Истории для кино
Шрифт:
Дома мама Малка властно утихомиривает все еще бушующего Михаила:
– Прекрати геволт! Я тебе одолжу костюм у Бени-парикмахера.
Миролюбивый папа Иосиф радуется любому выходу из положения:
– Вот! У Бени таки справный костюм!
Но пойти к Бене мама не успевает – появляется сияющий, как новая монета, Лёдя в довольно странном наряде – фрак и широкополая шляпа. По мышкой у него бумажный сверток.
Папа с мамой застывают в изумлении. Михаил бросается к брату:
–
Лёдя отдает ему сверток:
– На! Я такой фасон не ношу!
– Лёдя… а что это… на тебе? – лепечет папа.
– Что-что – фрак! Получил деньги – и купил.
– Какие деньги?.. Где ты их получил? – спрашивает мама.
– Ну, где я могу получить деньги? – Лёдя снисходительно улыбается такой наивности: – Конечно, в театре!
Провинциальная театральная жизнь начала века. Комедии и трагедии, драмы и водевили… Все страсти в них изображались крайне преувеличенно. Если слезы, то в три ручья, если смех, то до колик. И зрители откликались такими же бесхитростными, порой до примитива, но очень искренними эмоциями.
Лёдя впервые едет на гастроли – в поезде с театром «Буфф». Он уже ощущает себя своим в компании, собравшейся в купе. Ну, не совсем, конечно, на одной ноге с бывалыми актерами, но все же довольно свободно поддерживает разговор, удачно отвечает на их театральные байки своими одесскими анекдотами, а когда Скавронский протягивает ему бокал вина, Лёдя бокал принимает.
На это немедленно реагирует волоокая вамп Арендс:
– Что я вижу? Вы, наконец, решили стать испорченным мальчиком?
– Ваше общество пьянит сильнее, чем вино! – выпаливает Лёдя.
– Ого! – смеется актриса – Вы еще и выбиваетесь в донжуаны? Дамам следует вас опасаться!
Нет, все-таки светская львица, от одного взгляда которой Лёдя то бледнеет, то краснеет, а в общем – любовно млеет, ему пока что не по зубам. Он смущается и, не умея еще фехтовать репликами в подобных беседах, принимает традиционное спасительное решение – выпивает бокал до дна.
А вниманием компании завладевает лохматый мужчина:
– У нас поставили Белохолмского. Одно представление, второе, пятое… Автор прибегает в дирекцию и кричит: «Вы что, нарочно мою пьесу в репертуар ставите, когда публики нет?»
Слушатели смеются. А лохматый продолжает:
– А как-то Костя с Володей поссорились. Костя говорит: «Как ты смеешь всем говорить, что я – бездарь!» А Володя ему: «Ну, извини, я не знал, что это – твоя профессиональная тайна!»
Все опять смеются. Арендс, подсаживается поближе к Лёде. Он спрашивает у нее шепотом:
– А кто эти… Костя и Володя?
– Станиславский и Немирович-Данченко, – шепчет она в ответ.
Лёдя изумленно косится на лохматого:
– А кто же он? Тоже режиссер?
– Берите выше! Это Коля Литвинов, по прозвищу Пушок. Про Станиславского
– Суфле-ер, – пренебрежительно тянет Лёдя.
– Наивный юноша, от суфлера очень многое зависит. Каждые два дня – новая пьеса, выучить роль наизусть – никакой возможности. А суфлер подскажет… или нет. Так что постарайтесь ему понравиться.
– Я бы предпочел понравиться вам! – восклицает Лёдя.
Арендс смеется своим волнующим хрипловатым смехом. В купе заглядывает сморщенный старичок:
Коллеги! Нельзя ли потише? Некоторые люди в это время уже отдыхают!
Изложив свое требование скрипучим голосом, старичок удаляется.
Арендс предупреждает очередной вопрос Лёди:
– Это наш куафер.
– А кем работает… Куафер?
– Куафер – не фамилия, а как раз работа. – Арендс безо всякого стеснения треплет вихры Лёди. – Вот когда он завьет вам волосы так, что до старости не распрямите, тогда и поймете, кто такой куафер!
Шпиглер отбирает у Скавронского бутылку:
– Вам хватит!
– Да что вы, я – как стекло!
– Причем очень хрупкое. Если вы на гастролях разобьетесь…
– Исключено! Я же кремень!
– Стекло… Кремень… Да будьте вы просто человеком! – устало вздыхает Шпиглер.
Потом в отдельном купе происходит то, что рано или поздно должно было произойти. Лёдя барахтается в шелковом и кружевном ворохе платья Арендс. Она смеется хрипло и призывно:
– Мальчик… Милый мой мальчик… Погоди, я сама, сама расстегну… Ой, осторожно, порвешь… Ну, иди же, иди сюда скорее…
Лёдя падает в объятия умелой искусительницы.
Не слишком большой, но и не малый, а главное – любимый театральными гастролерами город Кременчуг. Довольно много каменных домов, но по преимуществу деревянные, огороженные потемневшими заборами.
На одном заборе висит афиша:
Сегодня будет представленапьеса «Отелло» Вильяма Шекспира —любимца кременчугской публики!Под афишей свинья сосредоточенно чешет бока о забор.
На сцену под аплодисменты выходят в финальном поклоне Скавронский – Отелло, Арендс – Дездемона, Ирский – Яго. А Лёдя в костюме шута стоит во втором ряду, где топчутся Кормилица, Эмилия и другие второстепенные персонажи бессмертной трагедии.
– Автора! Автора! – скандирует публика.
Артисты поклонились и ушли, а публика все требует:
– Ав-то-ра! Ав-то-ра!
Появляется Шпиглер и сообщает:
– Почтенная публика! Автор не может выйти, потому как он уже умер.