История Антисемитизма. Эпоха Веры.
Шрифт:
Еврейские колонии диаспоры продолжали оставаться ее исконными очагами, но среди новообращенных христиан оказывалось все больше неевреев. Таким образом, и иудей, и христианин обращаются к Богу Авраама, оба они претендуют на единственно верную интерпретацию Его воли, оба глубоко почитают одну и ту же священную книгу, но понимают ее каждый по-своему. Добавим к этому, что римские власти на первых порах, видимо, не делали особых различий между теми и другими. Наиболее ранние латинские тексты, которыми мы располагаем, откровенно путают их друг с другом (Так, Светоний пишет в своей «Жизни двенадцати цезарей»: «Иудеев, постоянно волнуемых Крестом он [Клавдий] изгнал из Рима» (Клавдий, 25).).
Похоже, что очень редко можно встретить ситуацию, столь сильно способствующую возникновению непримиримой вражды.
То, что евреи диаспоры, гордящиеся своими старинными привилегиями, старались держаться на расстоянии от своих соперников, что они при случае даже
Некоторые еврейские тексты того времени выражают сходную мысль, но совсем иначе объясняют причины этой кары: согласно бен Азаю, Израиль был рассеян именно потому, что он отрекся от единого Бога, от обрезания, от заповедей и от Торы (Ekah Rabati, l, 1.).
С другой стороны, вследствие все более широкого обращения к неевреям христианская церковь незаметно впитывает в себя языческие влияния и очень быстро начинает приписывать Иисусу божественное начало. Начиная с этого момента его смерть естественно становится «богоубийством», самым ужасным преступлением, и этот чудовищный грех столь же естественно падает на голову евреев, которые его отвергли; таким образом, доказательство их падения становится окончательным. К тому же, вероятно, было тонким политическим ходом освободить от всякой ответственности за это римлян, в чьих руках находилась вся полнота власти. В результате все встает на свои места: грех и искупление, отречение и новое избрание. Для существования христианства отныне было необходимо, чтобы евреи стали преступным народом.
Таким образом, с самых первых веков существования христианства смешались разные причины исходного антагонизма между евреями и христианами, идет ли речь о соперничестве в прозелитизме, об усилиях привлечь на свою сторону доброжелательность власть предержащих или о требованиях теологии; во всем этом содержатся семена собственно христианского антисемитизма. Далее мы коротко рассмотрим эти вопросы.
Что касается отношения римских властей к евреям с одной стороны и к христианам – с другой, оно несколько раз менялось на протяжении первых трех веков после возникновения христианства. Из писем Тацита и Плиния Младшего нам известно, что Рим научился отличать одних от других уже в начале II века. В эпоху, когда император Адриан запретил обрезание и когда разразилось в Палестине кровавое восстание Бар-Кохбы (132-135 гг.), усилия первых христианских апологетов были направлены на то, чтобы показать, что христиане не имеют никакого отношения к еврейскому народу и к Иудее и что они являются безупречными подданными Империи. Но преемник Адриана Антонин восстановил свободу отправления еврейского культа. В III веке перед лицом все более увеличивающихся успехов христианской проповеди, когда уже во всех провинциях Империи существовали многочисленные и активные христианские общины, начинается эра великих гонений на христиан, удвоенная ненавистью масс, которых раздражало присущее христианам сознание собственной исключительности. В глазах языческих интеллектуалов последователи Иисуса были лишены даже такого смягчающего обстоятельства, как принадлежность к религии, разумеется, абсурдной и раздражающей, но хотя бы обладающей чертами благородства, характерной для национальной традиции, уходящей в глубочайшую древность. А христиане были совсем новым, недавно появившимся источником раздражения, genus tertium (существами «третьего пола»), как их дразнила толпа в цирке. Так что они оказались жертвами самого настоящего «переноса враждебности». Россказни Манефона или Апиона о позорном еврейском культе отныне прилагаются к культу христианскому. Как пишет X. Лицман, «всякий раз, когда случается какое-нибудь бедствие, чума или голод, разъяренная толпа громкими криками требует предать христиан смерти: «Пусть их бросят на съедение львам!» (В этих строках для автора-еврея звучат знакомые звуки.)
