Исторические судьбы крымских татар.
Шрифт:
Почти одновременно с "Синопсисом" выступает со своей "Скифской историей" Лызлов, прямо призывающий русских возглавить многонациональный поход на неверных, предварительно "собрав многочисленные полки христианского воинства и имеющи согласие со окрестными христианскими государствы" (там же, 296). С аналогичной программой, изложенной в "Политике", обращается к России, Польше и другим христианским державам Юрий Крижанич (Бережков М., 1891, 483).
Итак, о возросшей опасности с севера говорили практические шаги русских и украинцев; о том, что в дальнейшем угроза эта не уменьшится, а лишь обострится, — политические теории антимусульманского толка и московского происхождения, все шире расходящиеся в славянском мире. Причем их нельзя уже было считать лишь публицистическим "сотрясением воздуха" — о том, что они приняты на вооружение государственными
КРЫМ И МОСКОВСКОЕ ГОСУДАРСТВО НА ИСХОДЕ XVII в.
В последней четверти XVII в. обостряются отношения между Турцией и Крымом, с одной стороны, и Москвой — с другой. Обострение это имело причины как местного, восточноевропейского масштаба, так и более общего характера. В Европе назревала по меньшей мере одна большая по тем временам глобальная война. Французский король Людовик XIV намеревался присоединить к своей короне Испанию и ее грандиозные американские владения, что сделало бы Францию бесспорно гегемоном на континенте. Но на наследство бездетного испанского короля претендовала и Австрия — испанец был из рода Габсбургов. Австрийского цесаря поддерживали Англия, Нидерланды и Пруссия, более всего опасавшиеся резкого усиления Франции.
Людовик XIV стремился в преддверии неизбежной войны за испанское наследство наладить мирные отношения между Польшей и Турцией, с тем чтобы опираться на них в политической борьбе с Австрией и Пруссией. Но были у "короля-солнца" и более далекие планы: в случае победы над антифранцузской коалицией он будто бы рассчитывал соблазнить шведов обещанием северорусских земель, совместно с ними ударить на Москву, а затем двинуться на Турцию и, освободив страдавших под ее владычеством православных, обратить их в католичество и тем привести под свою руку (Соловьев СМ., VII, 218 — 219).
План, как мы видим, совершенно фантастический, но Москва в реальность его верила. Поэтому здесь уже в 1670х гг. зрели проекты превентивного выступления на Турцию и Крым в расчете распространить свое влияние на южных христиан, а может быть, и включить их в число подданных царя. При этом считалось, что украинцы, сербы, молдаване и волохи с радостью поддержат как военные, так и послевоенные политические акции России. Целью первого удара в грядущем походе был избран Крым, так как "все факции[227] неприятельские этим помрачены будут и погаснут, а если не пойдут царские ратные люди... на Крым, великое бесславие, поношение и оскорбление государству Московскому причинится" (Соловьев С.М., VII, 219). Русским вторил король Польши Ян Собеский: "... ничем царское величество так не устрашит турчина, как если пошлет казаков в Крым и на Черное море" (там же, 222).
Упоминание о казаках было не случайным. Москва все еще не могла в одиночку "Крым воевать" — даже поход к Перекопу был крупной проблемой, ведь на пути лежало огромное Дикое поле, безводное и незаселенное, а для перехода через него требовалась не одна неделя. Казаки же были привычны и к степи, и к схваткам со степняками. Впрочем, и к сотрудничеству с ними, что делало помощь Сечи русским весьма проблематичной.
Был тогда среди казаков один предводитель, пользовавшийся большим авторитетом на кругах как крупный полководец и опытный политик, последовательно отстаивавший казацкие вольности. Это был гетман Правобережья Петр Дорошенко, тот самый, о котором до сих пор на Украине поют песни. Давно уже предвидя, чем должно окончиться продвижение на юг московских границ, зная о русских аппетитах на новые земли не понаслышке, а также будучи достаточно хорошо знаком с политикой и планами Польши, чтобы не рассчитывать на ее поддержку, он не нашел иного решения грядущих проблем, кроме ухода под покровительство Турции.
