Исторические судьбы крымских татар.
Шрифт:
Автор не ставит себе задачей представить здесь дела и дни всех без исключения владык XVI — XVII вв., но лишь ярчайших из них, причем в деяниях, имевших значение не только и не столько для дома Гиреев, но и для всего народа.
Вглядимся же в проступающую из тумана крымской старины чреду лиц, вереницу ханов, которых судьба вознесла высоко над массой их современников, вслушаемся в еще доносящиеся до нас их немногословные откровения, постараемся понять их поступки и, если удастся, проникнуть в мир убеждений и устремлений человека средневековья, услышать не только скрип сохи и щелканье пастушеского бича, но[202] и гул военных пожаров эпохи, принесших неисчислимые беды и страдания как татарам, так и их соседям.
МУХАММЕД-ГИРЕЙ (1515 — 1523)
В
Подобной дилеммы — отказ от трона или трон, но под эгидой турок — перед сыном Менгли не стояло. У Мухаммед-Гирея внимание было устремлено в противоположную от Стамбула сторону — к Астрахани. Именно отсюда в начале правления нового хана все чаще отправляются летучие отряды кочевников, нарушающие границы ханства, угоняющие отары овец, а нередко и табуны лошадей в заволжские степи. Возможными союзниками татар в борьбе с астраханскими ордами могли быть Москва или Литва (но не обе — по причине их взаимной вражды). Однако Мухаммед не только пытается лавировать между ними, не желая упустить ни одну, но и стремится усилиться за счет казанских татар, выдвигая на престол своего человека — Абдул-Латыфа.
Этот взрыв политической активности Крыма ни к чему не привел, возможно, именно из-за разбросанности, нечеткости программы Мухаммеда. Против проведения ее выступил Стамбул. Почувствовав, что трон пошатнулся, в Крыму с 1519 г. открыто выступает новый претендент — бей ширинский, поддерживаемый казанскими и касимовскими Ширинами.
Тем не менее Мухаммеду удалось достичь значительных успехов. В 1521 г. престол в Казани занял его брат, Сагиб-Гирей, а весной 1523 г. под ударами крымских войск пала Астрахань. Мухаммед был, как никогда, близок к великой цели — объединению трех государств под бунчуком Гиреев и покровительством Турецкой империи, где к тому времени на трон взошел благосклонно относившийся к Крыму Сулейман I. Однако по нелепой случайности победа обер[203]нулась поражением крымчан. Хан был выманен из Астрахани ногайцами и зарезан вместе с калгой, нуреддином и другими приближенными. Потом ногайцы ворвались в Крым и в течение месяца опустошали его города и села.
Это было великое разорение, в пламени которого погибло почти все татарское население степи и предгорий. Именно они приняли основной удар завоевателя — в горы кочевники не поднялись. Русский посол Колычев сообщал, что татар вообще осталось не более 15 тыс. (Сыроечковский В.Е., 1940, 58). Возможно, это преувеличение, но оно отразило важнейшее в истории крымских татар событие. Произошла первая селекция этноса, в результате которой погибло большинство степняков, появившихся в Крыму в XIII в., т. е. монголоидов в массе, а аборигенное население почти не пострадало.
Престол занял Кази-Гирей, но общим ослаблением Крыма воспользовалась бейская оппозиция. Один из них, Ширин, отправился в Стамбул, где униженно просил султана дать им нового хана. Тот послал своего приверженца, сына покойного Мухаммеда, Сеадет-Гирея в сопровождении янычар, общее число которых в Крыму достигло 20 тыс. — как могли им сопротивляться остатки татар степи и аполитичное население гор?
СЕАДЕТ-ГИРЕЙ И НОВОЕ ОСЛАБЛЕНИЕ КРЫМА
Начало правления этого хана было омрачено распрей с беями, с теми же Ширинами, что ранее звали его на ханство. Но это был последний всплеск активности некогда могучего рода — Ширины явно сходили со сцены, хотя еще долго претендовали на первенство среди беев.