Нет ничего удивительного, что в этих условиях евреи пытались добиться какой-то выгоды для себя и объединялись с языческим лагерем. Тем не менее, известно много случаев похорон христианских мучеников на еврейских кладбищах, а также, как об этом свидетельствует Тертуллиан, евреи иногда предоставляли преследуемым христианам убежище в своих синагогах… Новый переворот произошел, когда христианство стало официально признанной религией, к чему мы еще вернемся.
Соперничество в прозелитизме также способствовало процессу восстановления евреев и христиан друг против друга. Хотя христианская проповедь оказалась гораздо более эффективной, чем проповедь
Не забудем, что на протяжении первых двух или трех веков своего существования христианская церковь еще не имела иерархической структуры и не знала никакого высшего органа, признаваемого всеми; каждая община могла трактовать священные тексты по-своему, возникали бесчисленные секты и ереси, часто более или менее близкие иудаизму, так что престиж народа Писания получал множество возможностей для своего утверждения и для влияния на умы.
Социальное положение евреев было далеко от того, чтобы они могли служить опорой для других. Вся проблема по-прежнему заключалась в следующем: кто лучше всех мог правильно трактовать Библию, чем народ, которому она был дана и который пронес ее сквозь века? Если христиане и евреи продолжали соперничать среди язычников, иудаизм вполне мог притягивать к себе и рядовых сторонников рождающегося христианства. А это приводит нас к собственно теологическому соперничеству, которое находит свое крайнее выражение в том, что получило название «теологического антисемитизма».
В начале Ш века положение о каре Господней для евреев было четко сформулировано Оригеном: «Итак, мы можем с полной уверенностью утверждать, что евреи никогда не вернут себе былого, поскольку они совершили самый отвратительный грех, организовав заговор против Спасителя рода человеческого… Поэтому стало необходимым, чтобы город, где Иисус претерпел свои страдания, был разрушен до основания, чтобы еврейский народ был изгнан со своей земли и чтобы другие были призваны Господом как счастливые избранники.» (Во время преследований христиан евреи не без иронии воспользуются этим же аргументом: «Неужели среди вас нет ни одного человека, чьи мольбы были бы услышаны Богом и остановили бы ваши несчастья?»)
Очень хорошо можно рассмотреть постепенное развитие «теологического антисемитизма» во всех деталях на примере медленной эволюции пасхальной литургии. Согласно Дидаскалии, одному из самых ранних дошедших до нас церковных документов, основным мотивом пасхальных ритуалов, видимо, было наряду с церемониями, « посвященными Страстям Господним», испрашивание прощения виновным и неверным евреям: «… Знайте же, братья мои, по поводу поста, которым мы постимся на Пасху, вы поститесь за наших ослушавшихся братьев, даже если они вас возненавидят… Нам следует поститься и плакать о них, об осуждении и о разрушении страны… потому что когда Господь наш пришел к еврейскому народу, они не поверили тому, чему Он учил их…» (V, 14, 23).
Но вскоре большая часть христианского мира отбросила подобные взгляды. В то же время уточняются новые мотивы праздника («Страсти и Воскресение Господне»); многие общины, и прежде всего римская община, постановляют изменить дату праздника, исчислять ее самостоятельно, чтобы тем самым избежать унизительной зависимости от евреев. В «Святую пятницу» молятся за язычников, так же как и за евреев; в конце концов, с IX века некоторые формулы римской литургии ясно указывают: «Pro Judaeis non flectant» («He преклонять колени за иудеев»).
Уже в евангелиях можно заметить начало подобной эволюции. Разве не является «Евангелие от Иоанна», самое позднее по времени написания, одновременно и самым враждебным по отношению к евреям? В евангелиях можно найти и еще примеры. Конечно, то, что имя именно того апостола, который предаст своего учителя, совпадает на иврите с названием Иудеи – родины евреев – могло быть простой случайностью. Но это слишком поразительная случайность, чтобы не предположить сознательное желание сделать символическим позор, который отныне станет давить на избранный народ, – это истолкование психологически представляется более убедительным.