История диофантова анализа от Диофанта до Ферма
Шрифт:
Глава первая
Охотники за змеями
Новый год мы обычно справляли вчетвером, по всей вероятности потому, что собираться всем вместе удавалось разве что по большим праздникам. Меня наш редактор постоянно гонял по командировкам,
Обычно в канун Нового года мы обсуждали план летней экспедиции. Так произошло и на сей раз. Марк встал, поднял бокал, наполненный неведомым, добытым Васькой напитком:
— За змей!
— Можно, конечно, и за них, — откликнулся Васька. — Но…
— Именно за них. Мы едем в Среднюю Азию. Я уже списался с Курбаном. Это знаменитый охотник за змеями.
Мы недоумевающе переглянулись, а Васька оживился, восторженно хлопнул зоолога по плечу:
— Здорово придумал, Маркуша! Молодец. Обязательно поедем. Я давно мечтаю привезти одной знакомой пару очаровательных змеек!
…В вагоне благодаря Ваське все пассажиры знали, куда мы едем, сочувственно вздыхали, приставали к Марку с просьбами рассказать о предстоящем путешествии. Зоолог, застенчивый, как ребенок, и молчаливый, как испорченный радиоприемник, делал вид, что очень занят, копался в своем рюкзаке, зато Васька, заполучив благодарную аудиторию, поражал слушателей невероятными историями. По Васькиным словам, население жарких стран только тем и занималось, что боролось со змеями с рассвета до заката. Страшные рассказы о людях, скончавшихся от змеиного яда, о многометровых чудищах с кинжаловидными зубами и многое другое, порожденное лихим Васькиным воображением, леденили пассажирам кровь. Слушатели дрожали от страха, а бессовестный выдумщик, выкладывая из своей неистощимой копилки все новые и новые «факты», в душе потешался над перепуганными спутниками.
Однако, когда мы впервые вышли в испепеленную беспощадным солнцем степь и загорелый, как араб, змеелов Курбан попросил всех соблюдать осторожность и внимательно смотреть под ноги, Васька прикусил язык и стал необычайно серьезен и сосредоточен.
Стояла невероятная жара. Над раскаленной, потрескавшейся, похожей на кожу слона землей колыхалось плотное горячее марево.
Я шел рядом с Курбаном. Он невысок, коренаст, выразительные черные глаза, узкая смоляная бородка, походка легкая, стремительная. Курбан вот уже семь лет занимается опасным промыслом — отлавливает ядовитых змей для зоопарков и научно-исследовательских институтов. Он досконально изучил повадки местных пресмыкающихся, и даже Марк, недавно защитивший диссертацию, прислушивается к его советам. Васька же просто влюблен в нашего проводника, ловит каждое его слово.
— Курбан, а если укусит полоз?
— Э, пустяк. Зуб есть, яд — нету!
— А кобра?
— Кобра?! Тогда кранты.
Похоже, это любимое слово Курбана. Где он его взял? Может быть, сам сочинил?
— Воду сырую не пейте — кранты!
— Зачем на камень сел? Хочешь, чтобы змея укусил? Тогда кранты!
Человек редкого мужества, Курбан ничего не боится, но за нас, новичков в песках, опасается.
—
— Здесь все кранты. Кругом одни кранты. Симпатичное местечко!
— Э, зачем так говоришь? Весной в степи красиво. Тюльпаны — как алый ковер. Хорошо!
— А я разве говорю — плохо? Я говорю — кранты!
Мы смеемся — что с Рыжего возьмешь?
Спускаемся в овраг, идем по руслу высохшего ручья, взбираемся на холм. На горизонте темнеют развалины древнего селения, мы идем туда. Васька уже освоился, осмелел, шагает впереди вместе с Курбаном, размахивая руками, травит очередную историю. Курбан изумленно хлопает длинными ресницами, цокает языком: Ваську он еще не раскусил, поэтому доверчив, как дитя. Николай, прихвативший тяжелый этюдник, ничем покуда не вдохновился, что, впрочем, неудивительно — художник все время смотрит под ноги, любоваться окрестностями как-то пока не решается.
— Что-то ни одной змеи…
Похоже, и он наслушался Васькиных рассказов и рисковать не желает.
Обливаясь потом, шагаем по дну исчезнувшего ручья, местами оно каменистое, большие камни, между которыми пробивается чахлая трава, навалены грудами. Колючие карликовые кусты рвут одежду, царапают кожу.
Внезапно — крик. И бешеный топот — с пологого склона холма кубарем катится Васька. Глаза — как блюдца.
— В чем дело?
— Там! Длинная, толстая…
— Укусила?
— Не успела, подлая. Едва спасся.
Мы карабкаемся наверх. Там спокойно стоит Курбан, держа в руках крупную темно-желтую змею. Марк смело взял пресмыкающееся.
— Желтопузик. Совершенно мирное существо. Впрочем, это даже не змея, а безногая ящерица.
— Милое создание, — согласился смущенный Васька. Ему было стыдно за столь стремительное отступление.
— Нравится, Вася? — улыбнулся Курбан. — Бери, пожалуйста. Подарка…
— Спасибо, дорогой. Подари-ка ты ее своей теще…
Мы двинулись дальше, вскоре поймали еще двух желтопузиков, но тут же выпустили — подобная добыча нас не устраивала.
— А ведь это совсем легко, — разглагольствовал расхрабрившийся Васька. — Курбан, за что тебе большие деньги платят? Смотри, я сейчас вон ту змейку поймаю. За шкирку ее — и в мешок!
— Стой! — Курбан схватил Ваську за руку. — Не подходи, пожалуйста.
На серой потрескавшейся скале лежала большая змея. Она была абсолютно неподвижна, и только черный, раздвоенный язык на секунду появлялся из полуоткрытой пасти. Рядом сидела на задних ножках крошечная песчанка и, раскачиваясь, неотрывно смотрела на змею темными бусинками глаз.
— Кажется, мы помешали змее завтракать, — сказал Николай. — Сразу видно, что у нее плохое настроение.
Курбан приготовил палку-рогульку, змея оставила песчанку в покое, зашипела и, повернув голову, пристально следила за Курбаном. Охотник шагнул вперед, змея, контролируя его движения, туже скручивала кольца. Ее блестящее тело переливалось в солнечных лучах. Снова послышалось рассерженное шипение.
— Все назад! — приказал Курбан. — Возможен бросок!
Никто не шевельнулся: наступал опасный момент, а оставлять товарища в беде было не в наших правилах. Окружив змею со всех сторон, мы выставили вперед рогульки.