История Антисемитизма. Эпоха Веры.
Шрифт:
Омейяды также заимствовали солидные административные традиции у персов, как об этом свидетельствует этимология, в частности в области организации почтовой службы, но особенно в налоговой системе: слово харадж (основной налог, налагаемый на немусульман) персидского происхождения, и уже Вавилонский Талмуд знает понятие карага. Обычай, требующий, чтобы зимми («покровительствуемые», т. е. евреи и христиане) носили особую одежду или специальные знаки, также персидского происхождения; первоначально это была печать, налагавшаяся на затылок тех плательщиков податей, которые были освобождены от налогов, так что по своему происхождению это скорее было своего
До тех пор, пока столицей халифата оставался Дамаск, христианское влияние было преобладающим. Основная часть населения, различные конфессии и секты по-прежнему находились под управлением своих епископов или патриархов, которые одновременно были и светскими владыками. Так сложилась система «милаа», т. е. «конфессиональных наций», типичных для Востока. Вследствие объективной необходимости, а к тому же и в соответствии с учением Мухаммада, первые халифы проявляли исключительную религиозную терпимость. Как правило, в завоеванном городе они ограничивались тем, что отводили себе часть главного храма – четверть или половину, чтобы совершать там свои молитвы; остальная часть храма оставалась в распоряжении христиан, так что богослужения происходили практически совместно.
Возможно, терпимость – это не самый точный термин в данном случае. Речь еще не идет о понимании или даже о скептицизме, чему поздний ислам, рафинированный ислам великой эпохи еще даст многочисленные доказательства. Здесь же речь скорее идет о поверхностных компромиссах, доступных умам, едва затронутым
монотеистическим учением. Первые Омейяды наслаждались жизнью, стремились воспользоваться богатствами, которые оказались в их распоряжении, любили красавиц и хорошую компанию независимо от их религиозной принадлежности. Халиф Абд ал-Малик, которому было мало окружавших его министров-христиан, таких как Саргун Мансур, в качестве придворного поэта имел христианина Ахталя, известного своей любовью к вину. Когда халиф предложил ему принять ислам, тот грубо бросил ему в лицо: «Я никогда не соглашусь кричать по-ослиному!»
Восходит ли ко времени Омейядов особый статут зимми, покровительствуемых христиан и евреев, который будет окончательно кодифицирован мусульманскими законоведами один или два века спустя? Эти законоведы любили ссылаться на древние авторитетные прецеденты и относили учреждение рассматриваемого статута ко времени халифа Омара, второго преемника Мухаммада. На самом деле он, конечно, гораздо более позднего происхождения. Как бы там ни было, вот двенадцать принципов и условий знаменитого «пакта Омара».
Шесть условий являются основными:
Зимми никогда не будут подвергать Коран насмешкам и критике и не будут искажать его текст;
Они не будут говорить о Пророке лживые или презрительные слова; Они не будут говорить об исламской религии непочтительно и насмешливо;
Они не притронутся к мусульманской женщине и не будут пытаться жениться на ней;
Они никогда не будут пытаться отвратить мусульманина от его веры, а также не станут посягать на его жизнь или имущество; Они никогда не станут оказывать помощь врагу или укрывать шпионов. Нарушение хотя бы одного из этих условий отменяет договор и лишает зимми защиты мусульман.
Шесть других условий являются желательными. Их нарушение карается штрафами и другими наказаниями, но не отменяет договора о защите:
Зимми должны носить гийар, отличительный знак желтого цвета для евреев и голубого цвета для христиан;
Они не будут
Они не будут публично пить вино и показывать свои кресты и своих свиней;
Они будут хоронить своих мертвецов в тишине, так чтобы не было слышно их плача и траурных возгласов;
Они совсем не будут пользоваться лошадьми, как благородных кровей, так и обычными, в то же время они имеют право ездить на мулах и ослах.
К этим двенадцати условиям, столь откровенным по смеси презрения и доброжелательности, которая вообще характерна для от ношения мусульман к неверным, следует добавить крайне важное тринадцатое условие: зимми должны платить налог в двух различных формах: 1) харадж – основной налог, о котором уже шла речь, 2) джизия или джалия – подушная подать, взимаемая с взрослых мужчин, «носящих бороду». Об этом последнем налоге знаменитый правовед Маверди писал, «что этот налог взимается с презрением, поскольку речь идет о плате, которую должны вносить зимми по причине своей неверности, но он также взимается без жестокости, поскольку речь идет о милости, которую мы им оказали».
В результате устанавливается органический симбиоз между победителями и побежденными, который обеспечил в течение всего средневековья, за исключением нескольких преходящих моментов, мир и процветание христианских и еврейских общин во всех частях мусульманского мира.
***
Тем не менее, господство арабов вызывало в завоеванных странах большое недовольство, тем более сильное, что из поколения в поколение ислам все больше распространялся, а новообращенные, особенно если они были чиновниками или экспертами, не хотели, чтобы их рассматривали как мусульман второго сорта. Убийство Али, зятя Пророка, накануне восшествия на престол Омейядов привело к появлению шиизма, что дало возможность недовольным объединиться вокруг собственной идеи и рассматривать дамасских халифов как узурпаторов.
Поэтому глубокое значение приобретает перенесение столицы из Дамаска, города, пропитанного византийскими влияниями, в Багдад, на древнюю персидскую землю, в центр самой богатой провинции Империи, где более сильными были персидские и даже индийские влияния, и где отныне двор халифа вдохновлялся азиатскими обрядами и азиатским великолепием. С другой стороны, этот перенос совпадает с эпохой, когда ислам становится численно преобладающей религией, так что больше нет воинствующего меньшинства, которое правит большинством: Багдад – это центр единой экуменической империи, объединяемой арабским языком и Кораном. Неважно, что большая часть обращений в ислам происходит из практической заинтересованности и является лишь формальной. Неважно, что халиф Ал-Мамун мог восклицать, имея в виду новообращенных:
«Я знаю, что их тайные мысли противоречат тому, что они исповедуют открыто. Ибо они обратились в ислам не потому, что у них возникло серьезное стремление к нашей религии, но потому, что они хотели стать ближе к нам и увеличить свое могущество. У них нет внутренних убеждений, они не ищут истину в религии, которую они приняли. По правде говоря, я знаю, что такой-то и такой-то были христианами и обратились в ислам, хотя и остались противниками ислама, так что в результате они теперь не являются ни мусульманами, ни христианами…»