История Антисемитизма. Эпоха Веры.
Шрифт:
Но даже если отцы исповедовали ислам только формально, сыновья часто становились ведущими мусульманскими богословами и знатоками традиций ислама. В течение двух веков аббасидского халифата со столицей в Багдаде мусульманская цивилизация окончательно обрела свое лицо благодаря замечательному сплаву античного технического и интеллектуального наследия и монотеистического вдохновения Корана. От границ Индии до Пиренеев возникали десятки городов, оживленных и многонаселенных, каждый из которых имел свой рынок менял, готовых обменять дирхемы – серебряные монеты, имевшие хождение на востоке халифата, на динары – золотые монеты Запада. А еще торговля тканями и драгоценными товарами, за которыми отважные купцы и мореплаватели отправлялись даже в далекий Китай и в Африку. В каждом городе был и невольничий рынок, а также мастерские ремесленников, чаще всего основанные государством и находящиеся у него на содержании, и, наконец,
В лоне этих человеческих муравейников, которые своим колоритом напоминают некоторые рассказы «Тысячи и одной ночи», разворачивалась активная интеллектуальная деятельность. Аналогично гигантскому труду, осуществленному ранее отцами церкви, чтобы примирить догмы христианского откровения с требованиями аристотелевского разума, на этот раз было необходимо совместить этот разум с новым откровением, окрашенным гностическими, маздаистскими и даже индусскими влияниями. Некоторые аспекты этого труда несут на себе отпечаток греческой изысканности, которая нам представляется иногда совершенно бесплодной: яростные споры о природе Корана (т. е. о том, был ли он сотворен или предвечен) чем-то неуловимо напоминают дискуссии о половой принадлежности ангелов… Важнейшим фундаментальным результатом этих дискуссий явилась разработка экзегетических комментариев к Корану -хадисов, которые позволили прояснить темные места и противоречия в священном тексте. Эти комментарии имеют вид предписаний и изречений, передаваемых, как утверждается, из уст в уста от сподвижников Мухаммада к их последователям по непрерывной устной «цепи», восходящей непосредственно к самому Пророку.
Эта процедура не лишена аналогий с Мишной и Талмудом, как об этом уже говорилось выше. Что касается содержания хадисов, то часто они представляют собой переложение мидрашей или евангельских текстов.
Там можно также найти различные указания, к тому же по разному толкуемые, которые развивают установленные Мухаммадом принципы отношения к зимми. В целом, широкая терпимость по отношению к ним характеризует как теорию, так и практику. Дело дошло до того, что Мухаммаду были приписаны слова: «К тому, кто причинит зло зимми, следует относиться так, как если бы он причинил зло мне самому». Это мирное сосуществование соперничающих религий способствовало уважению к инакомыслию и приводило иногда к откровенному скептицизму. В частности, первые попытки библейской критики гораздо старше «Века просвещения», поскольку они вышли из под пера некоторых мусульманских полемистов. Так, в XI веке поэт-эрудит Ибн Хазм подвергал сомнению возраст патриархов. Он замечал, что если бы Мафусаил прожил так долго, как это утверждается в книге Бытия, то он должен был умереть на борту Ноева ковчега. Он выискивал и другие противоречия в тексте Библии, много позже тем же самым занялся Вольтер.
Столь открытое нападение на текст Корана было бы равносильно провозглашению хулы на Пророка. То ли арабские авторы не отважились на это, то ли от подобных текстов не осталось и следа, но зато были авторы, и при этом весьма крупные, реализовавшие свои критические наклонности путем сочинения подражаний Корану, иконоборческий характер которых доставлял огромное удовольствие посвященным. Например, это делал Мутанабби, которого часто рассматривают как самого великого арабского стилиста, а также слепой поэт Абу-ль-Аля, признанный глава скептиков Востока. «Пусть его будут читать в мечетях в течение четырехсот лет, – говорил он, -а потом вы мне скажете, что из этого получилось».
Вообще говоря, Абу-ль-Аля нападает на все религии в довольно жестких выражениях: «Проснитесь, проснитесь, несчастные глупцы, ваши религии – это всего лишь хитрость ваших предков». Очевидно, что формула «религия, опиум народа» имела своих предшественников еще в древности.
Легко можно найти вполне земные объяснения этой фундаментальной и исключительной особенности ислама и вспомнить настоятельные причины, побуждавшие арабских завоевателей защищать жизнь и веру зимми – трудолюбивых земледельцев и ремесленников, на которых держалась экономическая жизнь халифата: положение вещей, которое в конечном итоге привело к «идеологическому обоснованию». Но я предпочитаю сделать акцент на другом аспекте этой проблемы, который, возможно, скрывает более глубокую истину, а именно: кроткие предписания Иисуса привели к рождению наиболее воинствующей цивилизации, наиболее непримиримой из всех известных в истории человечества, в то время как воинственное учение Мухаммеда породило гораздо более открытое и терпимое общество. Таким образом, получила еще одно подтверждение истина, что предъявлять человеку слишком большие требования означает подвергать его сильным искушениям. Когда очень хотят сделать из человека ангела, рискуют получить зверя.
