деваштич ждал.
— Я теперь не боюсь гнева людского, мне уже пора думать о гневе богов. Я думаю о том, поймешь ли ты меня. Я видел, как растет недовольство у людей Согда. Купцы из Самарканда и Маймурга говорили мне, что большая ненависть накопилась у людей. Они не хотят чужой веры и чужой плети.
— Что же могут они сделать? Люди, которые не имеют даже кинжала, — какая может быть у них сила!
— О, ты не знаешь, на что они способны! Слыхал ли ты притчу о жаворонке?
— Не приходилось, — признался Деваштич. — Расскажи! Твои притчи всегда помогали мне понять непонятное.
— Притча та простая, — начал Махой. — Однажды жаворонок устроил себе гнездо на дороге, где проходил слон. Обзавелся он семьей, появились яйца в гнезде, пора настала высиживать птенцов. А слон ходил на водопой всегда к одному и тому же месту. Как-то раз шел он знакомой тропой и, наступив на гнездо жаворонка, раздавил яйца.
Жаворонок прилетел, увидел, что случилась беда, и понял, что это сделал слон. Тогда он взлетел, спустился на голову великану и, плача, сказал:
«О царь! Зачем ты убил моих птенцов? Поступил ли ты
Слон ответил:
«Именно так!»
Тогда жаворонок оставил его, отправился к стае птиц и пожаловался им на обиду, которую нанес ему слон. Они спросили:
«Что же мы можем сделать с ним? Мы — слабые птицы!»
Тогда жаворонок сказал сорокам и воронам:
«Я хочу, чтобы вы полетели со мной и выклевали слону глаза, а я после этого устрою ему другую хитрость».
Все согласились, полетели вместе с ним и не переставали клевать слона в глаза, пока не вырвали их. Больше уже не находил слон дороги ни к воде, ни к пище.
Когда жаворонок узнал про это, он прилетел к пруду, на котором было много лягушек, и пожаловался им на обиду, которую нанес ему слон. Они спросили:
«Что можем мы замыслить против могучего слона и как нам одолеть его?»
Жаворонок сказал:
«Я хочу, чтобы вы пошли со мной к пропасти неподалеку от его жилья и квакали и шумели в ней. Когда слон услышит ваши голоса, он будет уверен, что там вода, и упадет в пропасть».
Лягушки согласились помочь жаворонку, собрались у пропасти и заквакали.
Слон услышал их кваканье и, так как его томила жажда, бросился туда, упал в пропасть и погиб. А жаворонок прилетел и, хлопая крыльями над его головой, говорил:
«О тиран, ослепленный силой своей, презиравший меня! Как показалась тебе великая хитрость моя при малом теле и огромное тело твое при твоем слабоумии?»
— Эта притча о многом говорит! — улыбнулся Деваштич. — Я понимаю твою мысль, Махой. Но разве можно надеяться на такое же единство у людей, какое свойственно животным! Люди живут в непрестанной вражде. Кто их научит любить друг друга? Ненависть разобщает их.
— Я не утверждаю, что бедный пастух, который пасет твое стадо, любит тебя, — сказал Махой. — Он послушен тебе, потому что он зависим от тебя. Но врагам своей земли он, конечно, не покорится. Врагу он не хочет служить. Вот и подумай, как сделать, чтобы все пастухи и землепашцы, все ткачи и гончары, все люди земли и ремесла были тебе верны.
— Об этом позаботился великий светоч жизни — Ахурамазда, — нахмурился афшин.
Его бледное лицо с правильными чертами стало вдруг угрюмым и злым. Деваштич не любил, когда старик брал под свою защиту людей, которые созданы богами для тяжких трудов.
И прежде бывало не раз. Поговорят они о деле, запишут все, что нужно афшину, а потом старик вдруг начнет рассказывать о благородстве безродного пастуха, который спас стадо афшина во время силя [20] и при этом чуть не погиб.
20
Силь — водный поток во время разлива горных рек.