Исторические судьбы крымских татар.

Возгрин Валерий Евгеньевич

Борьба с турецкой угрозой оказалась более сложной политической задачей. Турки имели сильный козырь против стремившегося отстоять независимость ханства Менгли — в Стамбуле при дворе султана содержались два его брата, Саадет и Мубарак, прямые по старшинству наследники престола их отца. Политика Турции, сохранявшей за собой право на поддержку военной силой законных претендентов на крымский престол, почти в точности, хоть и вряд ли сознательно, копировалась Литвой, придерживавшей у себя до поры до времени еще двух братьев хана, Айдара (Хэйдара) и Нур-Довлета (потом их переманила к себе Москва с той же целью).

Подобные

угрозы пустыми отнюдь не были: еще один брат хана, Издемир, попав к польскому королю, вскоре возглавил поход поляков на Крым, не задумываясь, разорил в 1493 г. построенные было ханом оборонительные укрепления и городок на Днепре (Сыроечковский В.Е., 1960, 18). Кроме того, эти пятеро братьев-соперников имели единомышленников и среди подданных хана в лице беев, недовольных[146] энергичным Менгли-Гиреем, его политикой всемерного укрепления мощи государства, требовавшей немало людей и поглощавшей немалую толику бейских доходов.

Менгли не мог не знать о существовании в ханстве этой мощной "пятой колонны", готовой выступить в поход, едва на горизонте появится вымпел турецкого кэпудан-паши или в заднепровских степях блеснут шлемы польских рыцарей. Поэтому он нанес превентивный удар по самому могущественному из бейских родов — Ширинскому. Не надеясь устоять в борьбе против хана в одиночку, один из ширинских беев, Эминек, связался с турками-османами, предложив им в уплату за поддержку помощь и сотрудничество, когда Турция объявит войну Крыму (см. ниже). Подобные инициативы были отмечены и у других противников Менгли в Крыму. Поэтому мы можем утверждать, что внутриполитическая борьба этого Гирея, которого иногда не без оснований называют "главным создателем могущества Крыма" (Россия, 145), переросла во внешнеполитическую проблему — как ныне доказано, турки решились на вторжение в Крым не без надежд на прямо призывавших их сюда беев, ожесточенных ханом (Суперанская А.В., 1985, 45).

Не только современники этого незаурядного государственного деятеля, но и историки нашего времени расходились в оценках плодотворности и целесообразности его политики, приведшей в конечном итоге к утрате Крымом на много веков своей независимости. Очевидно, для более глубокого анализа смысла и результативности действий Менгли-Гирея не обойтись без экскурса в область государственного устройства и системы сложившихся в Крыму политических сил в конце XV — начале XVI в.

ЗАХВАТ КРЫМА ТУРКАМИ

Внутреннее положение Крыма накануне нашествия, В первой половине XIV в. власть ханов в Крыму была далеко не абсолютной. Экономическая мощь Гиреев в те годы мало зависела от походов с целью захвата пленных на продажу. В основном она[147] строилась на внутренних доходах — со скотоводческого и земледельческого населения, успешно осваивавшего угодья Крыма, ханы взимали подымную подать, ясак и калан (подать с возделанных земель, вообще с сельского хозяйства). Сбиралась и десятина с урожая и приплода. Таким образом, экономически хан был от своей аристократии независим.

Сложнее вопрос о независимости политической. Менгли-Гирей, а еще более — его сын и преемник Мухаммед-Гирей должен был считаться как с мнением отдельных беев, так и с решениями собственного совета (дивана). Здесь

основную роль играли карачи — четверо глав крупнейших бейских родов — Ширинов, Барынов, Аргинов и Кипчаков. Первые два рода были наделены и особыми привилегиями; так, Ширины имели право на сбор пошлины с прибывающих в Крым или следующих транзитом купцов, а также на "жалованье", которое им выплачивал кафинский казначей хана (РИО, ХСУ, 670).

Влиятельные беи доосманского периода избирались по старшинству, по тому же принципу замещались звания Карачи. Однако утверждал подобные избрания хан. Собственно, это было обычным правом, как и у сеньоров в Западной Европе, и, так же как последние, хан мог извлекать из этого права определенную выгоду. Естественно, стремясь к званиям беев или Карачи, претенденты заранее связывали себя какими-то обязательствами перед поддерживавшим их взамен ханом. С другой стороны, войдя в силу и окружив себя личной гвардией, вассалы нередко о былых обещаниях забывали, выступая в оппозиции сюзерену.

И все же именно Гирей оставались единодержавными властителями Крыма. Богатство беев было относительным и менялось в связи с походами, войнами, результатами межфеодальной усобицы и отношений с ханом. Последний же, имея стабильный доход, экономически был свободнее. И даже чисто внешне резиденции карачи конечно же не могли сравниться с дворцом, который Менгли-Гирей воздвиг в Салачике, — роскошным Ашлама-Сараем, до нас, к несчастью, не дошедшим. Здесь, на полпути от Эски-Юрта до Чуфут-Кале, высился он, окруженный мечетями, медресе, банями, множеством усадеб знати, жилищами ремесленников и купцов. Неподалеку[148] раскинулось и новое кладбище с плитами над могилами бедняков и мавзолеями знати, из которых сохранились лишь дюрбе Хаджи-Девлет-Гирея да медресе.

Внешнеполитическое положение Крыма во второй половине XV в. Крымское ханство находилось с момента своего становления как бы между двух огней — между его мощными соседями, турками и генуэзцами. Особенно зыбким стало положение государства после того, как крымские итальянцы выступили против османов в поддержку истекавшей кровью единоверной Византии. Султан затаил на генуэзцев зло и уже через год после падения Константинополя, т. е. в 1454 г., послал к крымским берегам флот из полусотни галер. Воспользовавшись этим, Хаджи-Гирей подступил к Кафе с суши, но консул откупился от татар договором о ежегодной дани в 20 тыс. лир (Смирнов В.Д., 1887, 260).

Этот эпизод показал генуэзцам, чью сторону возьмет хан в случае нового конфликта с Турцией, и они поспешили обещать султану также дань — уже в 30 тыс. венецианских дукатов (Волков М., 1872, 136) за лояльность по отношению к ним. Все, казалось бы, угрозы были нейтрализованы, но генуэзские консулы не учли, что зерна, просеявшиеся во время недавней бури, зрели в лоне самой Кафы. Татарский чиновник — тудун Эминек (о нем уже шла речь выше), постоянно находившийся в этом городе, вступил с генуэзцами в конфликт, обратившись при этом за поддержкой не к хану, с которым он не ладил, а в Стамбул, к султану. Негромкий поначалу конфликт стал в таких условиях разгораться, ведь для турок это был желанный предлог напасть на богатые колонии как с целью добычи, так и для прекращения антитурецкой агитации кафинцев, звавших Европу к новому крестовому походу (там же, 136).