Вторая перемена, связанная с правлением Сеадета, — это резкое усиление турецких войск в Крыму. Изменился благодаря этому и статус Крыма — теперь даже формально хана не избирали татары, он должен был назначаться султаном. Значение терэ стало минимальным, почти исчезло. И Сеадет, и другие преемники Менгли-Гирея не обладали, как правило, ни дипломатическим искусством великого хана, ни его[204] тактом, которые позволяли ему в течение всего своего долгого правления поддерживать нормальные отношения с Турцией и
Теперь ханство впервые попало в столь жесткую зависимость, смягчать которую в дальнейшем удавалось не раз, но это было скорее исключение из общего положения и в первую очередь зависело от личностей, занимавших ханский престол. В целом же ситуация не менялась вплоть до XVIII в. Подводя предварительные итоги, мы можем сделать вывод, что в начале XVI в. в Крыму произошли четыре важные перемены в его внешне- и внутриполитическом положении.
Во-первых, усиление позиции Турции в 1520 г. положило начало проникновению в обыденную жизнь, в быт крымчан турецких обычаев. Особенно сильно сказалось это на дворцовых традициях. Вместе с Сеадетом в Бахчисарай прибыли новые чиновники, возросли дворцовый штат и бюрократический аппарат, как и расходы на их содержание. Крымский историк называет только крупные новые должности — их масса (Хартахай Ф., 1866, 208 — 214). Позже Сагиб-Гирей завел большой штат телохранителей (капы-кулу) — совершенное подобие турецких янычар, вплоть до того что они набирались не из местного населения, а из пленных. Постепенно капы-кулу, презираемые родовым дворянством, возвысились настолько, что стали успешно конкурировать с мурзами и в управлении государством, и во влиянии на ханов.
Во-вторых, ослабление старых бейских и мурзинских родов, особенно заметное на примере Ши[205]ринов, открыло дорогу новым родам, в числе которых были и такие крупные, как Мангиты-Мансуры. До того они оставались в тени, но в 1551 г. Девлет-Гирей уже мог поставить в фирмане этот род перед Барынами, занимавшими ранее второе место в иерархии. С одной стороны, несколько уменьшается официальное влияние и остальных старых родов (в XVI в. уже лишь трое Карачи могут слать своих агентов за рубеж), но с другой — увеличивается их реальное значение во внутренней политике. Фактически и это было связано с Турцией — проникшее оттуда огнестрельное оружие явно усилило бейскую гвардию.
Далее, ослабление Крыма в 1520-х гг. открыло заперекопские степи, в междуречье Днепра и Дона, для ногайских орд. Их и ранее вытесняли со старых кочевий, от Волги, но усиление там русских, еще до установления Иваном Грозным в 1554 г. протектората над Астраханью, ускорило этот процесс. В Крым ногаи почти не проникли, но они сделали невозможным расселение крымчан за Перекопом — Крым "закрылся".
Другое дело, что часть степных татар, по-прежнему кочевая, достигала иногда Волги, Урала, Кубани и Дона, но при Сеадете и его преемнике Сагиб-Гирее происходит решительный переход к оседлости даже наиболее консервативной части уцелевших степняков Крыма, причем не без нажима сверху, со стороны ханов. Это и была четвертая из упомянутых метаморфоз начала XVI в., хотя были и еще некоторые, менее значительные.
Так с этих лет открывается эпоха "военной службы" ханов султанам. Началось с приглашений татар в военный лагерь турок, когда они выступили в северном направлении. Очевидно, с целью убедить хана в могуществе султана — так, например, случилось в 1532 г., когда Сулейман I пошел на Молдавию. В пользу этого предположения говорит и то, что султан не настаивал на военной поддержке татар. Но позже такое требование становится почти постоянным, а его выполнение — весьма отягощающим крымскую экономику. Причем в отличие от набегов, в которых горцы, как правило, участия не принимали (а в XVI в. — и земледельческое население побережий и степи), участие в походе с турецким войском стало обязательным). Это вызвало крупные вспышки недо[206]вольства коренного населения, не желавшего бросать свои сады и нивы ради абсолютно чуждых им турецких интересов (Смирнов В.Д., 1887, 406 — 407, 410 — 412).