История царствования императора Александра I и России в его время. т.1. (1869)
Шрифт:
основаніи устава академіи, получить ни этой почетной награды, ни соединенных с
нею преимуществ — патента на чин и командировки за границу на казенный счет.
Наконец, великодушный покровитель художеств, граф Александр Сергеевич
Строганов, приняв участіе в судьбе талантливаго юноши, исходатайствовал ему
отпускную от его господина, графа Шереметева. Вместе с свободою, Александров
получил все три медали, шпагу и иатент на чин, и вскоре затем был
три года в Италію.
Подобно тому, крепостной человек князя Хованскаго, Серебряков, оказавшій
необыкновенный способности по части счетоводства, был отпущен на волю со
всем своим семейством.
Крепостной латыш Вилліамс, изучив в юности ремесло отца своего слесаря,
возымел страстное желаніе учиться математике; но как на латышском языке не
было ни одной математической книги, то надлежало Билліамсу, прежде всего,
изучить немецкій язык. Такое дело было для него очень трудно: никто из его
родных не знал понемецки, и бедный труженик был принужден учиться сам, без
посторонней помощи и без всяких руководства Купив немецкую Библію, он
262
стал разбирать ее по складам сравнительно с латышскою, и таким образоя,
после нескольких лет усидчиваго труда, добился до того, что мог читать и
несколько понимать из прочитаннаго понемецки. В это время пріехал на
родину Вилліаыса землемер, которому он был придан в качестве
помощника. Узнав от землемера о существованіи латышскаго лексикона,
Вилліамс пріобрел эту драгоценную для него книгу, стал заниматься еще
прилежнее прежняго и сделал такіе успехи в немецком языке, что мог
понимать математическіе учебники. К сожаленію, не кому было руководить
его, и по тому он учился без всякаго плана, что затрудняло его занятія, так
наприм. он изучал тригонометрію прежде геометріи и т. п. Вместе с тем,
Вилліамс образовал себя и по другим предметам: семейство его господина
и жившій в помещичьем доме учитель приняли в том участіе, снабжая его
сочиненіями Геллерта, Клейста и множеством книг, относящихся к
математик, естественной исторіи и сельскому хозяйству. Кончина
Вилліамсова отца изменила его положеніе: сделавшись главою семьи и
владельцем крестьянскаго участка, он с усердіем взялся за плуг, занимаясь
в свободные часы изготовленіем математических инструментов и
употребляя выручаемыя от продажи их деньги на покупку книг и на
содержаніе двух меньших братьев, которых хотел образовать в слесарном
ремеследо такой степени, чтобы они могли делать землемерскія орудія.
Отличныя способности и примерное поведете
его господина, барона Врангеля, дать ему свободу, отправить в дерптскій
университета и снабдить платьем, бельем и деньгами. Выдержав испытаніе
в ма-
263
тематических сведеніях и получив свидетельство в том, что мог изучать курс
прикладной математики, Вилліамс поступил в число студентов. Товарищи
его, отдавая справедливость способностям и постоянству молодаго латыша,
открыли подписку в его пользу и вручили ему собранныя деньги, ие
оскорбив чувства его достоинства. Университета выдал ему из своей
резервной кассы полугодовую стипендію. Само собою разумеется, что он
получил безвозмездно университетское образованіе (25).
В числе пожертвованы на пользу общую была покупка в Англіи
спасительной лодки рижским купцом Мичелем (John Mitschel), приславшим
ее в распоряженіе рижскаго магистрата (26).
Нельзя не упомянуть здесь о поступке дочери сосланнаго в Сибирь,
отставнаго прапорщика, Прасковьи Лупаловой. При отправленіи туда, его
сопровождали жена и дочь: первая переносила тоску и лишенія ссылки с
безмолвною покорностью; напротив того, молодая „Параша", одаренная
необыкновенною силою воли, решилась освободить своих родителей и
дала обет, в случае усиеха в задуманном ею намереніи, посвятить Богу
остальную жизнь свою. Увещанія отца и матери ея — отказаться от
безнадежнаго предпріятія — были напрасны; им оставалось напутствовать
обреченную, по их мненію, гибели молодую девушку, последним
благословеніем. Осененная их крестным знаменіем, с одним рублем в
кармане, Параша пустилась пешком в дальній путь из ишимскаго уезда
(тобольской губерніи) в Петербург. Надлежало пройти более трех тысяч
верст без всяких средств к существование : такое чудо возможно только в
Россіи. Юность и нищета безпомощной
26-L
девушки возбуждали на всем пути ея общее участіе; почти везде находила
она и гостепріюшый кров, и пищу; нередко попутчики предлагали подвез- •
ти даром утомлены^ ю пешеходку. Наконец, после тринадцати-месячнаго
странствованія, она пришла в Петербурга. Но ей оставалось совершить
труднейшую часть своего подвига. Среди обширнаго города, дочь
ссыльнаго, в нищенской одежде, без покровительства, должна была
обратиться к самому Императору и просить его не о справедливом
вознаграждены невиннаго, а о помилованіи преступника. Е счастію,