Истории для кино
Шрифт:
– Нет, это Лёдька Вайсбейн ошибся! – заявляет Розочка. – Причем на всю голову! Идемте, я вас провожу…
Маэстро Гершберг беседует с мамой Малкой на террасе возле их двери. А Лёдя стоит, понурив голову – похоже, это его самая привычная поза и самое привычное занятие: выслушивать нотации за свои безобразия.
– Мадам Вайсбейн, ваш сын – способный мальчик, ничего не могу сказать. Он играет с чувством, у него есть темперамент… Но он не желает учить ноты! А ноты – это основа музыки! Без нот вы не сыграете
– Мне не надо никакой вальс! – обрывает его мама Малка. – Вы столько говорите, что я теряю нить… Вы мне просто скажите: Лёдя играет на скрипке?
– Конечно, играю! – влезает Лёдя.
– Играть – это одно, а музыкальная грамота – это другое! – возмущается маэстро. – Понимаете, мадам Вайсбейн…
– Не понимаю! Играть он умеет?
– Конечно, умею! – опять влезает Лёдя.
Гершберг только закатывает глаза. Появляется Розочка с тазом белья и следующий за нею посыльный. Розочка им любуется:
– Смотрите, кто до вас притопал! Чистый херувимчик!
– Вы – мадам Утесова? – интересуется посыльный.
– Боже упаси! – отшатывается мама Малка.
– Я, я Утесов! – кричит Лёдя.
Посыльный вручает ему конверт:
– Вас ждут в номере-люкс гостиницы «Лондонская» для важного разговора.
– Номер-люкс? «Лондонская»? – Розочка вопит на весь двор: – Аня! Анечка! Что я имею вам рассказать!
Из своего окна высовывается могучая жена мясника Аня:
– Если вы, Роза, про то, шо Моня-сапожник опять напился и опять побил жену Симу, так я уже в курсе…
Лёдя мечется по комнате, лихорадочно пытаясь сообразить, что же ему надеть для ответственного визита в «Лондонскую». Там, небось, очень важные господа, а его старый костюмчик, хотя и совсем еще как новый, но в общем-то уже совсем старый, не то что Мишкин… Лёдя, ни секунды не колеблясь, распахивает шкаф. Там висит новенький – синий в белую клетку – костюм брата Михаила.
И вот уже Лёдя в этом шикарном, хотя и висящем на нем, как на вешалке, костюме стучит в солидную, инкрустированную золотом и с золоченой ручкой дверь люкса гостиницы «Лондонская».
– Войдите! – откликается мужской голос.
Лёдя входит в богато обставленный номер, где компания хорошо одетых, холеных мужчин и женщин собралась за столом с шампанским и фруктами. Среди них выделяется очень толстый, неулыбчивый человек в парчовой жилетке, с золотой цепью на животе.
Лёдя слегка пятится, полагая, что не туда попал. Но ему распахивает объятия старый знакомый артист Скавронский:
– Что ты там топчешься, проходи!
Скавронский – как обычно, слегка подшофе – обнимает Лёдю и ведет к толстяку с цепью:
– Шпиглер, это юный талант, о котором я вам говорил!
Исаак Шпиглер, крещеный еврей, был известным антрепренером, владельцем театральной труппы «Буфф». Антреприза его бывала более удачной, бывала менее, но, независимо от суммы денег в кассе, толстяк всегда снимал лучший номер в лучшей гостинице
Лёдя, подталкиваемый другом Скавронским, подходит к Шпиглеру, учтиво склоняет голову и представляется:
– Утесов. Леонид.
А Шпиглер безо всяких представлений указывает ему место за столом и задает вопрос в лоб:
– Петь умеете?
Лёдя не успевает открыть рот, как Скавронский отвечает:
– Я же говорил: у него бархатный голос!
Волоокая дама-вамп в ажурной шляпе, играя жемчужным ожерельем на груди, замечает:
– Вот и хотелось бы, Скавронский, услышать его голос, а не ваш!
Скавронский шутливо раскланивается:
– Как пожелаете, мадам Арендс!
– Мадмуазель, – кокетливо уточняет дама-вамп и оборачивается к Лёде: – Так что же, мы вас слушаем…
Лёдя благодарно улыбается ей, слегка задумывается и не находит ничего лучшего, чем затянуть шедевр, за который когда-то получил свой первый гонорар:
Куда, куда вы удалились,Весны моей златые дни?Что день грядущий мне готовит?Его мой взор напрасно ловит,В глубокой мгле таится он…Шпиглер взмахивает пухлой рукой:
– Хорошо, хорошо! Только учтите: ничего оперного вам день грядущий не готовит. Так – водевильчики, куплетики…
– А я еще на скрипке могу, – сообщает Лёдя.
– Скрипки тоже не надо! Короче, вы желаете работать в нашем театре «Буфф»?
– В театре?! – Лёдя задыхается от неожиданности. – Желаю, да!
– Ваши условия?
– Условия?.. Мои?..
– Ну, не мои же, – смеется красавица Арендс, наблюдая мучения Лёди. – Шпиглер, дайте ему семьдесят, он милый мальчик.
– Семьдесят?! – изумляется Лёдя.
Скавронский под столом наступает ему на ногу. А Шпиглер ворчит:
Таких денег я платить не могу. Если он так хорош, как вам кажется, дам шестьдесят пять. И сейчас— аванс.
Шпиглер отстегивает Лёде из толстого портмоне несколько хрустящих купюр.
Лёдя обалдел от счастья. Такая сумма гонорара – из какой-то сказки. Последний раз он получил два рубля за выход со Скавронским в интермедии «Разбитое зеркало». А тут сразу: семьдесят… шестьдесят пять… целое состояние, дивный сон! Но самый прекрасный сон может легко обернуться совсем не прекрасной явью, и потому Лёдя поспешно, чтоб не передумали, исполняет ускоренную комическую пантомиму: нервно прячет деньги, не попадая в карман незнакомых брюк Михаила, энергично трясет пухлую руку Шпиглера, обнимает Скавронского и целует ручку Арендс.