Истории обыкновенного безумия
Шрифт:
Дверь открыл лысый мужчина в нижней рубашке и подтяжках.
— Я из страховой компании «Конкорд». Вы обеспечили покрытие суммы риска?
— Убирайся вон, — сказал Лысый и закрыл дверь.
Я постучал в следующую дверь. Ее открыла женщина лет сорока восьми, очень толстая и помятая.
— Я из страховой компании «Конкорд». Вы обеспечили покрытие суммы риска, мэм?
— Входите, пожалуйста, сэр.
Я вошел.
— Послушайте, — сказала она, — мы с моим мальчиком голодаем. Муж упал и умер на улице два года назад.
Я окинул ее взглядом. Мальчик стоял посреди комнаты и ухмылялся. Очень большой мальчик, лет двенадцати, и слегка слабоумный. Он продолжал ухмыляться.
Я дал женщине доллар.
— Ах, благодарю вас, сэр! Благодарю вас!
Она охватила меня руками и поцеловала. Губы у нее были мокрые, слюнявые, мягкие. Потом она засунула мне в рот свой язык. Я едва не сблевал. Язык был толстый, полный слюны. У нее были большие и очень мягкие груди, вроде оладьев. Я вырвался из объятий.
— Послушайте, разве вам не бывает одиноко? Разве женщина вам не нужна? Я — хорошая, чистоплотная женщина, уверяю вас. Со мной вам нечего бояться болезней.
— Слушайте, мне надо идти, — сказал я.
Я унес ноги оттуда.
Я проверил еще три квартиры. Безрезультатно.
А в четвертой оказалась она. Дверь была приоткрыта дюйма на три. Я заглянул, протиснулся внутрь и закрыл дверь. Квартирка была уютная. Женщина стояла и смотрела на меня. Когда же она закричит? — подумал я. Впереди у меня уже выпирала большая штукенция.
Я подошел к ней, схватил ее за волосы и за жопу и поцеловал. Она попыталась меня оттолкнуть, бороться со мной. На ней было все то же тесное платье. Я отступил на шаг и влепил ей четыре сильные оплеухи. Когда я снова ее схватил, сопротивление было уже послабее. Нас мотало по комнате. Я порвал ей платье на шее, разорвал его спереди, сорвал с нее бюстгальтер. Вулканические, огромные груди. Я поцеловал ее груди, а потом добрался до рта. Я задрал ей платье и взялся за трусики. Потом они соскользнули вниз. А я сунул свою штукенцию внутрь. Я ей засадил встояка. Кончив, я толкнул ее на кушетку. На меня смотрела ее мохнатка. Она все еще смотрелась неплохо.
— Ступай в ванную, — сказал я. — Подмойся. Я подошел к холодильнику. Там стояла бутылка хорошего вина. Я нашел два стакана. Налил две порции. Когда она вышла, я дал ей стакан и сел рядом с ней на кушетку.
— Как тебя зовут?
— Вера.
— Тебе было хорошо?
— Да. Я люблю, когда меня насилуют. Я знала, что ты меня преследуешь. Я надеялась. Когда я вошла в лифт без тебя, то решила, что ты струсил. До этого меня только один раз изнасиловали. Красивой женщине трудно найти мужчину. Все думают, что она недоступна. Это ужасно.
— Но посмотри, как ты выглядишь, как одеваешься! Ты хоть понимаешь, что для мужчин на улице это
— Да. Я хочу, чтобы в следующий раз ты отхлестал меня ремнем.
— Ремнем?
— Да, по жопе, по бедрам, по ногам. Сделай мне больно, а потом засовывай. Скажи мне, что ты хочешь меня изнасиловать!
— Ладно, я хочу тебя избить, я хочу тебя изнасиловать.
Я схватил ее за волосы и страстно поцеловал, укусив за губу.
— Выеби меня! — крикнула она. — Выеби меня!
— Подожди, — сказал я, — мне надо передохнуть.
Она расстегнула мне ширинку и вынула пенис.
— Какой красавец! Весь изогнутый и лиловый!
Она взяла его в рот. Она начала работать. Она обладала незаурядными способностями.
— Ах, черт возьми! — сказал я — Ах, черт возьми!
Она меня поимела. Она трудилась добрых шесть или семь минут, а потом он начал пульсировать. Она провела зубами пониже головки и высосала из меня остатки жизненных сил.
— Слушай, — сказал я, — похоже, я проведу здесь всю ночь. Мне необходимо восстановить силы. Что, если я приму ванну, а ты приготовишь мне что-нибудь поесть?
— Хорошо, — сказала она.
Я вошел в ванную, закрыл дверь и пустил горячую воду. Одежду я повесил на дверной крючок.
Я принял чудесную горячую ванну, а потом вышел, обмотавшись полотенцем.
И в этот момент в квартиру вошли два полицейских.
— Этот сукин сын меня изнасиловал! — сообщила она копам.
— Стойте, подождите минутку, — сказал я.
— Одевайся, приятель, — сказал тот коп, что повыше.
— Слушай, Вера, это что, шутка?
— Нет, ты меня изнасиловал! Изнасиловал! А потом принудил к оральному совокуплению!
— Одевайся, приятель, — сказал высокий коп, — я больше повторять не намерен!
Я пошел в ванную и начал одеваться. Когда я вышел, они надели на меня наручники. Вера опять твердила свое:
— Насильник!
Мы спустились на лифте. Пока мы шли через вестибюль, на меня смотрели какие-то люди. Вера осталась дома. Полицейские грубо швырнули меня на заднее сиденье.
— Ты что, приятель? — спросил один из них. — Хочешь испортить себе жизнь из-за кусочка мандятины? Дурацкое дело нехитрое.
— Строго говоря, это было не изнасилование.
— Да их почти и не бывает.
— Ага, — сказал я, — по-моему, вы правы.
Меня зарегистрировали, а потом посадили в камеру.
Они верят лишь слову женщины, подумал я. Где же равноправие?
Потом я подумал: изнасиловал ты ее или не изнасиловал?
Я не знал.
Наконец я уснул. Наутро мне подали грейпфрут, маисовую кашу, кофе и хлеб. Грейпфрут? Ого! Просто шикарное местечко!
Я просидел в камере еще минут пятнадцать, после чего они открыли дверь.
— Вам повезло, Буковски, дама отказалась от обвинения.
— Прекрасно! Прекрасно!
— Но впредь будьте осторожны.
— Конечно, конечно!