Теперь прервем эти рассуждения
III. ИСЛАМ И НЕВЕРНЫЕ
Христиане
Мы видели, что в начале арабской экспансии завоеватели не придавали никакого значения обращению покоренных народов в свою веру. Напротив, издаваемые ими законы даже ущемляли новообращенных, поскольку зимми, ставший мусульманином, должен был оставить свою недвижимость и землю (а это единственное, что ценится в сельской местности), собственником которой становилась его прежняя община. Из этого делался вывод, что наследственное достояние должно было оставаться привязанным к рели-гаи предков. На самом деле этот закон соответствовал гражданским традициям кочевых завоевателей, которые угнетали и эксплуатировали покоренное оседлое население скорее с помощью налогов и поборов, чем путем прямой экспроприации их земель. Таким образом, чтобы зимми приносили хороший доход, нужно было обеспечить их прикрепление к своему участку земли и к своей религии. С другой стороны, они были освобождены от военной службы, эта честь была закреплена исключительно за правоверными. Подчиняясь своим собственным законам, различные милла, или конфессиональные этнические группы, представляли собой по сути дела народы без родины или «религии, лишенные корней» (Ж. Велерс), и первое сравнение, которое приходит в голову – это евреи.
Как мы уже говорили, на начальных этапах арабского завоевания христианство не испытывало в этих условиях никаких притеснений. Даже наоборот, оно продолжало привлекать новых адептов. Как же тогда объяснить, что в результате оно почти полностью угасло на обширных просторах исламского мира?
Разумеется, чтобы ответить на это вопрос с достаточной степенью определенности, необходимо отдельно рассмотреть ситуацию в городах и в сельской местности.
В городах, этих бастионах ислама, христиане на протяжении многих поколений продолжали поставлять администраторов, технических специалистов, а также мыслителей. Вначале завоеватели проявляли по отношению к ним ярко выраженное предпочтение по сравнению с адептами других религий. Находясь на следующей ступени социальной лестницы сразу после правоверных, христиане составляли подлинную аристократию. Изысканный Джахиз Хайаван констатирует это в Багдаде IX века, тщательно анализируя причины:
«Для начала я перечислю причины, по которым толпа отдает предпочтение христианам перед магами, по которым их считают более честными, чем евреев, менее склонными к предательству и менее неверными. Для всего этого есть множество причин, очевидных всякому, кто станет их искать…»
Джахиз видит первую причину в престиже христиан, которые основали или завоевали множество царств и дали миру много ученых и мудрецов:
«Толпа видит, что христианские династии остаются у власти, что многие арабы приняли христианство, что дочери Византии рожают детей мусульманским вождям, и что среди христиан много известных богословов, врачей и астрономов. Поэтому их считают философами и учеными, тогда как создается впечатление, что науки не особенно распространены среди евреев. Причина отсутствия науки у евреев заключается в их убеждении, что философские рассуждения ведут к атеизму…»
С другой стороны, продолжает Джахиз, высокое социальное положение христиан также вызывает восхищение толпы:
«… Они являются секретарями и помощниками царей, врачами у знати, парфюмерами и менялами, в то время как евреи всего лишь красильщики, портные, мясники и сапожники. Толпа, сравнивая занятия евреев и христиан, приходит к выводу, что религия евреев такая же презренная как и их профессии, и что их неверность должна быть хуже всех…»
Третья причина популярности христиан, по словам Джахиза, заключена в их социальной гибкости:
«Мы знаем, что они умеют ездить верхом на лошади и на верблюде, занимаются играми и спортом, носят шелковые одежды и имеют много слуг. Они называют себя Хасан, Хусейн, Аббас, Фадл и Али. Им остается только взять имена Мухаммад или Абу-ль-Касим. Вот почему они вызывают восхищение у мусульман!»
Этот проницательный анализ приоткрывает нам первую причину упадка христианства в городах, по крайней мере среди высших слоев. Особый вид социального снобизма побуждал христиан отрекаться от своей веры, и эта задача облегчалась тем, что пыл их веры плохо противостоял мощному интеллектуальному брожению, происходившему в больших городах. Даже высокопоставленные церковные деятели отрекались от веры. Сирийские и другие христианские хроники сообщают имена многих митрополитов и епископов, которые стали мусульманами, потому что они совершили плотский грех или по какой-то иной причине.