Турция и Крым казались гетману менее агрессивными и деспотичными, более терпимыми, чем соседние христианские державы, и, как мы видели, не без оснований. Поэтому еще в 1666 г. П. Дорошенко добился договоренности с ханом, по которой казаки могли переходить в Крым. Затем, заручившись покровительством султана, собрав воедино многие тысячи казаков,
Большинство казаков было против этой войны двух чуждых им держав, от которой страдала прежде всего Украина, ставшая театром военных действий. Поэтому гетман И. Самойлович, сохранивший в общем лояльность к царю, начал в 1679 г. сепаратные переговоры с турками, избрав в посредники хана Мюрад-Гирея I (1678 — 1683). Выбор этот случайным не был: на крымском троне опять оказался властитель, ведший собственную политику, нацеленную на достижение нормальных, даже дружественных отношений с соседями. Уже поэтому хан отмежевался от более агрессивной внешнеполитической линии Турции, да и во всех иных отношениях у него ни в чем не проглядывало "ни малейшего стремления служить интересам Верховной Порты или стесняться вассальной зависимости от нее в своих международных отношениях к соседям" (Смирнов В.Д., 1887, 596).
Эти переговоры, уже шедшие к благополучному исходу, заставили поторопиться и русскую, и турецкую стороны, равно не заинтересованные в самостоятельном сближении своих вассалов, и в 1681 г. мир в Бахчисарае был подписан.
Согласно Бахчисарайскому договору, перемирие устанавливалось на 20 лет; рубежи соседей определялись по Днепру, но казаки имели право выхода к традиционным морским и рыбным ловлям у берегов ханства. Русские настояли и на том, чтобы татары "не переманивали" к себе казаков — очевидно, это вредило престижу "покровителя" Сечи — царя. Московские "поминки" сохранялись, как и обязанность выплаты накопившихся недоимок по ним.
В. Д. Смирнов высоко оценивал значение этого договора, называя его "полюбовным" (там же, 295), т. е. обоюдовыгодным Москве и Крыму. Его приветствовали крымское население ("множество христиан и бусурман, заслышав о заключении мира, толпились у шатра и провожали посланников радостными восклицаниями") и жители Украины — на обратном пути во всех городах послам устраивались "торжественные встречи", в которых участвовали "духовенство со свечами и св. водою, полковники, сотники и есаулы с конным войском, с знаменами, трубами и литавра[229]ми" (там же). Всеобщее удовлетворение было вполне понятным: от войн устали и крымчане и украинцы. Вряд ли будет ошибкой оценить этот договор 1681 г. как первый устраивавший обе стороны, причем до такой степени, что каждая считала его выгодным прежде всего для нее самой [74] . К сожалению, этому миру был сужден недолгий век — и не по вине Крыма.
74
Сравним, между прочим, эпический стиль цитированного старого автора с современным — трескучим и, главное, искажающим сам дух трактата — высказыванием: "Бахчисарайский договор — великая победа России, дипломатическая и военная. Этот мир был результатом совместной героической борьбы русского и украинского народов с турецко-татарскими агрессорами" и т. п. (Апанович О.М., 1961, 296).
В 1683 г. образовался австро-польский антитурецкий союз, куда была приглашена и Москва. В ходе переговоров уточнилась и ее задача — идти на Крым. В 1686 г. Россия обязалась разорвать Бахчисарайский договор и "немедленно вступить на крымские переправы для защиты Польши от татарских нападений", а на будущий год "послать войска свои на Крым" (Соловьев СМ., VII, 371 — 373). От имени правительства договор подписал В.В. Голицын.
Бахчисарая, где уже правил новый хан Селим-Гирей I (1686 — 1691), известие о новой угрозе достигло довольно быстро и сразу стало причиной общей тревоги. Селим был человеком весьма осторожным, он постоянно стремился к миру и поэтому, с одной стороны, сдерживал понятный гнев своих мурз, чтобы не давать русским никакого повода для нарушения мира, а с другой — укреплял оборону ханства. При этом он даже не останавливался перед ссорой с султаном, которому прямо отказал помочь войском в походе на венгров (Смирнов В.Д., 1887, 613).